Ольга Петровна молчала.

Ася коротко дышала, пытаясь успокоиться, её всю трясло. Какой нахер театр? На мгновение ей показалось, что Дима её действительно сейчас изнасилует. Так не должно быть. Что этот дебил творит?!

— Уважаемые актеры, — мягко начала помощник худрука, но в её голосе отчетливо прорезались стальные нотки, — а вы ИГРАТЬ случайно не пробовали? Почему на сцене сейчас не было героев?

— Простите, — еще раз повторил Варламов. Взгляд он так и не поднял.

— Перерыв десять минут, — жестко объявила Ольга Петровна, — потом продолжим. Эта же сцена, только вместо Аси играет Наталья.

Девушке показалось, что ей в грудь воткнули нож и медленно, с садистским удовольствием, провернули. Почему её заменяют?! Она же нормально играла, это Дима стал косячить!

— Но… — начала было Ася.

— Помолчите, пожалуйста, — женщина не дала ей сказать ни слова, — вашего мнения никто не спрашивал.

Растерянная девушка встала, придерживая руками обрывки ткани. Варламов реально разорвал на ней платье почти до пояса. Это было похоже на что угодно, кроме театра. Им надо поговорить.

— Д-дима…

— Прости, — безэмоционально произнес парень, не глядя на неё, и ушел. Ася осталась на сцене в разорванном платье, а из темноты зрительного зала доносились перешептывания и смешки.

Через пятнадцать минут Ася сидела в зале и смотрела на то, как её сцену играет Наташа. Честно говоря, она даже не поняла, хорошо та играет или нет, потому что не отрывала взгляд от Варламова.

От отвратительного мерзкого ненавистного Варламова, который вдруг волшебным образом вспомнил, что он актер, и выдавал если не гениальный, то вполне профессиональный уровень игры. Теперь это, вне всякого сомнения, был Стенли: с его низким голосом, развязными движениями и опасной полуулыбкой. Хрупкая белокурая Наташа шикарно смотрелась рядом с ним, подчеркивая грубость и мужественность героя. Когда он схватил её за плечи и дернул на себя, девочки в зале завороженно ахнули, а Ася отвернулась, ненавидя себя за эту слабость. Она не могла на них смотреть, даже помня о том, что всё это театральная условность. И от неё не укрылось, как на самом деле бережно и аккуратно Варламов держал свою партнершу — при том, что впечатление производилось такое, будто Стенли зверски подминает под себя Бланш. Правильно, так и должно быть — всё было исполнено грамотно и профессионально. Но почему, черт возьми, почему он не мог так вести себя с Асей??? Зачем он загубил их совместную сцену? Мстил?

Ася смотрела на свои колени, смаргивая с ресниц злые колючие слезы. На светлой ткани штанов расплывались мокрые круглые пятнышки. Десять пятнышек, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Раздались аплодисменты, значит, ребята закончили. Девушка воровато вытерла рукавом слезы и громко обратилась к Ольге Петровне:

— Простите, а мы сделаем еще раз эту сцену со мной?

— Давайте пожалеем артиста, — сдержанно ответила та, кивнув в сторону тяжело дышащего Варламова, — думаю, на сегодня достаточно. Я скажу Петру Юрьевичу, чтобы завтра попробовали с вами.

На Димином лице настолько явно отразилось облегчение, что Ася чуть не бросилась на него с кулаками, настолько сильно она его сейчас ненавидела. Но сил, чтобы встать со стула, не было. Она просто сидела и безразлично скользила взглядом по ребятам, которые убирали реквизит со сцены, оживленно болтали друг с другом, собирались, уходили домой…Кое-кто даже подходил к девушке, пытаясь её поддержать:

— Ася, да не расстраивайся, — обняла её Оля, — ну бывает, переклинило партнера. Завтра все классно сделаете!

— Да, конечно, спасибо, — изобразила беспечную улыбку Ася. Она не была уверена, что завтра будет лучше. Если честно, ей было страшно снова выходить на сцену с Димой, еще одного такого позора она просто не выдержит.

Когда уже почти все ушли, к Асе вдруг подсела Наташа. Девушка дернулась, первым желанием было уйти, еще не хватало сейчас всякие гадости выслушивать, но лицо Натальи было сочувствующим и не было похоже, что она пришла её топить.

— Слушай, я поговорить хотела, — блондинка доверительно понизила голос, — ты не переживай так. Дело ведь не в тебе, просто Дима он такой, чувствительный…

«Кто чувствительный??? Варламов? Мы точно сейчас про одного и того же человека?»

— И вот, — продолжала Наташа, — эта же такая, ну, интимная сцена, ты понимаешь. Мне кажется, ему просто неловко такое играть с чужим человеком. Понимаю, это непрофессионально, но вот такой вот он.

— С тобой же сыграл, — равнодушно ответила Ася.

— Со мной понятное дело, — усмехнулась Наталья, и в её глазах на секунду вспыхнули торжествующие огоньки, — мы же с ним два года в институте встречались. Ну и сейчас иногда. По старой памяти. В общем, сама понимаешь, со мной ему не надо ничего играть, опыт же есть.

Асю скрутило таким болезненным спазмом, что она удивилась, как у нее получилось не застонать. Было невыносимо слушать такое от этой юной красотки с участливым лицом.

Но сквозь боль она ухватывала смысл того, что говорила Наташа, и пазл не складывался. При чем здесь «со мной ему не надо играть», если с тобой он как раз играл? Хорошо и талантливо. Не играл Варламов как раз с Асей, что было очень странно. Не верилось и в то, что Дима настолько непрофессионален, что может играть любовные сцены только с теми, с кем спал. Этюды ведь он делал почти со всеми девчонками, и получались они отлично, но это же не значит, что он перетрахал их всех?

— Если хочешь, я могу с вами завтра порепетировать, — продолжала изливать лучи добра Наташа, — думаю, если я рядом буду, Дима сможет расслабиться, и получится намного лучше.

«Да пусть он сколько влезет с тобой расслабляется, меня только не надо в это вмешивать», — с яростью подумала Ася, но смогла выдавить из себя улыбку.

— Спасибо, я сама разберусь.

— Ну смотри, если что, я всегда готова помочь, — проникновенно сказала Наталья и поднялась, — До завтра!

— До завтра, — вяло попрощалась Ася.

Мысли в голове были тягучие и странные. Как кусочки калейдоскопа, которые пересыпались и переливались перед глазами, но никак не могли сложиться в одну картинку. Наконец о себе заявила насущная мысль, и Асе пришлось все же оторваться от стула и побрести в туалет. В театре уже вообще никого не осталось. Даже Варламова — она специально проверила. Хотя этот-то, наверное, первый умотал, роняя тапки. Чтобы не дай Бог не остаться с ней наедине.

Подходя к очередному повороту коридора, ведущего к заветной двери, Ася услышала голос Ольги Петровны. Она громко с кем-то разговаривала, видимо, по телефону, и девушка замерла. Ей неловко было сейчас выйти, еще подумает, что подслушивала. Ожидая, пока женщина уйдет или закончит разговор, Ася невольно прислушалась к беседе:

— …да, Петя, пробовала я их в паре. Никак — мальчик с ума сходит, даже играть с ней не может…

Пауза. Громкий женский смех.

— А что ты хочешь? Влюбленные все немного идиоты.

Пауза. Деловой тон.

— Да просто уберем Асташкову на дубль, а играет пусть Ремизова.

Пауза. Удивленный голос.

— Ну что ты так вцепился в эту девочку, она хорошая, но явно не звезда. А вот мальчик очень…

Пауза.

— Поняла, поняла, конечно, ты главный. Но посмотри завтра сам, мне кажется, это решенный вопрос.

Пауза.

— Да, записи оставлю у тебя на столе. Не за что. Пока!

У Аси бешено колотилось сердце, она вжалась в стену и старалась не дышать. Господи, пожалуйста, пусть Ольга Петровна сейчас пойдет в другую сторону, не сюда. Пожалуйста!!! Если она увидит её здесь, это будет конец.

Секунда тишины, и — слава Богу! — каблуки простучали в сторону туалета. Ася, немного подождав, рванула обратно в репетиционную комнату. Там она бессильно опустилась на пол и сжала виски руками. В голове, как заезженная пластинка, крутились обрывки фраз: «Асташкову на дубль…влюбленные все немного идиоты…даже играть с ней не может…»