— И загремишь в тюрьму. Там тебе и место.
— Сукин сын, ты тупо пользуешься своей должностью. Не будь ты…
— Конечно, пользуюсь, — в его голосе по-прежнему звучала насмешка. И это, черт возьми, друг? С такими друзьями и врагов не надо. — Знаешь, я подумал, что увеличить в три раза инвестиции как-то маловато. В десять раз самое то.
— Ты охренел?
— Да, решил воспользоваться не только своей должностью, но и твоей дивной сговорчивостью. Такой шанс выжать из тебя столько денег бывает лишь раз в жизни.
Я прижался лбом к рулю и зажмурил глаза. Обычно каждый месяц отдаю Лагерю хорошую машину и в придачу десять миллионов рублей. Я действительно собирался отдать Мартину просто так еще двадцать миллионов лишь за то, что не увижу Майю ближайшие месяцы?
Точно чокнулся. Ни за что в жизни я бы не выбросил столько денег на ветер.
— Я привезу Майю, — коротко сказал севшим голосом, ожидая услышать в ответ новую порцию подколов.
— Молись, чтобы она не заметила твоего отсутствия, — бросил напоследок Мартин и отключился.
Швырнув смартфон на соседнее сидение, я тяжело вздохнул. Надо было срочно разворачивать машину и мчаться назад, но я решил дать себе несколько минут собраться с мыслями.
Импотенция на фоне нервного срыва? Что еще за ересь?! Да у меня никогда не… Ну разве что, лет четырнадцать назад, когда я был малым и мне сильно нравилась девочка, я слишком нервничал и… не очень все получилось. Но сейчас совершенно другая ситуация!
Бывали девушки, которыми не мог насытиться несколько суток. Они выделывали в постели разные выкрутасы, удивляя меня, разжигая страсть и оставляя после себя бурю интересных воспоминаний, которыми я любил позже смаковать.
Теперь мне не было до них дела. Да мне в принципе не хотелось ничего, кроме как избавиться от дрожи в руках и успокоить свои нервы. И, чего уж юлить, как-то выкорчевать драные чувства, которые не дают нормально жить, и продолжать идти дальше, следуя своим принципам. Ибо эти чувства никак не смогут ужиться в организме, в чье ДНК запаяно непостоянство.
Я мог бы соединить наши дары, тем самым обезопасить друг друга от измен и стать полностью убежден в том, что наша любовь продлится долго. Но, черт побери, мне претит сама мысль о том, что дар будет настолько влиять на меня, уже не говоря о самом факте неестественного влияния на чувства.
Не хочу я, твою мать, чтобы на меня влияло что-либо! И этот ошалелый Командир, который, как оказалось, и не друг мне вовсе, и эта… Майя. Я-то отвезу сейчас ее в Лагерь, а дальше — заставлю ее переключиться на кого-то другого. Это несложно, не впервой.
А я переключусь на другую… Только, черт. Обычно в таких случаях испытываю радостное предвкушение. Никаких предвкушений не теплилось внутри. Зато злость бурлила, стоило только представить, как Майю обнимает какой-то мой друг.
Ну не зараза, а? Нет, поступим по-другому. Я отвезу ее, а потом уеду в другой Лагерь. Со временем, если не буду видеть ее, мне должно сделаться пофиг.
Наконец-то легче стало дышать, да и в голове немного прояснилось, дрожь сошла на нет. Многое меняется, когда принимаешь правильное решение.
Обратно я добрался быстро, всего за несколько минут. И сразу же подошел на ресепшен, чтобы забрать свой конверт. Еще по дороге к стойке почувствовал что-то неладное. Девушка-администратор вместо дежурной улыбки смотрела на меня с удивлением… и ненавистью.
— Могу я забрать оставленный конверт?
— Мы уже передали его, как вы и просили, — с непроницаемым лицом ответили мне.
Она уже проснулась? Мать твою за ногу… Сейчас она явно рвет и мечет в номере, топчет ногами купюры, вспоминает меня «ласковыми словами». Терпеть не могу женские истерики. Проклиная все, на чем свет стоит, я направился мимо ресепшена к выходу в сад, но мне дорогу перегородила знакомая официантка. Ее глаза метали молнии.
— Можете сразу же написать на меня жалобу, — дрожащим от гнева голосом произнесла, а в следующий миг влепила мне хлесткую пощечину. Щеку слабо обожгло. Я успел немного увернуться, и ее ладонь лишь скользнула по щеке.
— Какого черта?
Девушка гордо задрала подбородок, будто только что совершила героический поступок.
— Женская солидарность.
Я мог бы сейчас раздуть скандал до таких масштабов, что здесь уволят всех сразу и репутация отеля безнадежно испортится. Но не до этого мне было. Надо скорее бежать в номер и успокаивать Майю, хоть и дико не хотелось терпеть крики, слезы, обвинения…
— Если вы, Леонид Васильевич, решили одуматься, — донеслось из-за спины. Говорила девушка-администратор. — То уже поздно. Приблизительно спустя десять минут после того, как вы уехали, она уже была у ресепшена.
Почувствовала, как я ушел?
— Забрала деньги и уехала.
— Как уехала? Куда уехала? — Я бросился обратно к стойке и готов был вцепиться руками девушке в горло, лишь бы она скорее отвечала. Как назло, смерила меня взглядом, и лишь потом снисходительно пожала плечами.
— Не знаю. Некоторое время стояла у трассы, а потом села на какой-то автобус.
— На какой автобус, черт подери?!
Оперевшись о стойку, я перегнулся через нее, давя на девушку своим взглядом. С нее сползла маска вежливости, глазки испуганно забегали. Явно почувствовала мое желание разнести здесь все.
— Откуда мне знать… Отсюда, между прочим, едва видно трассу, а вы хотите, чтобы я разглядела номер автобуса? — перешла в наступление, сложив руки на груди.
А она может быть дерзкой… И в постели точно ведет себя интереснее, чем та официантка. Надо было тогда с ней, а не… Потому что теперь поздно. Если честно, мне даже не хотелось ее. Зато рехнуться как хотелось найти быстрее Майю и наказать ее за то, что она поступила не так, как я рассчитывал.
— В какую сторону ехал тот автобус? Хоть это помните?
Девушка махнула рукой вправо, в сторону поселков. Какого хрена Майя там забыла?! Почему не поехала в город?
Я откинулся назад и вылетел из отеля на улицу. Взгляд сразу метнулся в ту сторону, куда она, по идее, уехала. Трасса широкой лентой потянулась вдаль, мимо одиноких старых домов, пустыря, полосы леса, и убежала за горизонт.
Найти возле придорожной гостиницы свидетеля, который видел, в какой автобус садилась Майя, будет нелегко. Я это чувствовал. И должен был бы броситься допрашивать каждого встречного, но не мог сдвинуться с места. До рези в глазах вглядывался в дорогу, которая сходилась в точку вдалеке.
Выворачивающие меня наизнанку чувства полностью утихли. Точно умерли от осознания того, что их причина теперь очень далеко. А с ними будто умер я.
Где же тот рой мыслей, не дающий покоя? Теперь в голове стало пусто. На негнущихся ногах я дошел до машины и завалился на водительское сидение как мешок картошки.
Придурок я. Причем полный. Лгун, трус, эгоист и последняя сволочь. Тошно от самого себя.
Конечно, она теперь меня не простит. Да мне самому себя не получится простить. Но я просто обязан ее найти и привезти в Лагерь.
Я не прикидывал, сколько времени займут поиски. Полдня колесил по области. Почему-то мне казалось, что увижу ее, сломленную, уставшую, в том синем сарафане и серых балетках, идущую вдоль дороги или сидящую на остановке, склонив голову. Но она точно сквозь землю провалилась.
Пришлось вернуться в отель и, сознавшись Командиру по телефону в своем провале, ждать коллег. Сам я был не в состоянии допрашивать работников гостиницы.
А что с моим состоянием? Оно колебалось от злости до полной апатии, причем переход из одного состояния в другое мог длиться всего миллисекунду.
Когда все приехали, я поругался с Мартином из-за того, что он намеренно растягивал наш разговор. Я морально убивал себя за то, что опоздал всего на чуть-чуть. После допроса работников отеля выяснилось, что мы с Майей разминулись где-то в пяти-семи минутах. Я мог бы нагнать автобус, если бы бросился за ним сразу.
Я вообще мог бы не уезжать. Чего мне стоило расстаться с ней уже в Лагере и свалить в какую-нибудь командировку? И она была бы в целости и сохранности. А теперь где она? Не обокрали ли ее? Нашла ли она, где переночевать?
