— Тащ капитан, Александр Жаров по вашему приказанию… — вклинился все это выслушивающий вместе со мной Патрушев.

— А вот и наш герой дня! — кажется, Ильин рассказал про меня что-то такое, что часть его коллег восприняла, мягко говоря, с недоверием. Кстати, а где Артём, где адъютант майора, где тот мужик, что меня бисёном обозвал? Надеюсь, просто слишком нужны на местах, и потому отсутствуют, а не валяются в госпитале… или того хуже, в братской могиле.

— Прежде, чем начнете задавать вопросы, я могу получить обломки своего клинка? — пользуясь, что меня не могут наказать за инсубординацию, теперь уже влез в диалог я. — Желательно — как можно скорее. Это действительно важно.

Семенову хватило лишь взгляда в сторону командира разведчиков, а тот в свою очередь выражением лица и парой интенсивных жестов отправил своего лейтенанта за искомым. Гримаса за авторством Вадима досталась уже мне: “что, нельзя было сразу сказать?!” Да-да, так бы ты и стал меня слушать, едва на руках не утащил в начальству.

— Эм, Александр Сергеевич, — убедившись, что его больше никто не перебьет, неожиданно вежливо обратился ко мне майор. Чувствовалось, что ему ужасно непривычно так обращаться к кому-либо, но старший офицер все же постарался. — Прежде всего хочу выразить глубочайшую благодарность за ваши храбрые и очень своевременные самоотверженные действия, спасшие жизни нескольких солдат и офицеров, а также значительного количества граждан. Капитан Ильин написал представление на государственную награду, а я утвердил.

— Служу России! — ну а что я еще мог на это ответить?

— Честно, не знаю, когда мы сможем получить ответ, потому что доступа к точке подключения защищенной оптоволоконной линии связи доступа больше нет. Национальный центр управления обороной выдал прогноз с вероятностью более девяносто процентов, что будет и третья волна вражеского десанта прямо на территорию нашей воинской части. Потому в генштабе было принято решение об оставлении места постоянной дислокации с последующим минированием… Короче говоря, мы, пока не сможем подключится к оптоволокну в другой точке, сами по себе и нам разрешено действовать по обстановке.

Я кивнул, показывая, что информацию принял к сведению. Теперь понятно, зачем мне это все рассказывают. Вернее, я догадался, но это уж точно не потребовало напряжение ума.

— Александр Сергеевич, как показала практика, нам очень не хватает возможности уничтожать противника в ближнем бою. Особенно в стесненных условиях, когда невозможно воспользоваться гранатой или тяжелым стрелковым оружием, — чувствовалось, как Семенову трудно дается подбор слов. Однако он не распорядился “сделай и точка”, а решил попросить. Хотя мог не парясь мобилизовать меня без моего на то желания — и просто приказать: военное положение позволяет. — Я понимаю, что прошу очень многого, практически невозможного — но нужно обучить хотя бы каждого десятого солдата быть для октов столь же опасным противником, как вы. Вам будут предоставлены все возможные ресурсы нашей полевой мастерской для изготовления клинков и все, что вы потребуете, в рамках наших возможностей…

С другой стороны, если я не соглашусь, этот самый “план Бэ” ко мне никто не мешает применить. Я не военнообязанный, значит, пойду в рядовые — а там найдут способ выбить всю дурь и предложить сотрудничество еще раз. Не на таких конфетных условиях. Я прям восхищаюсь майором: несмотря на жесткий цейтнот, потери личного состава и военное положение он сумел сохранить холодный и отрешенный взгляд на произошедшее, держал наверняка бушующие эмоции под контролем.

— Можете на меня положиться, — твердо сказал я, вызвав у офицеров целый шквал переглядываний. Ну да, каждый командир немного политик, а уж Алексею Михайловичу Семенову впору следующее звание давать — настолько прокачался. Это когда все собравшиеся здесь не принимали меня всерьез, была и фамильярность, и некое пренебрежение — даже после того, как я доказал, что могу катаной резать октов. Но короткий бой в гражданском убежище перевел меня в их глазах из “штафирки” в одного из своих. Предельно странного, но бойца. — Именно положится, я не оговорился. Разумеется, я уже думал о том, как решить проблему, когда десять автоматчиков одну тварь расстреливают пять-десять секунд, и только после этого она падает. И решение есть. Дайте кто-нибудь очки и стило, я нарисую. Так будет быстрее и проще объяснить.

Единой виртуальной средой для нескольких совещающихся я привык пользоваться наверняка куда больше, чем сидящие в одной землянке со мной офицеры. Ну а трехмерное рисование… после японской каллиграфии обучиться ему было достаточно просто.

— Как все тут знают, лучшее оружие не то, у которого зашкаливающие характеристики, а то, что с гарантией выполнит предназначенное даже в почти неподготовленных руках, — быстро набрасывая эскиз, невольно перешел на преподавательский тон я. Профдеформация, от которой, я полагаю, мне уже никогда не избавится. — Так же не секрет, что боевые искусства, к которым относится и кендзюцу, которым я владею, передаются через долгие месяцы упражнений. Которых у нас просто нет. Потому нужен клинок, с гарантией рассекающий броню захватчиков, при этом не требующий правильной постановки ног, концентрации при нанесении удара и всех прочих излишеств. И, по возможности, простой. Вот такой.

— Это же… — судя по всему, первым смог прочесть чертеж судя по всему начальник как раз-таки технической службы, он же “хозяин” полевой мастерской. — Плазморез?!

— Плазменная пила, — поправил я его. — Механические пилы материал панциря и ног киборгов “зажевывает”, что цепные, что дисковые. И ни одной из них не достичь такой скорости вращения, с какой истекает из форсунок газ. Опять же, включается только в момент удара — но при этом не требует времени на набор оборотов. Минус — придется таскать за собой баллоны с газом. Но они будут за спиной, а неудобства, связанные с гибкими шлангами… придется терпеть. Во всяком случае, пока что…

Патрушев обернулся на удивление быстро, и с металлическим звоном плюхнул картонную коробку с обломками Рессоры-сан на совещательный стол прямо передо мной. Ну а что, я-то пока не офицер, дисциплинарное взыскание не наложу. А вот побегать уже заставил.

— И как можно обойтись без газовых баллонов в подобной схеме, господин Жаров? — глава техслужбы военной части вдруг осознал, что его вот-вот “продадут” мне в рабство. Все для фронта, все для победы. Конечно, ему такая перспектива, мягко говоря, не понравилась.

— Если есть достаточно энергии, можно ионизировать обычный воздух, — я показал ему и всем остальным короткий обломок клинка. — Видите?

Металл, когда являющийся частью автомобильной рессоры, пошел радужными разводами. Характерными такими. Не показалось мне тогда.

— Это кусок лезвия? Его перегрели до чуть ли не стеклянной хрупкости, не удивительно, что ваш меч прибыл сюда в таком состоянии, — пожал плечами мой оппонент, пытаясь не пустить на лицо презрительную гримасску.

— Именно, — я улыбнулся. — И произошел этот перегрев в тот момент, когда я разрезал окта. Он очень неудобно стоял для атаки, но у меня совсем не было выбора, куда бить. И вот такой результат. Кстати, киборга от удара разорвало пополам прямо по линии нанесенного разреза…

— Источник энергии! — до военного инженера дошло почти сразу. — Его же пытались найти но так и не смогли!

— Скорее, я замкнул приемную антенну системы энергопитания, или что-то вроде того, — поправил я его. — Сомневаюсь, что чужаки сумели зашифровать передачу энергии, скорее понадеялись, что мы не сможем вскрыть незнакомый физический принцип. А это, в свою очередь, открывает шир-рокие перспективы для противодействия захватчикм, не так ли?

Семенова мне пришлось подождать — лишь спустя три часа кукования в “коридоре” землянки меня позвали. Семь утра — после моего бенефиса в штабе я успел и переодеться, и помыться, и поспать, и ужин не пропустил. Поработать тоже удалось: мне выделили большую палатку (разумеется, тоже затянутую со всех сторон масксетями) немного на отшибе и все затребованные фрагменты поверженных октов для меня нашли и принесли. К сожалению, набор моих исследовательских инструментов состоял из болгарки, ножа и яркого фонарика — но хоть что-то…