Но по крайней мере она могла бы оглядеть бухту, чтобы выяснить, что можно найти. Возможно, увидеть дорогу, которая привела бы их к какому-нибудь городку или деревушке. Или хотя бы поискать выброшенные на берег куски дерева, чтобы разжечь костер. Они отчаянно нуждались в дровах для костра, потому что надо было высушить одежду.

Идэйн лежала тихо – она только что сделала открытие.

Чуть отстранившись, она могла видеть обнаженную часть тела рыцаря. Его гладкое тело в том месте, где кольчуга задралась, обнажив живот, было покрыто рыжеватыми волосами, исчезавшими за поясом штанов.

В ее памяти вновь отчетливо всплыло нагое тело, представшее перед ней на корабле. Шнуровка его облегающих штанов была влажной и не поддавалась, даже когда она пустила в ход ногти. Однако штаны его были достаточно низко спуще­ны, чтобы она могла заглянуть под пояс.

Все дело в том, убеждала она себя, что ей просто захотелось снова взглянуть на него. Если она чуть наклонится и чуть оттянет пояс…

Голос, раздавшийся над ее ухом и исходивший от лежащего рядом молодого человека, испугал ее так, что она чуть не подскочила. Подняв голову, она встретилась взглядом с золотистыми глазами рыцаря. Рука его сомкнулась у нее на запястье, и он отстранил ее от себя.

– Я… я… – вскричала Идэйн, – было просто любопытно!

И это была чистейшая правда. Но по тому, как округлились его глаза, она поняла, что ответ этот в данный момент не из лучших.

Он звонко шлепнул ее по дерзкой руке, кото­рую она убрала и поднесла к груди.

– Боже милостивый! – сказал рыцарь сквозь плотно сжатые губы. – Да ты даже еще более распутна, чем я думал. Неудивительно, что де Бризу так хотелось отделаться от тебя!

Когда они добрались до вершины холма, Магнус остановился и огляделся. Внизу лежала бухта, где они провели ночь, пока бушевал шторм. Усыпанный валунами берег рас­стилался насколько хватало глаз.

Позже кто-то скажет им, что эта часть шот­ландского побережья стала могилой многих кораб­лей. Но с холма Магнус не мог разглядеть ни об­ломка мачты, ни обрывка паруса, которые были бы приметой того места, где произошло крушение корабля с графской податью. Только усыпанное камнями скалистое побережье и Ирландское море, по которому ветер гнал покрытые белыми шапка­ми пены волны.

Магнус сделал над собой усилие, чтобы сте­реть страх со своего лица. Не стоило волновать девушку, но он все-таки надеялся, что они найдут кого-нибудь из его людей, уцелевших после ко­раблекрушения. Возможно, одного из моряков, кто мог бы им сказать, где они находятся, и по­мочь добраться до границ земель графа Честера.

Приложив ладонь к глазам, Магнус долго смотрел на море. Буря отнесла судно к северу, и он предположил, что они находятся где-то у юж­ного побережья Шотландии. Но это было только предположением. Магнус не думал, что они ока­зались в пределах земель диких горцев или запад­ных островов, расположенных за ними.

Но и оказаться в Шотландии тоже было до­статочно скверно.

Он посмотрел на девушку. Ее одежда была еще влажной, и она дрожала, зубы выбивали та­кую дробь, что ей приходилось сжимать их. Она повязала волосы своей изорванной вуалью, но зо­лотые пряди выбивались из-под ткани, обрамляя лицо, а ветер играл ими. Она была стройной и для женщины высока ростом, а соблазнительные изгибы ее тела были заметны даже под мокрым пла­щом. Несмотря на то, что она едва не утонула, это не испортило ее красоты, и Магнус усомнился в правдивости истории, рассказанной ему управляющим де Бриза, о том, что тот будто бы собирал­ся выдать девицу замуж, чтобы воспользоваться своим правом сеньора. Гораздо правдоподобнее было предположить, что эта редкостная красавица на самом деле была любовницей или наложницей де Бриза. А мудрая жена де Бриза заставила его избавиться от этой девицы. И еще больше, чем прежде, золотоволосая девушка с чуть раскосыми изумрудными глазами напомнила ему статуи свя­тых, украшенные золотом и драгоценными камня­ми. Она казалась чужеземкой, непохожей на жен­щин Франции и Англии, в этом он готов был поклясться. Управляющий де Бриза уверял его и божился, что девушка – сирота, взращенная мо­нахинями в монастыре Сен-Сюльпис, что она про­вела там свои детские и отроческие годы, и что никто ничего не знает о ее происхождении.

– Не повредит, если мы пройдем немного на север вдоль побережья, чтобы посмотреть, не спасся ли кто-нибудь с нашего корабля, – сказал Магнус.

Он не очень в это верил, но ничего другого придумать не мог, кроме как сдаться на милость первым же встреченным шотландским крестья­нам, если, конечно, поблизости есть хоть какая-нибудь деревушка. Но это, без сомнения, было рискованно, поскольку эти берега приобрели дур­ную славу тем, что местные жители нападали на уцелевших после кораблекрушения людей и требовали выкуп, а тех, у кого денег не было, убивали, Шотландский король пытался цивилизовать этих людей и с этой целью поселил здесь множество нормандских дворян, дав им наделы. Теперь в Аннандейле жили нормандские Брюсы, в Эйршире – де Морвили, а в Лодердейле – фитц Ала­ны, из которых, по слухам, Уильям Лев подбирал себе дворян на должность стюартов[6], передавав­шуюся по наследству. Поэтому невежественные шотландцы уже начали называть фитц Аланов Стюартами.

Магнус решил, что, возможно, лучше всего пройти вдоль берега и попытаться найти кого-ни­будь из команды. В то же время они могли бы поискать усадьбу какого-нибудь нормандского дворянина, поселившегося в этих краях. Магнус подумал, что, если бы они оказались вблизи Эйршира, он мог бы найти де Морвилей, происходив­ших из того же городка в Нормандии, что и семья его деда, и напомнить о своем отдаленном родстве с ними.

Он задумчиво потер щеку, покрытую мягкой порослью, появившейся за ночь. Продвигаться вперед в этой части Шотландии было нелегким делом. Первой помехой тому был их вид. Хотя Магнус потерял свой прекрасный рыцарский шлем тонкой работы, смытый во время кораблекруше­ния, на нем все еще была дорогая кольчуга, столь редко встречающаяся на жителях севера. И, ко­нечно, не пришлось бы долго искать босоногого шотландца, которому приглянулись бы его латы испанской работы, и тот, не задумываясь, убил бы его из-за них.

Иисусе, подумал Магнус, то же можно было сказать и о его мече! Отец подарил его ему в тот день, когда его посвятили в рыцари, вместе со стальными шпорами. Это оружие высоко цени­лось и должно было служить всю жизнь, и граф не зря подарил его своему первенцу и наследнику. Даже король Генрих восхищался лезвием и наме­кал на то, что был бы не прочь получить такой же, если бы граф де Морлэ проявил щедрость и сде­лал ему подобный подарок. Если не принять на этот счет мер, размышлял Магнус, он будет про­сто ходячим приглашением к разбою и убийству.

Но не одно это вызывало его опасения – с ним была девушка.

Она стояла рядом, с беспокойством вглядыва­ясь в море, а он тем временем разглядывал ее про­филь. На лбу она носила серебряный обруч, такие же серебряные браслеты красовались на ее запяс­тьях. Платье ее было порвано. Морская соль про­питала его и оставила на нем пятна, но оно было из шелка и украшено изящной вышивкой. Ноги ее были босыми – прошлой ночью во время бури она потеряла башмаки или их смыло волной, зато плащ ее был из самой тонкой шерсти.

Ведь на ней брачный наряд, сказал себе Маг­нус, вспомнив историю, рассказанную ему управ­ляющим о праве сеньора. Но по тому, как эта девица выглядела и вела себя – особенно когда он поймал ее за разглядыванием интимных частей его тела, – можно было предположить, что она все-таки наложница де Бриза. Именно таким и было его первое впечатление о ней.

Магнус снова потер небритую щеку, размыш­ляя, что он, черт возьми, будет с ней делать. Ему и о себе-то позаботиться будет нелегко, а уж иметь при себе эту девицу все равно что размахи­вать красным флагом, приглашая разбойников на­пасть на них. Если он не хотел тратить все свое время только на то, чтобы защищать ее от посяга­тельств, гораздо разумнее бросить ее здесь.