Панин старался привлечь на свою сторону наследника, говоря ему следующее: благосостояние государства и народ требуют, чтобы он, Александр, сделался соправителем своего отца, что народ решительно желает видеть великого князя возведённым таким образом на престол и что Сенат, как представитель народа, принудит государя без вмешательства великого князя в это дело признать Александра своим соправителем...»
Как мечтал Панин, что с воцарением Александра будет введено такое правление, такие «законосвободные постановления, которые ограничивали бы царское самовластие»!
Александр дал честное слово Панину, что непременно подпишет сию конституцию, коль скоро вступит на престол, но не решился участвовать в заговоре открыто.
Испугался, засомневался, не решился...
Чужды ему были эти речи о народе. Что он знал о нём?
Согнутые спины придворных лакеев, льстивые слова лизоблюдов, выпрашивающих очередную подачку?
Где он видел этот народ? Но то, что грозит ему лично, грозит матери, жене, братьям, сёстрам, — вот лишь это и тронуло его душу...
У Панина уже были сторонники — английский посол Уитворт, адмирал Де-Рибас, посол в Берлине Крюденер, командир гвардейского Преображенского полка генерал Талызин.
Но не было человека, который мог бы, не разглагольствуя о благосостоянии народа, твёрдо привести весь заговор в исполнение.
И Панин решил привлечь на свою сторону графа Палена — умного, совершенно беспринципного, циничного и не стесняющегося в использовании коварных и лукавых методов для достижения цели.
Панин познакомился с этим прибалтийским немцем ещё тогда, когда Пален был рижским губернатором и отставлен от должности за «слишком горячую» встречу высланного из столицы Платона Зубова.
Но Пален сумел восстановить своё положение в глазах императора, когда приехал в столицу и бросился к ногам Павла. Он получил всё — должность начальника полиции Санкт-Петербурга, а затем и военного губернатора столицы.
Каким-то странным образом умел Павел привлекать к себе людей, тайно настроенных против него, способных обольстить императора, втереться к нему в доверие.
Так и Пален смог так выставить себя перед императором, что ему одному доверял Павел в последнее время...
Княгиня Ливен давно разгадала Палена и вот в каких словах обрисовала характер этого интригана: «Пален всегда слыл за самого тонкого и хитрого человека, обладающего удивительной способностью выворачиваться из положений самых затруднительных».
А в Риге оценивали его ещё вернее: «Хитрый, ловкий, пронырливый человек, который всегда мистифицирует других, а сам никогда не остаётся в дураках».
Панин знал об этих качествах Палена, но, может быть, и сам понимал, что прекраснодушие никогда не сделает заговор успешным.
Пален сразу же согласился на предложение Панина, но за несколько месяцев сумел захватить все нити заговора в свои руки и даже способствовал высылке Панина из столицы, чтобы самому остаться во главе предприятия...
Ещё до высылки Панин и Пален продолжали убеждать Александра в необходимости регентства, писали ему записки. И едва не стали жертвами этой переписки.
Однажды Панин передал Палену записку великого князя, и Пален сунул её в карман, чтобы позже прочесть и сжечь.
И вдруг Павел позвал его к себе, шутя запустил руки в его карманы и сказал:
— Хочу посмотреть, что у вас там, нет ли какой любовной записки?
Только хладнокровная находчивость Палена спасла заговор от полного провала.
Пален отступил от императора и, брезгливо сморщившись, произнёс:
— Ваше величество, оставьте это. Вы терпеть не можете табак, а я очень много его нюхаю. Мой платок весь в табаке. Вы испачкали бы себе руки и сами пропахли бы этим противным запахом...
Павел отскочил от Палена и ответил:
— Фу, какая гадость! Вы правы...
Так был спасён заговор, спасён Александр...
Пален был возведён Павлом в графское достоинство, пользовался исключительным доверием государя и потому правильно считал своё положение крайне непрочным. Слишком уж предсказуемым и вспыльчивым был его государь, в любую минуту мог сослать в Сибирь за малейшее слово или неполадку в делах.
Граф прекрасно понимал, что революцию в лайковых перчатках не сделаешь. Ему нужны были люди, низкие душой, ненавидящие императора лично, люди, способные на всё.
Так ему удалось заполучить братьев Зубовых. Штаб-квартирой заговорщиков стала квартира их сестры, её салон в доме Зубовых на Исаакиевской площади.
Ольга Жеребцова, родная сестра Платона Зубова, красавица и пылкая авантюристка, была любовницей английского посла Уитворта и за несколько дней до переворота уехала в Берлин, чтобы подготовить почву для бегства братьев, если заговор не удастся...
Здесь и собирались все вовлечённые в планы Палена.
Но графу нужен был ещё один человек, такой же хладнокровный мастер интриг и самых недозволенных методов, как и сам Пален, — Бенигсен.
Единственный заступник императора, верный ему человек, Растопчин был выслан из столицы. Он написал великому князю записку, в которой предупредил его о коварстве заговорщиков.
Но Александр уже дал согласие на регентство — Пален под честным словом заверил его, что жизнь Павлу будет сохранена.
Полгода потребовалось заговорщикам, чтобы получить это согласие.
И только Пален придумал уловку, которая разрешила сомнения великого князя: он открыл Павлу, что существует заговор, во главе которого стоят императрица, оба великих князя, и получил от него приказ, собственноручно подписанный, о заключении сыновей в крепость, а жены — в монастырь.
Числа не было. Пален убедил императора в том, что пустит в ход этот документ, когда установит всех заговорщиков.
Увидев подпись отца под этим документом, Александр сдался.
Теперь Палену необходимо было найти исполнителя всех своих замыслов.
Он знал Бенигсена как храброго, отважного генерала, не дрогнувшей рукой могущего заколоть кого угодно и где угодно. Этот ганноверец, уволенный от службы, также попал в число тех прощённых и приглашённых в столицу лиц, которым Павел дозволил явиться на свою аудиенцию. Но Бенигсен спокойно жил в своём литовском имении и не собирался приезжать в Петербург. Пален засыпал генерала письмами с просьбами, а то И угрозами поскорее прибыть в столицу.
Бенигсен не ждал ничего хорошего от этой поездки, как человек умный и прозорливый, он понимал, что лишь первые явившиеся после указа лица найдут себе в столице пристанище и службу, а остальные так и останутся без мест, без денег и всяких средств к существованию.
Но Пален так просил генерала, что Бенигсену пришлось поторопиться.
Он приехал, и поначалу император принял его хорошо и даже обещал службу, но поток прибывающих в столицу обиженных всё увеличивался, и Павел перестал принимать всех, а потом начал просто гнать их из Петербурга. Целая буря поднялась в столице: обиженных дважды было столько, что на улицах открыто раздавались голоса ропота.
Всё это было на руку Палену — задуманная им интрига развивалась полным ходом.
Заполучив Бенигсена, Пален поручил ему руководство самой главной частью плана — захватом императора...
А в самом начале декабря восьмисотого года началась широкая вербовка гвардейских офицеров. Обеды и пирушки следовали одна за другой, особенно хлебосольные столы накрывались для офицеров в салоне Ольги Жеребцовой.
Пален не появлялся почти нигде, но везде убеждали недовольных и обиженных десятки его агентов.
Даже бывший полковник Хитрово, умный и циничный, начал устраивать пирушки и рауты для особо избранных лиц вблизи самого Михайловского замка. На этих сборищах бывал и Константин, младший сын Павла...
Теперь на стороне Палена были уже командир Семёновского полка Депрерадович и шеф кавалергардского полка Уваров. Правда, вербуя офицеров, никто не говорил, для чего всё это затевается, но отбирали раздосадованных, обиженных императором, пострадавших от его вспыльчивости и жестокости.
