Идэйн смотрела на него во все глаза, а мозг ее отчаянно работал. Она помнила только его слова: «Распали меня докрасна, а иначе я изобью тебя».

Он сказал «распали» – и в этом-то было все дело.

Внезапно на Идэйн снизошел покой, изгнав страх. Она снова присела на корточки, подняла с полу свой плащ и завернулась в него.

Ему не следовало этого говорить. Идэйн едва удержалась от улыбки. Теперь ясно, что за ней следуют какие-то неведомые ей силы, защищая ее, хотя она на какое-то время и утратила веру в них. Кроме того, она никогда не могла бы сказать заранее, как они подействуют, каким образом ока­жут ей помощь. Вождь клана Санах Дху хотел, чтобы его распалили докрасна. И получил то, чего хотел.

Идэйн не знала, что теперь делать. Судя по багровому и перекошенному от ярости лицу Кон­стантина, ему очень хотелось расправиться с ней. Конечно, не убить ее, потому что ее смерть разру­шила бы его надежды получить за нее выкуп от короля Уильяма.

Внизу были слышны повышенные голоса копьеносцев и умоляющий голос жены вождя. По­том послышались шаги на лестнице – кто-то поднимался наверх. В люке показалась голова одно­го из соплеменников вождя, затем появились и плечи.

– Санах, он согласен! – На лице воина сия­ла широчайшая улыбка. – Уильям Лев прислал своего гонца. Глянь-ка, увидишь, что они прибли­жаются к башне, едут по дороге, ведущей от озера!

Константин колебался только секунду, потом заковылял к одной из бойниц и выглянул из нее. То, что он увидел, должно быть, понравилось ему, потому что он тотчас же ринулся к лестнице, ве­дущей вниз, почти не оставив копьеносцу времени освободить для него дорогу. Вождь скрылся в нижнем помещении, и слышно было только, как он кричит во всю глотку, отдавая приказания чле­нам своего клана.

Идэйн подобрала с пола свое шерстяное пла­тье, которое бросил Константин, и подошла к бойнице. Она прижалась к ней лицом, но разгля­деть что-либо было трудно. Дождь все еще лил как из ведра. Правда, это был уже не ливень, как ночью и ранним утром, однако достаточно силь­ный, и поднимавшейся по дороге к башне малень­кой группе людей досталось от него: мужчины нахохлились и кутались в промокшие плащи. Од­нако всадник, ехавший в авангарде, сбросил свой, и нетрудно было догадаться, почему. Рослый ры­царь-тамплиер ехал на гнедом боевом коне, уздечка и сбруя которого были отделаны чистым сереб­ром. Без верхней накидки всем был виден его белый плащ тамплиера с большими красными крестами на груди и спине.

Идэйн с трудом перевела дыхание.

Она почему-то не ожидала этого. Дело было не в том, что тамплиер был столь неприятен на вид – напротив, его красота была совершенна.

Рыцарь ехал, сняв шлем и держа его под мыш­кой, хлеставший дождь промочил его до нитки, мокрые волосы цвета спелой пшеницы прилипли ко лбу. Он был похож на архангела Михаила – лоб чистый и благородный, выражение синих глаз – суровое. От такого ждать пощады не при­ходилось.

За тамплиером следовал слуга с вьючной лошадью, а за ним – довольно пестрый эскорт ры­царя – пятеро солдат и высокая фигура в плаще, запачканном глиной, и сапогах для верховой езды, поношенных и грязных.

Идэйн не могла отвести глаз от этой фигуры. Она помнила, как этот человек снял шпоры с этих самых сапог и закопал их, а также латы. И она с рыданием прижалась лицом к холодному камню.

На нем не было шлема, который был потерян во время кораблекрушения. Капюшон красивого плаща был слегка откинут назад, и неяркий свет, пробивавшийся сквозь тучи, освещал его вьющие­ся темно-рыжие волосы. А лицо…

Идэйн прикусила губу, чтобы не расплакаться снова.

О, что за замечательное это было лицо! Круп­ный юношеский рот, кривящийся в скептической усмешке; широкие плечи, обтянутые мокрым пла­щом. Он выглядел нелепым, когда пытался выбирать дорогу среди камней в своих порванных и теперь уже бесполезных сапогах. Идэйн недоуме­вала, почему он оказался здесь. Всем было из­вестно, что Магнус фитц Джулиан не был про­стым солдатом.

Потом Идэйн вспомнила, что в результате ко­раблекрушения у него теперь нет лат, а возможно, и денег. Не было ничего, чтобы купить хлеба или какой-нибудь другой еды. Он оказался один в чужой, незнакомой стране. Идэйн гадала, удалось ли ему сохранить свой меч. Но как бы там ни бы­ло, она не сомневалась, что он ищет ее.

Константин и его люди высыпали из башни и теперь толпились у входа в нее, чтобы приветст­вовать гостей. Магнус не услышал бы ее, даже если бы Идэйн окликнула его.

Идэйн прижалась щекой к камню, думая, что теперь они не расстанутся снова, что бы ни случи­лось.

Никогда, сказала себе Идэйн. Она этого не допустит.

Уильям Лев, король Шот­ландии, вышел из медного чана, в котором прини­мал ванну, и оказался на попечении двух моло­деньких служанок. До того, как девушки завернули короля в льняные полотенца, люди, находившиеся вместе с ним в ванной комнате – верховный судья и наместник короля фитц Гэмлин, стюарт фитц Алан, рыцари личной королевской гвардии, обла­ченные в доспехи, и дюжина горцев, сидящих на корточках, – получили возможность созерцать прекрасно сложенное обнаженное тело монарха, на что, по-видимому, Уильям и рассчитывал. Было разумно время от времени напоминать под­данным, что королю и надлежит выглядеть истин­но по-королевски.

Рост Льва был более шести футов, а тело его было щедро помечено шрамами – следами много­численных битв, и выглядел он отважным воином, достойным наследником своего покойного брата Малкольма. Отстранив девушек, король принялся скрестись и чесаться в самых интимных местах, и от него не укрылось, что собравшиеся следят за каждым его движением. Потом он со вкусом по­тянулся, и движение это было неторопливым и мощным.

Уильям был выше всех мужчин, находившихся в комнате. Сидевшие на корточках горцы запро­кинули головы, чтобы видеть его. Как и покойный король, его брат, Уильям Лев желал быть могу­щественным монархом и в особенности получить назад приграничную шотландскую территорию, оказавшуюся во власти английского короля Ген­риха Плантагенета, который захватил ее. Вот по­чему Лев проявил такой интерес к сообщению, касавшемуся английского короля Генриха, а имен­но, что Генрих послал в Шотландию рыцаря-там­плиера за девушкой-послушницей из одного из норманнских монастырей.

Лев позволил девушкам растирать себя полотенцами, пока все его крупное тело не раскрасне­лось, а кожа не начала гореть, а потом смуглый сокольничий (ростом всего лишь в половину коро­левского) надел на него тонкую белую льняную рубаху и кожаную юбочку и набросил плащ с ка­пюшоном из овечьей шкуры, вышитый красной и синей шерстью.

Когда купание короля было окончено, горцы, сгрудившись вокруг чана, вылили из него воду в проделанный для этой цели сток в каменном полу. Потом они вынесли из комнаты пустой чан, а де­вушки, помогавшие королю во время купания, последовали за ними.

Король повел собравшихся придворных в дру­гое, более просторное помещение.

– Что касается чудес, – сказал он, садясь на край кровати и позволяя сокольничему зашну­ровать свои башмаки без каблуков из оленьей ко­жи, – если эта ясновидящая-святая обладает хотя бы половиной той силы, которую ей припи­сывают, то, призываю Господа в свидетели, это значит, что она равна мощью целой армии любого короля! Как она это делает? Смотрит в свое золо­тое зеркало или бросает магические палочки и тотчас же узнает о грозящей опасности? Напри­мер, сколько воинов, рыцарей и коней ждут в лесу или в поле? И как наилучшим образом устроить им засаду и как успешнее истребить их? – И Уи­льям восторженно похлопал себя по коленке. – Страсти Господни! Да она могла бы даже назвать время, когда падет осажденный замок! С ней лю­бой король может захватить любую страну!

Наместник фитц Гэмлин и стюарт фитц Алан обменялись понимающими взглядами.

– Удивительный волшебный дар, если гово­рить правду, ваше величество, – сказал верхов­ный судья и наместник, тщательно подбирая сло­ва, – и весьма ценный для всех монархов. Но я слышал только, что девушка производит впечатление одержимой какой-то силой. А те, кого я встречал и с кем беседовал, не желали вдаваться в подробности, что это за сила и как она действует.