Ася подозревала, что скоро в этой истории именно она окажется главной сучкой, из-за которой хорошего парня выгнали с проекта. Женский пол вообще безжалостен к своим, а вот мужчинам прощают практически всё. Опасения подогревала и шепчущаяся с подругами Милана, которая нехорошо зыркала на Асю из-под выщипанных бровей. Эту хлебом не корми, дай только сплетни пораспускать. Явно не обойдет вниманием, что режиссер защитил её — вот и подтверждение теории о том, что она спит с Юричем.

Как мерзко! Асю даже замутило на мгновение.

Мимо неё прошла Наташа — та самая, которую Варламов, помнится, недавно звал на кофе.

— Удивляюсь, — широко улыбнулась она, — как ты умудряешься всегда оказаться в центре внимания?

С её веселой интонацией совсем не вязались злые колючие глаза, которыми она буравила Асю.

— Я не нарочно, — пожала плечами девушка.

— Да ладно, — вдруг лениво протянул знакомый голос, — готов поспорить, ты специально прокатила старину Матвея, чтобы со мной станцевать!

— Вообще-то ты сам выскочил ко мне на сцену, — парировала Ася, стараясь не смотреть на Наташку, которая, как лиана, обвилась вокруг подошедшего к ним Димки, — Я тебя не звала!

— Просто хотел взять реванш за падение с Катюхой, — подмигнул он, — с тобой станцевал — считай, как самый тяжелый вес взял! Теперь во мне никто не будет сомневаться!

Наташа обидно засмеялась, скользнув взглядом по Асиной фигуре.

— Сомневаться в чем? Что ты хамло трамвайное? — не выдержала Ася.

Её взбесили не очередные подколы Варламова — к этому она относилась довольно спокойно, а тот секундный разгон от прекрасного принца до абсолютного придурка, который он ей только что продемонстрировал. А она еще хотела его поблагодарить! Да не дождется!

— Эй, Асташкова, не надо делать из меня врага народа стандартными обвинениями, — покачал головой Димка.

— Ах тебе еще и нестандартные подавай? — огрызнулась Ася. И услышала смешки за спиной. Опять ребята подтянулись. Так всегда! Как только они начинали играть с Варламовым в любимую игру "кто кого лучше подъебнет", тут же обнаруживалась целая толпа довольных зрителей, с удовольствием наблюдающих за их состязанием в остроумии.

Но на этот раз у Аси не было никакого настроения их всех развлекать.

— Всё, цирк закрылся, клоуны разбежались, — объявила она и, резко развернувшись, ушла. Даже оборачиваться не стала, а зря — иначе увидела бы, как сразу после её ухода Дима аккуратно отцепил с себя Наташкины руки, посмотрел вслед уходящей Асе и, вздохнув, пошел искать Матвея. Надо было тому еще кое-что дообъяснять.

— Ася, ты идешь?

Девушка оторвалась от пьесы, в которой что-то решительно черкала и подписывала.

— Да, девочки, минут через десять.

— Мы тогда не будем тебя ждать, — пожала плечами Катя и потрясла ключом, — вот смотри, на полку кладу, закроешь, когда будешь уходить. Долго не сиди, а то на вахте ругаться будут. Нам вообще по идее не должны разрешать тут сидеть без Юрича.

— Ага, — рассеянно кивнула Ася, — пока, девчонки.

— Варлаааамоооов! — заорала Оля, — пока!!!

— Пока! — донеслось из соседней комнаты.

— Он что, тоже еще здесь? — скривилась Ася. Даже не заметила, думала, он уже ушел с остальными ребятами. Не очень хотелось оставаться с ним вдвоем.

— Девочки, подождите меня, пожалуйста, я быстро соберусь!

— На автобус опоздаем, — покачала головой Катя и прыснула, — Ладно, мы пошли. Не поубивайте тут друг друга!

— Ничего не могу обещать, — мрачно сказала Ася.

Хлопнула дверь за девчонками, и репетиционные комнаты погрузились в тягучую тишину. Безмолвие, в котором остались только они вдвоем, раздражало, бесило, било током по оголенным нервным окончаниям.

Дима молча вошел в комнату, где сидела Ася. Еще не переоделся — на нем все та же синяя репетиционная футболка и мягкие серые штаны. Интересно, что так долго делал в театре?

Повисла долгая пауза.

— Ты еще не ушла? — неловко спросил он.

— Как видишь.

Они снова замолчали. Ася стала складывать исчерканные листы пьесы в рюкзак, под пристальным взглядом Варламова ей было ужасно неуютно. Надо, наверное, что-то ему сказать, но вот что — непонятно.

Им обоим было абсолютно ясно, что наедине друг с другом они не будут так феерично ругаться, как перед ребятами. Это все было показное, наносное, как декорации, как костюм, как грим. А что останется, когда убраны декорации, сняты костюмы и стерт грим? Вот это и был самый страшный для Аси вопрос, ответ на который заставлял её сейчас так дико нервничать.

— Иди переодевайся, я пока свет везде выключу, — пробормотал Димка и снова скрылся в той комнате. Ася подошла к подоконнику и замерла, глядя, как в оконной раме полыхает закатное солнце. Щелкнул рубильник, и комната погрузилась в полумрак. Все было видно, но сумерки будто сгладили очертания предметов, набросили на реальность причудливую дымку.

Ася услышала Димины шаги, но не стала оборачиваться. Она и так спиной ощущала каждое его движение. Он шел к ней, но, не дойдя пары метров, остановился. Без ярких ламп было еще хуже находиться рядом, ведь можно было подумать о том, что при свете казалось невозможным и нереальным.

Она медленно развернулась, закатные лучи зажгли огоньки в каштановых волосах, небрежно вившихся по плечам. Заходящее солнце высветило всю её фигуру, обрисовав мягкие соблазнительные линии тела.

Дима молча смотрел на неё, на его непроницаемом лице хищным, собственническим огнем горели глаза.

Ася сглотнула, чувствуя, как ужасно пересохло в горле. В воздухе искрило так много скрытого сексуального напряжения, что, казалось, сейчас во всем здании вышибет пробки.

Варламов медленно приближался, и девушка, как загипнотизированная, наблюдала за его плавными, как у хищного зверя, шагами. Когда он оказался прямо перед ней, Ася со стыдом и ужасом поняла: она до такой степени возбуждена, что он сейчас спокойно мог бы взять её прямо на этом подоконнике — и никакой прелюдии бы не потребовалось.

— Дима… — тихо выдохнула она, непроизвольно приоткрывая губы.

И Варламов тут же впился в них жадным, диким поцелуем, сминая нежные губы своим жестким ртом, нагло врываясь внутрь неё языком. Он грубо и сильно притиснул её к себе так, что Асина грудь почти расплющилась о его крепкий торс. И можно было даже убедить себя в том, что это он на неё набросился, а она ничего такого не хотела, если бы её руки не вцепились в сильные плечи, если бы она сама не вжималась в него бедрами и не стонала ему в рот от невыносимой остроты и сладости ощущений.

— Твою мать! — Дима, тяжело дыша, отстранился, и Ася едва не заскулила, оставшись без него, — Ася, какого хрена? Ты должна мне по морде дать и заорать, что у тебя есть жених и чтобы я убрал от тебя грабли. Какого хрена ты так ко мне жмешься? У меня и без того башню рвет.

Ася молчала. Парень её встряхнул:

— Давай, скажи, чтобы я проваливал.

— Я…я не могу…

— Это несложно. Повторяй за мной: «Варламов, иди нахер».

Ася не то всхлипнула, не то засмеялась и сама потянулась к его губам. Господи, ну почему один поцелуй с ним сносит крышу так, что она совершенно перестает соображать. Пальцы девушки пробежались по Диминой шее, проскользили по плечам, погладили крепкую спину, в то время как язык нежно обводил по контуру его нижнюю губу. Дима коротко и мучительно застонал, куснул её в ответ и, перехватив руки девушки, завел их ей за спину.

— Что ты делаешь? — хрипло проговорил он.

— Я не знаю, — прошептала Ася, глядя на него широко раскрытыми безумными глазами. Она как будто пыталась охватить взглядом его всего — взъерошенные её руками волосы, голодные обжигающие глаза, припухшие губы, горящие лихорадочным румянцем скулы, тяжело вздымающаяся грудь, плотно обтянутая мягкой тканью футболки…

— Не смотри на меня так.

— Как?

— Как будто облизываешь меня глазами.

— Могу не только глазами, — Ася провела языком по его шее, оставляя горячий влажный след, и слегка прикусила ключицу. Она сама не понимала, что с ней происходит, её закручивал водоворот пугающих желаний и ощущений.