И теперь на автомате всунул в складку смартфон, раздвинул колени и вздохнул, наслаждаясь удобством. Подождал, пока отец чисто из вежливости предложит всем что-то выпить, мы откажемся, и вместе со Светланой сядет на диван.

— К чему я говорил о плавании… А! — щелкнул в воздухе пальцами. — А вот когда мой отец выпьет, забывает о том, что не умеет плавать и начинает думать, что ему море по колено. Вы, Светлана Иннокентьевна, с виду замечательный человек и красивая женщина. Не хотелось бы, чтобы вы сделали ту же ошибку, что и моя покойная мать.

Отец мгновенно напрягся, сощурил глаза.

— Леонид, ты сюда зачем пришел? — будто невзначай окинул меня пренебрежительным взглядом. Странно, ничего не сказал по поводу моего внешнего вида. Возможно, лишь потому, что Светлана накрыла его руку своей в успокаивающем жесте. Сколько они уже вместе? Какого хрена они вновь сошлись? Или даже не расставались? Она была его постоянной любовницей? Не утопил ли он мою мать просто потому, что подвернулся подходящий случай?

Подавляя приступ злости, я ответил:

— Зачем пришел? Скажу немного погодя, а сначала договорю то, на чем остановился. Мои родители однажды сняли виллу где-то в Лос-Анджелесе и поехали туда отдохнуть на неделю. По рассказам моего отца, — акцентировал я, потому что свидетелей больше не было, — он перебрал вечером и пошел поплавать в бассейне. Не утонул лишь потому, что его бросилась спасать моя мама. Сама нахлебалась воды и ушла на дно — отец не рискнул броситься вытащить ее. А не сел в тюрьму лишь потому, что просрал дофига денег на адвоката и на взятку судье.

Голубые глаза Светланы комично расширились. Еще секунду назад она поглаживала руку отца, а вот уже замерла, точно превратилась в статую. Его же лицо не застыло — желваки ходили на скулах, ноздри раздувались от шумного дыхания.

— Я всю жизнь жалею о том вечере. Как ты знаешь, с того времени ни капли в рот не брал.

— Перед Светланой Иннокентьевной потом будешь жалеться, плакаться и оправдываться. Передо мной не надо, ладно?

Что-то отвыкла моя спина от этого кресла. Уже не совсем комфортно было в нем сидеть. Я немного поворочался, выбирая удобное положение.

— Ты не говорил, что виновен в смерти своей супруги… Это… шокирует, мягко сказано.

— Так все в порядке! — всплеснул я руками и подался вперед. — У вас будет отличный и долгий союз. Вы же два сапога пара. Светлана Иннокентьевна тоже скрывает много любопытных шокирующих вещей. Правда ведь?

Она картинно захлопала ресницами, будто не понимала, что происходит, кто я такой и вообще ее с кем-то перепутали.

— Ничего такого я не скрываю. Была один раз замужем, но развелась за два года до рождения Майюши. Когда последний раз слышала о своем бывшем муже, он был жив-здоров.

Ага, решила играть дурочку. Ладно, пойдем другим путем…

— Я же не говорю, что вы кого-то убивали… Просто одни люди, когда хотят от кого-то избавиться выбирают радикальные методы, другие — более мягкие. Но тем не менее все равно жестокие. Например, если хотят избавиться от нелюбимой дочери, выдают ее замуж за сына подруги. Причем так, чтобы она ни в коем случае не развелась с ним, несмотря на его измены, предательства и так далее. Как тонко все продумано. Надо было выдать дочь именно за негодяя, от которого точно не дождешься ни поддержки ни защиты. С которым не почувствуешь себя любимой и счастливой… Знаете, есть много причин, по которым матери не любят своих детей. Не хотели рожать, ненавидят отца ребенка, воспитывают чужого ребенка или…

— Майя моя дочь! — вдруг перебила меня Светлана, лицо которой начинало напрягаться и краснеть от злости.

— Да никто не спорит. — Я поднял руки в примирительном жесте, отмечая про себя то, что именно решила она отрицать. Последняя фраза сильнее всего ее зацепила.

Одна секунда, одно незаметное движение иногда может сказать о многом… Отец бросил взгляд на Светлану, и она сразу же добавила:

— То есть наша дочь. Никак не привыкну к тому, что больше нет надобности скрывать твое отцовство.

Я бесчисленное множество раз видел, как люди лгут. И на самом деле в определении лжи не работают никакие учебники, курсы, практики и так далее. Потому что каждый человек лжет по-разному. Даже детектор лжи не всегда выдает достоверный результат.

Ложь нужно чувствовать — и ее можно ощутить лишь тогда, когда не выпускаешь из разговора и поведения собеседника ни одной детали. Анализируешь каждое слово — и если в этот момент мозг не лопнет, все выводы не собьются в кашу, можно сказать: человек лжет.

Я чувствовал, что мама Майи лжет чуть ли не постоянно. Но правильнее будет сказать по-другому: она с каждым человеком ведет себя иначе. Все время играет какую-то роль. Чтобы она показала себя настоящую, нужно было вызвать в ней эмоции.

Ее тронул вопрос воспитания чужого ребенка — значит, будем давить на эту точку. Не зря же именно этот момент зацепил.

— А где, так сказать, подтверждение отцовства? Я знаю Майю, знаю отца — что-то не особо они похожи.

Светлана и бровью не повела.

— Да, Майя больше похожа на меня. Чтобы ни у Валюши ни у других не возникало сомнений, я еще давно делала тест ДНК. — Даже голос не дрогнул. Значит, сказала правду или хорошо отрепетированную ложь.

— А сколько в клинике по времени делается тест ДНК?

— Что?

— Сколько дней вы ждали результаты?

Да, есть! Растерялась! Опять же, или действительно забыла, или вообще никакого теста не делала. Однако чаще всего люди помнят важные моменты своей жизни.

— Все, Леонид. Достаточно. — Отец поднялся и махнул рукой в сторону двери. — Убирайся.

— Я ведь еще не сказал, зачем пришел! — заявил с улыбкой, поднимаясь с кресла и на автомате забрасывая телефон в карман. Взгляд уловил мелькнувшее входящее сообщение. Думал, девчонки меня уже прекратили забрасывать смсками. Сегодня днем уже никто не писал. Видимо, началась новая волна.

— Нам больше не о чем говорить. Надеюсь, сегодня я действительно в последний раз видел тебя в своем доме.

— Да можешь не говорить со мной. Я отлично чувствую себя и в монологе. Ты, главное, слушай. Так вот. — Я сложил руки на груди, приготовился вещать. — На самом деле я пришел сюда затем, чтобы заглянуть в ту папочку, которую отказался открывать на нашей прошлой встрече. Хотел убедиться, действительно ли моя девушка внезапно оказалась мне родной сестрой. Сейчас-то, конечно, и без папки все ясно.

— Девушка? — теперь поднялась Светлана.

— Ну. Майя симпатичная девчонка, чего тут удивительного?

— Но она…

— Замужем, я в курсе. И если бы не я, со своим адвокатским образованием, ее бы дальше вы с Глебом водили за нос. Штраф миллион рублей за заявление о разводе! Ты такое слышал? А это все идея Светланы Иннокентьевны. Ты это, пап, когда договор брачный подписывать будешь, внимательно все пункты перечитай, не то вляпаешься, как моя Майя. А меня рядом не будет… выгнали же меня… Так понимаю, пробовать возвращаться нет смысла, да? — вопросительно взглянул на отца, указывая рукой в сторону двери.

На самом деле я рассчитывал тянуть этот разговор до предела. Пока бы не вытряс из Светланы все-все. Но теперь меня осенила другая идея: и для ее реализации мне крайне необходимо досье, которое я просил у Мартина.

— Я не знаю, что там произошло между тобой, Майей и Глебом, — сокрушительно покачала головой Светлана, — но тот пункт в договоре был мною предложен только из добрых побуждений. Майя сама мне перед свадьбой все уши прожужжала о том, что очень боится потерять Глеба. Вот я и предложила такой способ. Пусть немного незаконный, но, к сожалению, у меня не нашлось других вариантов.

Лжет и не краснеет.

— Глеб, как ни странно, был в курсе, что договор недействительный и тем самым манипулировал Майей.

— Я без понятия, откуда он узнал.

Хотелось ей выпалить в лицо что-то, наподобие: «Из вашей лапши на наших ушах уже можно сварить спагетти столько, что хватит кормить всю Россию месяц!»