– А вам зачем понадобился Андрюшин? – перебил я. – Он что, преступник? Вы же схватили его как какого‑то террориста. Ночью, напали, сунули в машину… Я уже шел домой, когда услышал шум. Вернулся, увидел драку… Откуда ж мне было знать, что это были ваши люди? Со стороны это выглядело как нападение. С учетом того, что Андрюшин – журналист, я и решил, что…

– Я понял. Ваша семья начинает меня раздражать. Сперва твои старшие родичи учудили, теперь ты нарываешься. Помни, что я оставил твою семью в покое потому, что мне нужна твоя помощь. Но сейчас вместо того, чтобы готовиться к испытаниям, ты явно решил сыграть в сыщика, – Пистолетыч уставился на меня в упор. – Иначе как объяснить то, что сперва ты ищешь связь между инцидентами, а после встречаешься с журналистом, который тоже копает в этом направлении?

– Потому что я хочу знать правду. Меня не посвящают в ход расследования, хотя на правах потерпевшего я имею право знать.

– Тайное отделение отчитается, когда расследование будет завершено. А сейчас ты просто мешаешь нам работать.

Я глубоко вдохнул, медленно выдохнул и поднял глаза на Корфа.

– Или, быть может, это вы пытаетесь помешать расследованию Андрюшина? – Набрался дерзости я. – Иначе зачем Тайное отделение схватило его именно в тот момент, когда он вплотную занялся теми инцидентами? Значит, и правда что‑то накопал.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Пистолетыча – впору было поучиться у него самообладанию. Но фонило от него изрядно, и без того сухой и горячий воздух в помещении стал еще суще и тяжелее. Корф забрал у меня недописанный лист с объяснительной запиской, сложил вчетверо и убрал за пазуху.

– Если с тобой не получается договориться по‑хорошему, Михаил, то придется поступать как обычно. У тебя два варианта. Первый – ты прекращаешь самодеятельность, сосредотачиваешься на поступлении и вкладываешь всю энергию в то, чтобы поступить в Аудиториум. В таком случае это, – он хлопнул себя слева по груди – там, где покоилось мое признание, – превратится в пепел, а твоя семья не будет отвечать за нарушение запрета.

– Второй вариант – я продолжаю путаться у вас под ногами, и тогда вы наказываете и меня, и отца с бабушкой. А сестру оставляете сиротой.

– Не сиротой, но опека ей понадобится, – сухо ответил Корф. – Выбор за вами, ваше сиятельство. И советую подумать очень хорошо: у вас уже появились первые успехи на поприще восстановления репутации. Мне на вашем месте было бы невероятно обидно все это потерять.

Я печально усмехнулся. Шантажист хренов. Если подумать, чем отличается Корф от Радаманта? Оба готовы действовать любыми методами, чтобы достичь своих целей. Оба играют грязно. Оба, вероятно, фанатично преданы своим убеждениям. И разница между ними лишь в том, что они оказались по разные стороны баррикад.

А я – между молотом и наковальней.

– Так что вы ответите, ваше сиятельство? – снова спросил Корф.

Корф выжидающе на меня уставился. В кабинете повисла неестественная гробовая тишина – только было слышно, как журчала вода в трубах и батареях.

Я напряженно соображал, как поступить так, чтобы и правду выяснить, и семью не подставить. Быть может, кто‑то на моем месте даже без доли сомнений воспротивился бы Пистолетычу, но я так не мог. От моих действий сейчас зависели судьбы нескольких дорогих мне людей.

В конце концов вся эта затея с моим появлением в этом мире была затеяна старшими родичами лишь для укрепления рода и восстановления положения семьи в обществе. Да, меня никто не спрашивал. Да, все получилось жестко.

Но, с другой стороны, оказавшись здесь, я обрел куда больше, чем в “прошлой” жизни. Что бы меня там ждало, даже окажись та злосчастная лестница прочнее? Допустим, доучился бы с грехом пополам. Устроился бы на постылую работу – без опыта по специальности взяли бы на нищенских условиях. С годами может ушел бы в более успешную область.

Может, мне бы дальше повезло. Женился б там, взял тачку в кредит и квартиру в Мурино в ипотеку. И выплачивал бы все это, горбатясь на двух работах и пяти халтурах. Чтобы потом, по прошествии лет, обнаружить, что с детьми говорить не о чем, ибо они толком меня не видели из‑за постоянной занятости, что огонь любви в глазах жены давно погас, а отношения превратились в соседство. А дальше что? Аденома простаты?

А может сыграла бы генетика, и я, что вероятнее, либо бы увлекся алкоголем на почве беспросветно скучной жизни, либо бы случайно обнаружил опухоль, с которой долго и безуспешно боролся лишь затем, чтобы отсрочить неминуемый конец.

Лестница просто ускорила события. И если когда мне и повезло по‑настоящему, так это в тот момент, когда я очнулся в Ириновской усадьбе.

Именно поэтому я сделал что должно.

– Я согласен с вашими условиями, Вальтер Макарович. – Корф жестом попросил меня продолжать. – Я сосредоточусь на поступлении в Аудиториум, брошу на это все силы. Лезть к Андрюшину больше не стану, равно как и не буду проводить самостоятельных расследований, дабы не мешать работе Тайного отделения.

Пистолетыч удовлетворенно кивнул.

– Я рад этому решению, Михаил.

– Это не все, – поспешил перебить я. – У меня тоже будет маленькое, но важное условие.

Корфа, казалось, забавляла моя легкая ершистость. Вероятно, человек, за годы привыкший к беспрекословному подчинению, откровенно развлекался, когда ему в лапы попал юный и борзый графчонок. Наверняка для него это было игрой. Но для меня вся эта игра была подобна отчаянным трепыханиям в кипятке в попытках вознестись.

– Не думаю, что с твоей стороны корректно ставить мне условия.

– Я буду держать обещание, клянусь. Но нарушу его лишь в одном случае, – тайный советник удивленно поднял брови. – Если на мою семью снова будет совершено повторное нападение или ей будет что‑то угрожать. В этом случае я считаю себя обязанным вмешаться на правах наследника рода.

– Твоей семье не о чем беспокоиться, Михаил. Усадьбу охраняют, за твоей родней присматривают. И, замечу, отнюдь не дилетанты.

Я кивнул.

– Не сомневаюсь в компетентности ваших сотрудников. Однако и наш враг не лыком шит.

– Это верно, – мрачно отозвался Корф. – Он умеет удивлять.

Я откинулся на жесткую спинку стула.

– Значит, мы договорились, ваше превосходительство?

Пистолетыч хмыкнул и вперился в меня темными клолючими глазами.

– Если твоей семье будет снова что‑то угрожать, я позволю тебе вмешаться. Однако при непосредственном взаимодействии с Тайным отделением. Решите усилить охрану – предоставляете нам списки лиц для проверки. И тому подобное.

– Идет, – согласился я. Чего‑то в этом роде я и ожидал. Однако специально выбирал формулировку.

– В таком случае, Михаил Николаевич, прошу вас дать слово дворянина.

Вот именно поэтому я и аккуратно выбирал слова. Предполагал, что Корф этого потребует. Ибо клятва дворянина священна. Священна до такой степени, что ее неисполнение или нарушение могло лечь пятном на род. В нашем случае это было бы особенно болезненно – боюсь, в таком случае я бы лишился силы и поддержки источника.

Я приложил руку к груди и чуть склонил голову.

– Клянусь предками и даю слово дворянина, что не стану в дальнейшем вмешиваться в ход расследования, создавать помехи и вести тайную деятельность. Клянусь соблюдать эту клятву до той поры, пока внешние обстоятельства не вынудят меня ее нарушить ради благополучия семьи и рода Соколовых.

Корф степенно кивнул.

– Принимаю вашу клятву, Михаил Николаевич.

Мне показалось, или в этот момент на шее словно затянулся узел? Странное ощущение. Как в парикмахерской, когда на тебя надевают накидку и скрепляют сзади на шее – тесно, неприятно. То же самое я испытал сейчас, всего на секунду.

А затем Пистолетыч покачал головой и слабо улыбнулся.

– Ты, Михаил, тот еще жук. Торгуешься как на базаре. Но выгоды своей явно не упустишь.