Ох, эти родимые места. От них всегда веет сладостью воспоминаний, когда находишься далеко от них, да ещё в такой суровой обстановке. Вроде недавно было ещё детство. Вот он пацаном бегает по кручам и оврагам, рвёт штаны о частокол огородов. Видит отца, что-то делающего по хозяйству, мать у печки с ухватом в руках, подхватывая им чугунный большой котёл с картошкой.

Перед ним, словно свиток, раскладывается его жизненный путь. С малых лет приобщался к труду. Работал в поле, не одни лапти сносил. В двадцать лет ушёл добровольцем во флот. Окончил в Кронштадте военную школу. Здесь и застала его война.

Вражеский луч прожектора вывел капитана Гордеева из чудесного мира воспоминаний, ехавшего навстречу смерти. Кровь неистово стучала в висках. Жутко. Но он знал, что его ждут голодные люди-блокадники, которым нужна еда, ведь от неё зависит их жизнь.

Бомбардировщик врага идёт на снижение. Сейчас сбросит бомбы. А ехать ещё далеко. Может, остановиться?! Нет, в стоящую машину быстрее попадут. Только вперёд. Капитана ждут – не дождутся там, в осаждённом Ленинграде. И ему во что бы то ни стало нужно доставить людям бесценный груз.

– Давай, браток, жми на всю железку! – кричит Гордеев оглохшему от постоянных взрывов шофёру, слегка касаясь его плеча. – Жми…

Стервятник сбросил бомбы. Огромный, чуть ли не до неба столб воды встал над дорогой и опустился над машиной. А она как ни в чём не бывало продолжала свой путь. Нервы напряжены до предела. Кажется, они могут вот-вот порваться, и тогда…

Медленно идёт ночь, ещё медленнее – машина. Залпы немецких батарей не прекращаются. Снаряды рвутся совсем рядом. Метр за метром продвигаются по разбухшей и разбитой Ладоге капитан Гордеев и его товарищи. До города рукой подать. Неистовствуют гитлеровские убийцы, обрушивая на них новые очереди мин и снарядов. Множество смертоносных столбов огня, земли, железа и камня вставали над людьми, защищавшими его. Доехать, доехать… сверлила, не дававшая покоя, мысль. Ведь совсем рядом… Казалось, время остановилось, топчется на месте и больше не хочет двигаться.

И только через несколько часов капитан докладывал командиру, что очередное задание выполнено. Груз доставлен по назначению.

Отдых был коротеньким. Завязался неравный бой. Потеря за потерей. Гибнут люди. Льётся кровь. Гордеев на своей спине уносит под огнём врага тяжелораненого солдата, который, обливаясь кровью, шутил: мол, ещё немного, и он встанет, ведь лучше жизни нет ничего… Он встанет и будет добивать врага…

К великой радости капитана Гордеева, солдат выжил, а грудь капитана вскоре украсил орден Красного Знамени.

И снова бои… за Кингисепп, от которого русский офицер с победными боями дошёл до Берлина.

– Удивительно, – говорил Георгий Филиппович. – Пули меня, словно заговорённого, обходили стороной, боялись, видимо… Незабываем день у стен поверженного рейхстага. Там, на нём, вверху, величественно и гордо развевалось Красное знамя, водружённое нашими советскими солдатами. Это было знамя победы над фашистскими захватчиками…

Поэтому его и задевало враньё обо всем происходившем в этой войне нашими западными да и своими недругами, которых от разгрома и закабаления зверской стаей фашистов сберегли советские солдаты. Честь им и слава! Жаль, что его погодки в могилах, а у некоторых и их нет, остались незахороненными, некогда было – бои… Коль могли бы сейчас они встать, несдобровать бы клеветникам и разным хулителям нашей победы над фашизмом. Показали бы им кузькину мать или куда Макар телят не гонял. А почему эти сукины сыны молчат, словно воды в рот набрали, о Мюнхенских соглашениях Англии, Франции, Италии и Германии в сентябре 1938 года, тем самым подтолкнув Гитлера к агрессии в Европе. Кто говорил, как не английский посол в Германии Невилл Гендерсон, что «Германии суждено властвовать над Европой… Англия и Германия должны установить близкие отношения… и господствовать над миром». Вот и возомнили нацисты свою полную безнаказанность. От этого Мюнхенского сговора преступников началась война.

Так думал этот бодрый неугомонный человек, не дающий себе покоя, который, как он подчёркивал, ослабляет волю, теряется жизненный тонус. А он хочет жить полноценно. Только в движении жизнь становится здоровее, и когда делаешь что-то полезное и доброе людям.

Из армии капитан Гордеев вернулся на родину в 1947 году и до конца своих дней трудился по охране родной природы. Увлёкся до самозабвения садоводством, заразив этим делом других, и его Болтино преобразилось до неузнаваемости, стоит, словно в роще, утопая в зелени и в цветущей кипени садов. Не зря в народе издавна говорят, что человек, посадивший в жизни хотя бы одно дерево, не даром жил.

Теперь здесь яблоневые сады тянут свои кудрявые кроны к солнцу, даря людям ароматные вкусные плоды. Ради этого, наверное, ради цветущей кипени садов и утопающей в зелени деревни, ради спокойной и доброй жизни на земле и шёл сын великой России Георгий Филиппович Гордеев ледяной Дорогой жизни.

2019 г.

Третий год пылала земля от взрывов снарядов и бомб, третий год сражался с врагом, не жалея живота своего, на Северном фронте командир пулемётного расчёта сержант Михаил Орлов. От частых боёв и постоянного недосыпания он осунулся, похудел, но не унывал и держался бодро. Умел не только храбро сражаться, но и шутить и смеяться в минуту солдатского привала. И ещё после боя сердце просило музыки, и он пел частушки, что даже закоренелые молчуны улыбались и хотели его слушать долго. Любили сержанта солдаты, а многие называли батей. Родным Михаил писал, что у него всё хорошо, здоров, бьёт фашистскую сволочь, самого Бог милует – цел и невредим, справлялся о детях, чтобы слушались мамку, деда, приучались к труду, не баловались и не бездельничали, помогали старшим, благодарил за письма.

Бои не прекращались. Сержант Михаил Орлов получил приказ выдвинуться на сопку, которую только что в горячем бою захватили наши части. Взяв пулемёт и коробки с лентами, Орлов вместе с бойцами Андроновым и Вотинцевым, под свистящими пулями, по-пластунски, быстро пробрались на правый скат сопки. Они должны были прикрывать своим огнём наступающую группу бойцов старшего лейтенанта Бугримова. Пулемётчики установили свой «Максим» и замаскировались.

Враг не заставил ждать себя долго. Сильный артиллерийский огонь обрушился на смельчаков.

– Подготовиться к отражению контратаки, – предупредил товарищей сержант Орлов и залёг за пулемёт. Вскоре между деревьев замелькали фигуры фашистов. Враг приближался, не думая о засаде. Слышалась их непонятная речь. Вот он совсем уже близко, но огня ещё нет. Рано. Орлов выжидает, хочет подпустить наглецов поближе, чтобы бить по ним уже наверняка. И вот «Максим» застрочил. Командир бил в упор, фашисты не выдержали и с криком повернули назад.

Но гитлеровцам, видимо, мало было этого урока. Они не считались с потерями. Снова обрушили на сопку, где залегли наши бойцы, миномётный частый огонь, а потом пошли в контратаку. Пулемётчик Орлов без устали расстреливал вражеских солдат, не давая им возможности прорваться вперёд. Против трёх советских бойцов враг сосредоточил в глубокой лощине, между сопок, целый батальон. Зоркий и наблюдательный Орлов видел это.

– Принесите ещё ящик патронов, – приказал он бойцам Вотинцеву и Андронову и повернул «Максим» в сторону лощины.

Враг с ручными гранатами в руках бросался на сопку, а Михаил Орлов встречал его свинцовым дождём. Ярости фашистов не было предела. Они неистовствовали и, бросая на смельчаков всё новые и свежие силы, засекли место расположения пулемётчиков и начали усиленно обстреливать их огневую позицию. Уже были ранены Андронов и Вотинцев и не могли встать, чтобы помочь своему товарищу. Орлов понимал, что нельзя было ни на минуту прекращать огня, чтобы сменить позицию. Ведь противник мог прорваться и выбить наших солдат. Жаль, подбили товарищей, втроём они были сила. Орлов продолжал вести огонь, сдерживая наседавшего врага. Казалось, что победа уже близка, спешили на помощь наши бойцы. И вдруг вражеская пуля вонзилась в Орлова. Обливаясь кровью, он не выпускал из рук пулемёта и продолжал сражаться, шепча сквозь зубы: «Победим мы… Не сдадимся, победим…»