8 февраля 1414 года Иоанн Бесстрашный появился перед воротами Парижа во главе большой армии. Он заявил, что прибыл по просьбе дофина и в качестве доказательства предъявил письма своего зятя, умолявшего спасти его от арманьяков. Письма были подделкой, но они одурачили большинство современных хронистов (и некоторых более поздних историков). Однако они не вызвали восстания в Париже, которое было необходимо герцогу для вступления в город. Несмотря на то, что перепуганные горожане, не имея возможности выйти на работы в поле, как они обычно делали, были поражены лихорадкой и кашлем настолько сильным, что мужчины становились импотентами, а беременные женщины делали аборты, ворота Парижа оставались прочно закрытыми. После двух недель разочарования герцог оставил осаду и вернулся в Аррас.[102]

Окрыленные успехом, арманьяки решили начать войну с врагом. Король снова впал в безумие, которое, вероятно, было более комфортным, чем безумие, происходящее вокруг него. Поэтому от его имени были изданы королевские указы, открывающие путь к преследованию убийцы Людовика Орлеанского, и 2 марта 1414 года герцогу Бургундскому была объявлена война. Арманьяки вышли из Парижа, взяв с собой короля и дофина.

С королем, который снова носил значок арманьяков, несли орифламму,[103] священный штандарт Франции, который выносили только тогда, когда на войну выступал сам король. С дофином, который был "в веселом настроении", несли "красивый штандарт, покрытый шитый золотом и украшенный буквой К, лебедем [eigne] и буквой L" — каламбур на Ла Кассинельк, очень красивую девушку из свиты королевы, которая была "столь же добродушной, сколь и красивой", и в которую дофин был страстно влюблен. Поскольку "добродушие" было средневековым эвфемизмом для обозначения куртуазной добродетели, веселое настроение дофинов легко объяснимо. Более того, выезжая под стягом, обозначающим его любовницу, он мог сочетать преклонение перед рыцарским идеалом борьбы за любовь женщины с более приятным представлением о том, что тем самым он оскорбляет и свою жену, и своего тестя (герцогу Бургундскому не слишком везло с зятьями). Другая дочь, Екатерина, которую предлагали в качестве потенциальной невесты и Филиппу Орлеанскому (младшему брату Карла), и Генриху V Английскому, была выдана замуж в возрасте десяти лет за сына Людовика, герцога Анжуйского, и была отправлена жить при дворе Анжу. Три года спустя, после бегства Иоанна Бесстрашного из Парижа, потратив все приданое, которое она привезла с собой, герцог Анжуйский решил присоединиться к Арманьякам. Поэтому Екатерина оказалась ненужной и была бесцеремонно и унизительно возвращена отцу "как нищая". Поскольку ее муж был еще моложе ее, то, скорее всего, брак был неконсуммированным и поэтому не имел юридической силы, но это осложнило ее положение в отношении будущих браков. Хотя она несла семейное бремя некрасивой внешности — один бургундец был наказан за описание ее и ее сестры как пары совят без перьев — ее отречение было крайним и необычным актом жестокости, направленным скорее на ее отца, чем на нее саму. Невинная жертва этих политически мотивированных действий, как говорят, вскоре умерла от горя и стыда. Это походит на правду, так как она не вышла замуж снова.[104]

Энтузиазм дофина в отношении войны против своего тестя, очевидно, не разделяли королевские военные: коннетабль Франции Карл д'Альбре умудрился сломать ногу, а адмирал Жак де Шатильон был обездвижен удачно случившимся приступом подагры. Первой задачей арманьякской армии было возвращение городов Компьень и Суассон, которые Иоанн Бесстрашный захватил на пути к Парижу в начале года. Компьень был взят относительно легко, но для Суассона, где арманьякские симпатии жителей города сдерживались бургундским гарнизоном расположенном в замке, итог оказался гораздо более кровавым.

Гарнизоном командовал Ангерран де Бурнонвиль, "выдающийся военный и отличный капитан", который совершил много "прекрасных подвигов против врагов моего господина Бургундии". Он был ветераном битвы при Отее в 1408 году, в которой бургундские войска разбили льежцев, и при Сен-Клу в 1411 году, в которой он командовал отрядом против арманьяков. У Бурнонвиля был лишь небольшой отряд латников из Пикардии и Артуа, усиленный группой английских наемников, для защиты замка и города. Но сдаться он отказался. Столкнувшись с осаждающей армией и враждебно настроенными горожанами, Бурнонвиль предпринял героическую оборону, которая в конечном итоге оказалась бесполезной. Суассон был взят штурмом, сам Бурнонвиль был захвачен в плен и немедленно казнен. Хотя бургундские сторонники изобразили это как нарушение рыцарских традиций и акт частной мести Жана, герцога Бурбонского, чей брат-бастард был убит арбалетчиком во время осады, Бурнонвиль был схвачен с оружием в руках против своего короля и формально являлся мятежником. Поэтому, согласно законам войны, его казнь была полностью оправдана. Однако его мужество и верность на эшафоте обеспечили ему заслуженное место в учебниках истории. Бурнонвиль попросил выпить, а затем заявил: "Господи Боже, я прошу у Тебя прощения за все мои грехи и от всего сердца благодарю Тебя за то, что я умираю здесь за моего истинного Господа. Я прошу вас, господа, наказать предателей, подло предавших меня, и пью за моего господина Бургундского и за всех его доброжелателей, назло всем его врагам".[105]

Казнь Бурнонвиля была только началом. Несмотря на то, что некоторые жители Суассона вступили в сговор с арманьяками и активно помогали в его захвате, город был разграблен с жестокостью, ставшей почти легендарной. Мужчины были убиты, женщины, включая монахинь, изнасилованы, а церкви разграблены в поисках сокровищ. Арманьяки, как говорили, вели себя хуже сарацин, и не один хронист пришел к выводу, что поражение при Азенкуре, которое было нанесено в день праздника святых башмачников Суассона в следующем году, было божественным возмездием за их преступления против города. Стало популярным утверждение, что ничто из того, что англичане причинили многострадальным жителям северной Франции, не превзойдет тех страданий, которые причинили им их собственные соотечественники.[106]

После жестокого разграбления Суассона арманьяки ворвались в самое сердце владений герцога Бургундского и осадили Аррас, "щит, стену и оплот Западной Фландрии".[107] На этот раз, однако, они встретили стойкую оборону и отсутствие предателей в стенах города. Осада заглохла из-за нехватки денег, припасов и воли, усугубленной вспышкой дизентерии, бичом осаждающих армий. Но Иоанн Бесстрашный был сильно напуган, и страх побудил его снова заключить мир. 4 сентября 1414 года, действуя через своего брата Антуана, герцога Брабантского, и свою сестру Маргариту, жену Вильгельма, графа Эно, Голландии и Зеландии, он заключил Аррасский мир, который должен был прекратить все военные действия, амнистировать всех участников с обеих сторон и запретить любое бунтарство. Ни одна из сторон не намеревалась соблюдать этот договор, но он позволил еще раз временно прекратить военные действия без потери лица для обеих сторон. Действительно, Иоанну Бесстрашному удалось почти десять месяцев избегать личной клятвы соблюдать мир, а когда он все-таки сделал это, 30 июля 1415 года, она была настолько обставлена обтекаемыми оговорками, что практически не имела смысла.[108]

Иоанн Бесстрашный прекрасно понимал, что к тому времени, когда он на формально ратифицировал договор, Аррасский мир уже не имел никакого значения. По ту сторону Ла-Манша Генрих V собрал один из самых больших флотов вторжения за всю историю человечества и был готов отплыть во Францию.