— Лео… — сквозь шум дождя донесся ее голос, и проволока, казалось, сильнее сжала сердце. Мне почудилось, или она действительно вышла из машины?

Обернулся и увидел, как ее серое платье быстро становится темным под струями дождя, а цветы на нем не меркнут — и продолжают блестеть как светлячки. Она откинула назад мокрые пряди и, подойдя ближе, взяла обеими руками за предплечье. Ее прикосновение отозвалось разрядом тока, который должен был меня точно убить. Ничего не понимая, она заглянула мне в лицо своими невозможными карими глазками и спросила:

— Что случилось? Что я… не так сказала?

А я всматривался в каждую черту ее лица, ища то сходство, которое, черт побери, должно было насторожить меня раньше! Какое-то призрачное сходство, типа цвета волос и глаз я сейчас видел. Может, еще нос? Немного похож вроде… Или подбородок? У нас разные матери, и это влияет на многое.

Ее руки обжигали кожу, точно кипяток. Хотелось ее оттолкнуть, уйти, забыть, как о страшном сне. Но я точно не тот, кто будет делать ей больно. Тем более, если она действительно моя сестра. За нее я порву любого.

— Лео, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Я постарался растянуть губы в привычную улыбку, но, видимо, вышло плохо.

— Зачем ты вышла? Иди в машину.

— Без тебя никуда не пойду, — покачала головой. — Пошли вместе. — И потянула меня за руку.

Как ей обо всем рассказать? Что, если ей тоже захочется отстраниться от меня и она не найдет причины остаться? Что, если мои прикосновения — совсем невинные, дружеские — будут невыносимо больно ее обжигать?

Но разве она не обязана знать? Она — результат интрижки моего отца. В одну из ночей именно с ее матерью отец изменил моей матери. От этого становилось гадко.

Вот только Майя ни в чем из этого не виновата. Родителей не выбирают. Как и братьев. Я обязан обо всем ей рассказать. Как же не сделать ей этим больно?

Как же самому смириться с тем, что судьба давно уже нас соединила, но и одновременно с тем поставила между нами нерушимую стену? Как теперь продолжать быть рядом, навсегда потеряв возможность стать для нее кем-то большим, чем просто другом. Братом.

Тошнило от этого слова. Прежде чем что-то решать, необходимы доказательства. Да. Надо на сто процентов убедиться, одного разговора с ее матерью мало.

Я разрешил себе хоть немного сомнений. Легче было поверить в то, что это лишь какое-то недоразумение или чей-то заговор, который мне пока что сложно понять.

— Хорошо, пошли в машину.

Мои вещи промокли до нитки. Но ни за себя ни за свою машину я не волновался ни капли, а вот на Майю смотреть не мог. Это мне, благодаря дару, не страшны никакие простуды. Ее же надо было скорее отвезти на квартиру. Она сидела рядом и, дрожа, кусала губы, явно желая их согреть. Под теплый душ ее скорее надо, под одеяло и…

Гребаную фантазию как-то не останавливал тот факт, что замерзшая девушка на соседнем сидении — скорее всего, моя сестра. Перед глазами уже в красках рисовалось, как я мог бы ее согреть: сначала здесь, в машине, потом в душе и под одеялом.

Я зажмурил глаза изо всех сил, прогоняя наваждение. На что я надеялся? На то, что она станет непривлекательной? Я посажу свое желание на мощную цепь, но, кажется, от этого оно лишь сильнее будет звереть. Сейчас она, как назло, чертовски меня манила. Мокрый шелк как вторая кожа облепил ее точеную фигуру. И перед моими глазами вновь всплыл ее образ в душе. Голая, беззащитная и такая желанная.

— Скажи, почему ты вдруг решил покупаться? — ее голос еле слышно дрожал, хоть она и пыталась говорить бодро. — Испугался того, что скоро я, вполне возможно, стану богаче тебя? — беззаботно улыбнулась.

— Заткнись.

Она дернулась, как от пощечины. Только глядя на ее вытянувшееся лицо от испуга, понял, что секунду назад сказал что-то не то. Но нет совершенно ни сил ни желания сейчас строить из себя безмятежного ангела!

— Да что с тобой такое?! — выпалила она.

— Попросил же помолчать! Ни звука, пока мы не приедем.

Обиделась. Я не мог нормально вести машину, постоянно бросая взгляд вправо и видя, как она отвернулась к боковому стеклу. Хоть не плачет? Невидно.

Прости… Мне сейчас невероятно сложно. Нечестно оставлять тебя в неведении и не давать понять, с чем связана такая резкая перемена во мне. Невероятно тяжело улыбнуться и сказать хоть одно ласковое слово. Складывалось впечатление, что там, под дождем, умер прежний Лео и никогда не воскреснет.

Что, если прежняя Майя так же погибнет, когда узнает, почему изменился я? Не хочу ее терять.

Подъехав к подъезду многоэтажки, где находилась нужная квартира, почувствовал порыв накрыть ее руку своей, обнять, прижать к себе. Но резко одернул себя.

Каждый раз, когда к ней прикасался, хотел все больше. Каждое прикосновение было с расчетом на то, чтобы ее расположить к себе, чтобы она привыкла к моей близости. А теперь почему я хотел это сделать? Утешить? Молчаливо попросить прощения за резкость? Или просто почувствовать, что никакой осязаемой стены между нами нет, и я в любой момент могу ощутить ее тепло?

Когда она обо всем узнает, я уверен, будет отдергиваться каждый раз, когда я к ней не то что буду прикасаться, а просто подходить ближе, чем на метр.

Может, это будет последний раз, когда она позволяет к себе прикоснуться? И я накрыл ее руку своей, с ужасом осознавая, насколько она холодная. Взял ее и поднес к губам, чтобы согреть дыханием. Нежная кожа манила прижаться к ней губами. Пока я сомневался, стоит ли это делать, Майя протянула мне свою вторую руку.

Черт, надо было сразу включить печку. О чем я только думал… Собрался уже было ее включить, но потом решил, что лучше скорее забраться в квартиру. Обхватил руками ее ладони, как нечто драгоценное, и принялся греть горячим дыханием. Хоть ненадолго. В квартире не найдется повода их подержать.

— Ты ведь отказался от компании отца? — спросила она севшим голосом. Я поднял к ней взгляд: в ее глазах застыли слезы. — Он владеет мобильным оператором, да?

Несколько секунд моего ошарашенного молчания — и Майя отобрала свои руки. Чтобы прикрыть ими лицо и тихо расплакаться.

Нет, черт подери, только не это!

Недолго думая, я вылетел из машины, вновь оказавшись под стеной дождя, обежал ее и открыл дверцу. Отстегнул ремень безопасности и вытащил мою хрупкую девочку. Подхватил на руки, оставляя позади все запреты, предрассудки, заговоры и прочее.

Она не будет из-за меня плакать.

Захлопнул ногой дверцу и так и понес ее на руках к подъезду. Только мы оказались под навесом, она стала вырываться, просить ее отпустить. У меня не оставалось выбора — к двери подошли соседи, складывая зонты, и озадаченно на нас посмотрели.

С одной стороны, было неплохо, что они подошли, потому что ключа от домофона у меня не имелось. От квартиры тоже. Придется Майе в ближайшие минуты узнать, какой я фокусник.

Друг действительно разрешил пожить в его квартире, вот только сам он находился сейчас где-то посреди путешествия по Европе, а именно в Голландии. Ключи он, ясное дело, никак не мог мне передать, но говорил, что вроде в квартире имеется дубликат. Друга не смутило то, что я предложил отмычками открыть его хату — когда-то мы с ним на пару взламывали автомобили, гоняли на них, пока не заканчивался бензин, и возвращали с почти пустым баком на место.

С другой стороны, не до конца был уверен, что Майя оценит мой набор юного фээсбешника. Но моим опасениям не суждено было сбыться: только мы поднялись на десятый этаж и подошли к квартире, она оперлась о стену и сползла по ней вниз. Обхватила коленки, положила на них голову и вновь расплакалась, заставляя мое сердце сжиматься.

Замок, как назло, не хотел поддаваться с первой попытки. Майя даже не смотрела, как я открывал дверь. И не среагировала, когда послышался ее тихий, но слышный, скрип.

Я присел рядом с ней на колени, не понимая, чем помочь, как забрать у нее эту боль. Обнять? Оттолкнет. Погладить по голове? Не отбросит ли руку? Тогда утешить словами? Но слов не было. Я боялся своего голоса, который последнее время звучит так грубо, что им только тигров дрессировать.