Проснувшись, обнаружила друга, сидящим на полу у моих ног. Он спал, свесив голову вниз, отчего, наверняка, шея затекла. Сжимаю плечо друга, чтобы разбудить.

— Доброе утро. — его улыбка, кажется такой искренней и теплой, что сердце сжимается от непрошенной тоски.

— Ты так всю ночь просидел? — строго спрашиваю, нахмурив брови.

— Тебе был нужен друг… — пожимает плечами, и сладко потягивается, вытянув длинные ноги перед собой.

— Чтож, спасибо. И сейчас ты мне нужен. Отвези к папе на работу? — бедное сердечко бросается вскачь от одной мысли о предстоящем разговоре с отцом, но оттягивать неизбежное не вижу смысла.

— Только после крепкого кофе и душа. — соглашается друг и направляется на выход. Бросив на меня тоскливый взгляд, добавляет:

— Тебе это тоже не помешает.

Закрыв дверь за удалившимся Станиславским, принимаю душ, следуя его совету. Сваренный кофе не лезет в горло, я то и дело поглядываю на дверь в ожидании возвращения друга.

В итоге, хватаю сумочку и выбегаю на лестничную клетку, потому что ожидание в одиночестве сводит с ума. На удачу, Стас выходит из своей квартиры в этот же миг.

Всю дорогу до офиса, Стас болтает без умолку, и у меня почти получается отвлечься. Но как только серое здание показывается среди многочисленных высоток, руки начинают дрожать так, что даже открыть дверь машины не получается. Стас замолкает и выбирается, чтобы помочь мне с дверью.

В приемной никого нет и это меня радует, я уже почти открываю дверь кабинета, когда слышу незнакомый мужской голос. Понимаю, что у отца встреча и замираю в раздумьях, стоит ли ждать её окончания, но одна фраза незнакомца решает все за меня.

— Моему сыну будет только хуже с твоей дочерью. — голос принадлежит взрослому мужчине, судя по низкой интонации и лёгкой хрипотце в голосе. Припадаю ближе к двери, чтобы расслышать разговор.

— Ты вообще представляешь, какого это, узнать, что твоя дочь все детство подвергалась насилию, а ты тем временем жил своей жизнью?! Я думал, что Яна просто скромна или закомплексована. — голос отца звучит почти отчаянно, он явно растерян и подавлен. Каждое слово дается ему с большим трудом, и мне хочется обнять папу, успокоить и сказать, что в этом нет его вины. Откуда ему было знать, что самый близкий родственник может оказаться озабоченным и жестоким придурком?!

— Мне жаль, друг, но кажется, наша затея потерпела фиаско. Я отправлю Виктора куда-нибудь заграницу на пару месяцев. Думаю, это пойдет на пользу обоим детям. — я не сразу понимаю, что речь идет о моем Вике. Но когда смысл слов доходит до моего сознания, внутри, будто что-то взрывается и разливается по телу отвратительным холодком.

— Янка влюбилась. Это раздавит её. Мы и так полезли не в своё дело с этим сводничеством. Игорь предупреждал… но ТЫ! Ты настоял на этом эксперименте с совместными сеансами! А теперь не смей добивать мою дочь!!! — кажется, сейчас, отец зайдется в истерике, потому что его голос срывается на почти безумный крик. Каждое слово, доходя до моего сознания больно бьет по сердцу. Выходит, наш с Виком психологический эксперимент перешедший в роман, оказался не случайным стечением обстоятельств, а спланированным сватовством. Руки бросаются вскачь и я перестаю их контролировать.

— Ты не предупреждал о сломанной психике своей дочери. И я не желаю своему сыну такого! — холодный голос незнакомца звучит отстраненно, будто он обсуждает покупку капусты, а не живого человека.

— Насколько я понял, твой сын тоже влюблен в Яну. — папа предпринимает последнюю попытку отговорить высокомерного друга. А мои конечности будто обдает кипятком. Отдергиваю руку от дверной ручки и пячусь назад.

— Мой сын делал то, что ему велено. И сейчас сделает. Наследство для него важнее всего. Уж поверь! — отец Вика, а теперь я точно знаю, что это он, произносит эту фразу с гордостью в голосе. Будто говорит не о меркантильности собственного сына, а о его лучших достижениях. Хватаюсь за голову, потому что её разрывает от боли. Нет! Нет! Нет! Этого не может быть. Почему это происходит со мной?!

— Если ты это сделаешь, забудь, что у тебя был друг! — бросает отец и по ту сторону двери раздаются быстрые шаги.

Понимаю, что мне пора убираться отсюда, но ноги отказываются слушаться.

Дверь распахивается и передо мной предстает высокий темноволосый мужчина лет пятидесяти. Он совсем не похож на Вика. Только чёрные глаза выдают родственную связь.

В первые секунды, он растерянно смотрит на меня, но быстро берёт себя в руки и коротко кивнув, проходит мимо.

Мой взгляд застывает на уставшем лице отца. Его плечи поникли, глаза наполнены готовой пролиться влагой. Он долго смотрит мне в глаза, и пожимает плечами, видимо, догадавшись по моему ошарашенному виду, что я все слышала.

Внезапно, отец подпрыгивает со своего стула и указательным пальцем тыкает куда-то за мою спину.

— Что здесь забыл этот ублюдок?

Оборачиваюсь и вижу Стаса, привалившегося к стене. Парень выглядит расстроенным, поглядывает на папу с ненавистью и злостью. Ухмыляется на его слова, но ничего не отвечает.

Говорить с отцом, теперь, я не собираюсь. Достаточно того, что я уже услышала. Но кое-что что ему все же следует знать.

— Я пришла поговорить. Но теперь, — выделяю последнее слово громкой интонацией и длинной паузой,

— все что тебе нужно знать, это то, что Стас не при чем! — бросаю фразу, четко выговаривая каждое слово, и разворачиваюсь на пятках, приготовившись бежать от расспросов, но отец не отвечает и не пытается догнать. Тем лучше!

Горло печет, слезы готовы пролиться в любой момент, но я изо всех сил сдерживаю их. Не хочу плакать. Не хочу поддаваться эмоциям, разрывающим душу и сердце.

Бегу по коридорам, не разбирая дороги, глаза застилает пеленой и я полностью перестаю ориентироваться в этом здании. Просто бегу. Лишь бы подальше от отца.

— Яна! — знакомый голос вырывает меня из полуистерического состояния.

— Постой! Я отвезу тебя, идем! — хватает за руку с такой силой, что невольно жмурюсь от боли.

Стас, не обращая никакого внимания, на мои мучения тащит меня к выходу, и Я понимаю, что без него, Я бы точно не выбралась отсюда.

Сидя в машине друга, даю волю эмоциям. Рыдания прорываются откуда-то изнутри, перекрывая возможность дышать.

«Мой сын делал то, что ему велено. И сейчас сделает.» Как Я могла поверить, что такой как Вик, может быть со мной всерьез?! Все, на что он способен, это менять девушек, как перчатки, а потом жениться на самой подходящей партии. И, судя по всему, этой партией считалась я, до того, как открыла правду о себе.

Теперь, я — испорченный товар, который пришлось вернуть.

Стас молча слушает мои всхлипывания, лишь изредка подавая бумажные платки, для утирания соплей. И, внезапно, меня осеняет, что по сравнению с той болью, что я испытываю сейчас, боль от поступков Стаса была мизерной.

Вытираю лицо и выдавливаю подобие улыбки:

— Мы не едем домой. — это не вопрос, это мое решение, которое я приняла только что.

Станиславский на секунду отвлекается от дороги, чтобы бросить вопросительный взгляд.

— Мы едем в аэропорт, Станиславский! Хочу к морю! Прямо сейчас! Пошло оно всё! — заявляю почти радостно, потому что так и думаю. Я так устала от неудач в своей жизни, от постоянных переживаний и прочей фигни, что послать все к чертовой бабушке и свалить к морюшку — сейчас, это лучшая идея.

Стас долго молчит, продолжая пялиться на дорогу. И Я почти готова умолять, когда друг, тянется к навигатору. Радостно хлопаю в ладоши, наблюдая как Стас молча выбирает маршрут до аэропорта в навигаторе.

Добравшись до аэропорта, подавляю в себе желание сбежать обратно в свою уютную квартирку, позвать Вика, пока заботливый папочка не отнял его у меня и спрятаться вместе с ним от всего мира. То и дело поглядываю на телефон, в надежде увидеть пропущенный или смс от парня, но там пусто. Сердце сжимается от боли, потому что расценивает молчание Вика, как подтверждение слов его отца. Он делал то, что ему велели. И к моему сожалению, это веление исходило не от сердца, а от расчетливого родителя.