Он поредел вскоре, стало светлее. Гарев вышел на открытое место так внезапно, что едва не свалился вниз. Он стоял над обрывом, а далеко внизу простиралась за край зрения страна, выглядевшая отсюда милой и уютной. Жилища, сады, невнятные ни на что знакомое не похожие постройки, блестящие ленты рек и ручьёв, овалы озёр.

Это же и есть тот мир — понял Гарев. Прибежище тех, кому не повезло умереть. Или повезло, потому что место выглядело привлекательным, уютным. Долину заливал неяркий свет, источника которого разглядеть не удалось, но это был пока не его мир, чужая страна, потому Гарев развернулся спиной к симпатичной определённости и вновь нырнул в непривлекательный туман.

О том, что идёт он на этот раз правильной дорогой, первой подсказала боль. Организм, до этого никак не дававший знать о своём существовании, начал напоминать владельцу, что он ещё не переселился в лучшее место, где ему ничего не грозит. Сначала голову прошило как разрядом, так что пришлось её ощупать в поисках отверстия от пули, потом начало всё настойчивее тянуть в груди, там располагалась рана. Заныли кости везде где были, от них неприятные ощущения расползлись по мышцам, закрутило отравлено потроха. И вот когда среди возвышенных дум промелькнула уныло-приземлённая мысль о том, если ли здесь, в тумане, туалет и как его искать, если окончательно приспичит, Гарев понял, что почти вернулся. Мёртвого вряд ли встревожили бы столь земные материи.

Туман сгущался, становился из серого разбавленным чёрным, но эти перемены не волновали. Легко было предположить, что если умершего встречают отдохновение и покой, то оживающего все неприятности реальной жизни сразу. Неудивительно, что возвращаться никто не хочет. Бродят иногда тела, вышедшие из могил, но духом остаются в той чудесной стране, которую он видел, восхищался ею, но скоро забудет, как упускают по пробуждении сны.

Так Гарев рассуждал, упорно продвигаясь вперёд, когда тьма сделалась совершенно непроницаемой, боль захватила буквально каждую клеточку измученного тела, ноги подкосились и окончательно потеряли почву под собой. Сознание колыхнулось как муть на дне пруда, исчезло на мгновение или на долгую вечность, а потом вернулось. Казалось, он всплывает как донная рыба из плотной глухой темноты к неясному ещё свету. Закололо в пальцах, защекотало кожу. В груди собрался ком напряжения. Инстинкты велели сдерживать дыхание, потому что среда вокруг враждебна, но пробуждающееся тело отчаянно желало кислорода. Давление чуть снизилось, и тогда, не в силах больше терпеть неопределённость, Гарев вдохнул полной грудью, превозмог знакомую боль, и… У него получилось.

В лёгкие хлынул воздух, не вода, а затем уши наполнились звуками, неясными шорохами и криками, которые медленно, словно забыли, как это делается, распадались на понятные фрагменты, группы слов.

— Надо что-то делать! Колдани его!

— Могу убить, я не знаю, как это точно работает.

— Так он сам выпросил! Шлёпни, если надо, они бы нас не пожалели. Ох уж это благородство сил света!

— Поднимем шум, начнём кричать, люди придут, не рискнёт убивать при свидетелях.

— Или всех завалит. Я стану за дверью и шарахну его стулом, а ты делай вид, что здесь никого нет.

Вокруг происходили нетривиальные события, следовало как можно скорее разобраться, кого две девушки, (а Гарев уже сообразил, что голоса женские), хотят «колдануть» и «завалить». Или он их. Пришла здравая мысль, что пора открыть глаза и получить, таким образом, больше информации. Гарев так и сделал.

Свет ощущался сквозь защиту век, но ослепил, когда он их поднял. Реанимационная палата выглядела вполне прилично для заштатного городка, у Гарева появилась надежда, что действительно выкарабкается и Деманд ему не соврал. Две девушки в первую очередь привлекли внимание. Оба показались ему очень красивыми, яркими, то ли на фоне скучного оборудования и светлых стен, то ли по контрасту с серым туманом, куда недавно занесло побродить за истиной. Одна уже стала так, чтобы открывающаяся дверь закрыла её от входящего, другая задержалась возле его постели, сосредоточенно глядя перед собой, губы автоматически шептали заклинания. Маг в работе, но колебания шли слабые. Гарев сразу вспомнил слова Деманда: настоящий талант девушки ещё не пробудился, надо беречь её, пока дар не проснётся, а ждать чуда в момент, когда за дверью уже звучат шаги убийцы, или кто он там есть, нечего и стараться. Человек, несущий зло одному из троих, либо же всем вместе появился раньше, чем гарнизон палаты подготовился к обороне. Гарев считал контур намерений идущего, глубоко втянул воздух, разбудив в груди новую волну боли, но сейчас было не до мелочей бытия:

— Девушка, если дверь отворяется вовнутрь, то бейте его дверью, а стул оставьте на потом.

Она оглянулась, спорить не стала, оценила совет. Глаза сверкнули скорее весело, чем испуганно. Гарев не помнил, как её зовут, или не знал. Сосредоточился на второй:

— Кира! Подпусти его ко мне, если выживет. Тебе ещё рано, энергия не пошла.

Магичка посмотрела на него, кивнула, шагнула к выходу и стала по другую сторону двери, наверняка чтобы подстраховать подругу. Гарев вспомнил своих высокоинтеллектуальных, высокообразованных, самонадеянных помощников, цвет столичного магического искусства и подумал с горечью, что толку от них в опасной ситуации было бы на порядок меньше, чем от двух провинциалок. Следовало с умом подбирать персонал, но думать об этом потом.

До мгновения истины осталось так мало, что Гарев успел лишь произнести начальную формулу. В принципе ему, с его опытом, хватало. Дверь отворилась. Матильда (сам вспомнил или кто подсказал имя — не имело сейчас значения) не подвела. Удар вышел средней силы, но с такой позиции изрядный. Нос входящему, к сожалению, не сломал, видно, шагал через порог, набычась для придания себе толики грозности, но ошеломил. Стекло, как ни странно, уцелело. Девушка воздела стул, чтобы довершить начатое, но мужик оказался проворен и готов к неожиданностям. Он выхватил откуда-то дубинку, нырнул вперёд и почти уже достал Матильду, другой рукой отбив её выпад, когда вперёд прыгнула Кира и врезала ему кулаком по ближайшей почке.

Насколько результативен оказался этот приём, Гарев выяснять не стал. На одно действие его силы хватало, и он пустил огонь. Не тот, что полыхает, а тот, что жжёт. Дал волю невидимому жару растечься по коже нападавшего, так что волосы затрещали везде, где они росли. Мужчина взвыл, заметался натыкаясь на скудную мебель, и тут Матильда приложила-таки его стулом по спине, а Кира схватила за одежду и буквально вышвырнула за пределы палаты.

Стараться дальше не было особой нужды. Гарев знал, что сжигаемый побежит по коридору, надеясь спастись от невидимого пламени, они все так делали и поступали, в общем, неглупо. Расстояние снижало мощь воздействия. Жаль, если кого-то сшибёт по дороге, но на время он не опасен для троих человек, один из которых, нельзя об этом забывать, валяется едва живой с вентиляцией в лёгких или чем-то очень на неё похожим.

— Ничего ещё не кончилось, — сказал Гарев, ощущая неимоверную усталость после произведённого магического воздействия. Ваш профессор может сам сюда явиться, узнав, что его помощник потерпел поражение, а это уже серьёзно.

— Мы догадываемся, — насмешливо ответила Матильда. — Так что пора разработать план действий. Раз ты очнулся и принялся командовать, давай участвую на равных в общем деле противостояния добра и зла. Осподе! Поведёшься с вами, магами, жизнь будет как в книжке!

Нападение удалось отбить только потому, что пришёл на помощь мужик под капельницами, а она опять ничего не сумела сделать. И ведь пыталась, но тот внутренний резерв, что появился неизвестно откуда, когда Жеранский на неё напал, исчез или замаскировался. Кира пыталась до него достучаться, будила в себе ненависть, на волне которой всё удалось в первый раз, но потенциал оставался прежним, каким был до событий. Не прибавилось у неё таланта и от этого, сметая все прочие эмоции, утверждалось в душе отчаяние.