Если бы он знал, что пожар — это еще меньшее из зол, которое удалось сотворить одной не в меру любопытной студентке, которой во время посвящения в сестринство пришло в голову побродить по лабиринтам старого здания, то, конечно же, говорил совсем по-другому.

Подозреваю, что просто-напросто заморозил своим ледяным дыханием всех девчонок, а меня, Кэндис Стар, — особенно.

— Эу, нельзя ли потише? — в комнату, которую мы делили с подружкой, заглянул ее брат Майк, которого она называла за высокий рост Бульбазавром. — Весь дом перебудите.

— Мы отмечаем переезд Кэн-Кэн, — бросила в него подушкой Ритика. Майк легко увернулся от этой мягкой гранаты, что было довольно неожиданно для его громоздкой фигуры.

— Что, уже? — он почесал макушку, взъерошив и без того растрепанные волосы.

— Если хотел пригласить ее на свидание, то ты опоздал! — показала ему язык сестра.

— Больно нужно! — вспыхнул Майк и, резко нагнувшись, поднял подушку, прижал ее к груди, как делают игроки в американский футбол. Он сузил глаза, будто бы прицеливаясь, а Ритика, увидев его приготовления только хмыкнула. Майк шустро пригнулся и бросил подушку вперед. Как ни странно, но мягкий снаряд приземлился ровно туда, куда он и целился: в живот девушке.

Я согнулась пополам от смеха, наблюдая, как сбитая на одном движении Ритика летит спиной на кровать. Вся гамма эмоций от удивления до ярости промелькнула на ее лице, но, когда она поднялась на локтях, пыша праведным гневом, Майка уже и след простыл.

— Ничего, я это ему еще припомню, — мстительно сузила свои огромные темные глаза девушка.

Наконец, со всеми разговорами было покончено, и мы улеглись спать. Комната Ритики была небольшой, но в ней было главное — она вмещала мой спальный мешок, а ее родители были так добры, что приютили меня на неопределенное время, и совсем не поверили в слухи о том, КТО же на самом деле поджег женское общежитие академии.

Подумав об этом, я снова начала ворочаться с боку на бок — все-таки плохие мысли не благоволят хорошему и качественному сну, да и волнение во время собеседования на комнату у парней сказывалось. Поняв, что если сейчас не усну, то завтра встану разбитой и замученной и не справлюсь с главными задачами дня: посещением лекций и обустройством на новом месте, я встала и пошлепала на кухню за стаканом теплой воды.

Включила чайник, подождала, пока он согреется, налила себе в чашку воды. И вдруг увидела, что чайник снова включился. Удивившись, я отключила его, нажав на кнопку. Через секунду аппарат вновь заработал. Я оглянулась вокруг, будто бы в ночной тиши на кухне могла увидеть кого-то из хозяев дома, который мог бы разъяснить эту странность. Снова выключила термопот.

Но он снова включился!

Чертыхнувшись и немного испугавшись того, что электроника живет собственной жизнью, я нагнулась и выдернула чайник из розетки. И до комнаты Ритики практически бежала, запыхавшись, будто бы за мной гнались зомби.

Завернувшись в свой спальный мешок, вдохнув привычный аромат духов, которым поливала все на свете, немного успокоилась.

— Нет, это не он, — тихонько сказала я семе себе. — Он не может меня найти. Ему не удастся.

Потому что если ОН найдет…О нет, об этом лучше не думать.

Да и как ему найти меня? Я быстрая, юркая, и чтобы выжить, могу даже в парня перевоплотиться!

Главная проблема девушки, которая не хочет, чтобы все узнали, что она девушка — это спрятать главные улики. Те самые улики, которые тщательнейшим образом собирались на распродажах, за которыми приходилось охотиться по всему Нью-Йорку, а за одну улику так вообще пришлось получить по лицу от другой девчонки — потому что оставался последний размер, и никому из нас не хотелось уступать свое.

И этих улик у меня было слишком много. Да здесь, наверное, была чертова тысяча пар туфель, ботильонов, сапожек всех форм и цветов, на каблуке, без каблука, и причем почти все — из последних коллекций модных домов. А как иначе?

Честно признаюсь, что во время пожара спасала не свои учебники, о нет. Я выкидывала из окна свои туфельки и ботиночки, и сейчас смотрела на их количество с ужасом. Ведь мне придется как-то прятать в квартире парней эти уличающие в моей женственности вещи! Вряд ли они поверят, что я — австрийский поп-певец и дрэг-квин, победитель Евровидения Кончита Вурст!

— Ты можешь оставить их у меня, — скопировав мою позу- руки на груди, произнесла скорбным тоном Ритика, глядя на пол, где в живописном беспорядке валялись мои сокровища. — Я буду присматривать за ними.

— О нет, знаю, как тебе будет тяжело это делать, — шмыгнула носом я.

Ритика потрепала меня по плечу.

— На что не пойдешь ради подруги! — проникновенным шепотом патетично произнесла она.

— Не могу взвалить на тебя это бремя, — ответила я, прикладывая платочек к носу. Расставаться с этими сокровищами было подобно смерти. Ведь мы с ними столько перенесли! Долгие разговоры с родителями о том, что я могу учиться в академии из Лиги Хмеля, месяцы подготовки к экзаменам, переезд в Остин, неудавшееся помазание в сестринство, которое отчего-то завершилось пожаром…

— О боже, вы все еще копаетесь! — в дверном проеме возник растрепанный Майк. Увидев, что мы все также стоим и смотрим на мои туфли, он демонстративно закатил глаза. — Все никак не можешь расстаться со своей прелестью?

— Фу, Бульбазавр! Нельзя быть таким черствым! — махнула в его сторону Ритика.

— Вообще-то, мое время не резиновое. И свои коробки будете перевозить сами! — состроил недовольную гримасу он.

Услышав этот простой призыв, Ритика округлила глаза и хлопнула в ладоши.

— Ну что, подруга, значит, твои туфли остаются у меня? — она посмотрела на пол, влюбленно глядя на Джимми Чу, Фабиани, Диор, Габбана, и потерла руки друг о друга, как муха, почуявшая сладкое. — Я позабочусь о вас, мои крошечки!

Я приложила пальцы к губам и послала им воздушный поцелуй.

— Прощайте, мои милые! Я буду по вам очень и очень скучать!

Ритика приобняла меня, прижавшись бедром, и погладила по руке, успокаивая.

— О бо-о-о-же, — простонал Майк. — Вы сумасшедшие!

— Мааайк! Бульбазавр! — на одной ноте провыли мы одновременно.

— Нет и нет, вы точно сумасшедшие! Ну кто будет общаться с туфлями?!

Вещей у меня оказалось не очень много. При переезде в Остин из дома их было раза в четыре больше! Большинство туфель и сапожек действительно пришлось оставить у Ритики, но кое-что пришлось забрать. Все свои платья и костюмы я упаковала в непрозрачные кофры. Все эти вещи должны будут использоваться постоянно, все же в лекции в академии должна посещать Кэндис, а не Кэн!

Через интернет мне удалось заказать несколько мешковатых брюк, кед, худи, чтобы и Кэн, проживающий в мужском коттедже, не казался неряхой. Потом я захватила по пути посылку из одного магазина, в котором находились некоторые мелочи для обустройства быта, косметичка, большой цветок в вазоне…

В общем, помощь Майка на огроооомном «хаммере» при переезде оказалась очень и очень кстати. На своей розовой улиточке я бы все это точно никогда не увезла, даже если бы сделала сорок марш-бросков!

— Как доедешь до дома с красной крышей, остановись, — командовала я из своей малолитражки Майком, который давно уже умчал вперед с моими вещами. Конечно, ведь в его большегрузе лошадиных сил было намного больше, чем в моей мофной машинке. В ней были явно не лошадиные силы, а сила пони. Причем, возможно, одного- единственного. — Выгрузи вещи на крыльцо и сразу уезжай.

— Дааа? Ты уверенна? — даже по громкой связи в машине, немного глохнущей, немного квакающей, было слышно, что парень удивлен до глубины души.

— Конечно! — бодро ответила я, натягивая в это время на свои длинные волосы, стянутые в гульку на макушке, мужской парик. Искусственные пряди все норовили съехать на бок, совершенно не желали ложиться ровно и в зеркале заднего вида отражался совсем не тот приятный Кэн, который прошел вчерашнее собеседование, а какой-то полу-Кэн, полу-Кэндис, и это мне совершенно не нравилось. — Зачем тебе все эти страдания? Там коробки с вещами нужно будет нести на второй этаж, вообще-то.