Магнус сопротивлялся, но женщины шаг за шагом подталкивали его к одной из хижин. Старая кокетка просунула руку за пояс его штанов и вце­пилась в его член с такой силой, будто от этого зависело спасение ее жизни. Попытка освободиться и одновременно удержать меч не увенча­лась успехом. Магнус зашатался и чуть не упал. Тотчас же его подняли на ноги.

Отчаявшись, он закричал изо всей силы, умо­ляя о помощи, – ему было все равно, откуда она придет, – но никто его не слушал. Уголком глаза он видел мужчину, присевшего на корточки у ам­бара, чтобы подоить козу. Какая-то часть его сознания, подернутая туманом забвения, хранила воспоминания об историях, о далеком прошлом. В них упоминались эти никому не известные пле­мена, живущие далеко на севере, о том, что они практикуют человеческие жертвоприношения, и о том, что они пытают своих пленников, расчленяют их тела и сжигают.

О том, что они едят друг друга.

Оказавшись в хижине, Магнус споткнулся и упал на колени. Он попытался вытянуть меч из ножен, но визжащие старухи повисли на его ру­ках. Магнус даже не предполагал в них такой силы.

Старик с покрытым татуировкой лицом вошел и прикрикнул на них. Магнус теперь лежал на спине, распростертый на полу, а четверо старух сидели на его руках и плечах, удерживая его в этом положении. Трое других трудились, пытаясь снять с него обувь. Магнус попытался стряхнуть их, но старейшина сделал знак двоим юношам с копьями, и те наставили их острия на молодого че­ловека, метя ему прямо в горло, и вынудили его лежать тихо.

Старик наклонился над ним и что-то сказал, но Магнус его не понял. Потом старик схватил девушку в корсаже от синего подвенечного платья Идэйн и, подняв ее руку, положил ее на плечо ко­пьеносца, стоявшего с ней рядом. Все трое стояли и выжидательно смотрели на Магнуса.

– Чтобы вам всем было пусто! – выругался Магнус и попытался снова подняться, но его толк­нули и водворили в прежнее положение. – Дайте мне встать и убраться из этого проклятого места!

Старик покачал головой. Задыхаясь, Магнус опустился на пол, опираясь на локти. Лица копье­носцев и девицы в свадебном корсаже Идэйн были на удивление похожими. А черные глаза смотрели на него не отрываясь и походили на неподвижные глаза змеи.

Старик резко повернулся, отыскал в толпе де­вушку в красном шелковом шарфе и подтянул ее ближе к себе и первой паре молодых людей. Ря­дом с ней он поставил второго копьеносца. Все пятеро стояли рядом, а старухи продолжали си­деть на корточках, издавая какое-то шипение и подталкивая друг друга локтями.

Магнус сел, держа руку на рукояти меча. Он не мог не заметить, что молодые люди, которых выстроил старейшина, были на удивление похожи друг на друга. К несчастью для этого племени или клана, разница между приземистыми мускулистыми мужчинами и такими же женщинами была ма­ло заметна, даже несмотря на их молодость.

«Боже милостивый! – осенило Магнуса. – Так вот в чем дело!»

Жители этой деревни – одна большая семья. Они братья и сестры. А остальные в лучшем слу­чае двоюродные братья и сестры. Не диво, что эти старухи вцепились в него с такой же яростью, с какой мясник удерживает ягненка, обреченного на заклание!

Старухи нипочем не выпустят его. Они набро­сились на него, снова повалили на пол, меч его на сей раз куда-то исчез. Магнус с ревом попытался схватить его, но женщины держали его драгоцен­ный толедский клинок, в то время как остальные срывали с него плащ, рубашку и штаны и бросали эти части его туалета куда-то в сторону.

Все остальное было, как кошмарный сон.

Первая девица бросилась на его обнаженное тело. Это была та, что носила шелковый шарф Идэйн. Несмотря на то что девушка завладела его плотью и возбуждала его и ртом и руками, Маг­нус сумел совершить то, чего она от него добива­лась, только потому, что помнил, что где-то есть золотистая Идэйн, и знал, что когда-нибудь она снова будет принадлежать ему. И тело его от­кликнулось на это воспоминание.

Это было похоже на войну и ни на что иное, даже не на соитие ради похоти. Женщина в крас­ном шарфе подняла свою коровью шкуру и осед­лала его, будто он был резвым жеребцом. Она прыгала на нем так долго и деловито, что выколотила из него все – гнев, ярость и даже, кажется, дар речи и способность дышать.

После того как девица получила то, чего до­бивалась, старухи подвели к нему следующую. Магнус лежал неподвижно, голова его кружилась. Ему нужно вырваться от них и схватить свой меч, а потом выбираться отсюда. Но в это время сестра первой девицы, одетая в юбку от платья Идэйн, по­тянула его к себе. Ее черные косы хлестали ее по спине, когда она взгромоздилась на него, держа его за уши обеими руками так, что он не мог увер­нуться от ее поцелуев.

Магнус испустил отчаянный вопль. У него было такое ощущение, что он тонет. Со всех сто­рон его держали, не давая подняться, цепкие руки. Ему хотелось поубивать их всех. У него не было ни малейшего сочувствия к этим женщинам, желавшим смешать свой низкорослый гномоподобный род с родом фитц Джулианов – статных, рыжеволосых, высоких. Не было к ним этого со­чувствия, хотя он и понимал безвыходность их по­ложения.

Когда наконец на него уселась последняя де­вица в корсаже от брачного платья Идэйн и при­нялась елозить по его телу своими огромными яго­дицами, Магнус застонал. Он был полностью измотан, душа его горела жаждой убийства. Что же касалось этих женщин, добившихся от него, чего хотели, то он надеялся, что каждая из них за­чала от него младенца. Но не мальчика. Если бы все зависело от его воли, он никогда бы не дал на­следника этому племени троллей.

Магнус молил Бога, чтобы все они родили де­вочек и чтобы все эти девочки были высокорослы­ми, как его отец, и обладали таким же мощным телосложением. Он хотел, чтобы они выросли большеногими рыжими великаншами, на одно ли­цо с графом Найэлом фитц Джулианом.

Это сослужит им хорошую службу.

Проливной дождь лил уже несколько дней. На той стороне озера находилось точно такое же строение, как это, – круглая башня, подобные которой усеивали всю западную часть гористой Шотландии, но ливень был таким сильным, что сквозь его сплошную серебристую завесу ничего нельзя было разглядеть.

Идэйн никогда не доводилось бывать в столь дождливом месте. Это действовало даже на детей: они становились беспокойными и непоседливыми, хотя, казалось бы, ребятишки, родившиеся и вы­росшие в такой стране, должны были бы привы­кнуть к постоянным дождям.

После того как они все утро изводили жену вождя и ее служанку, пострелята начали приста­вать к воинам клана, которые не остались в долгу и отдубасили их всех, кроме самых маленьких, и вытурили этих чертенят с этажа, где был их ба­рак. Теперь все восемь или девять маленьких от­родий, начиная с тех, кто только учился ходить и переваливался на неверных ножках, и до девочек и мальчиков лет двенадцати с волосами льняными, рыжими, а то и черными, как деготь, в поисках развлечений взобрались по деревянной лесенке к Идэйн.

Вчера Идэйн рассказывала им истории, и после этого мальчики постарше набрали в загонах для лошадей свежей соломы и принесли Идэйн, чтобы она смастерила из нее куколок и маленьких человечков.

Это было приятным занятием, хотя мальчикам больше нравилось делать из соломы солдатиков, а не куколок. Заниматься этим было приятно, не­смотря на то что каменная башня, набитая до от­каза членами клана и домочадцами вождя, была не слишком обжитой, убогой и пустой, в ней не найти было даже столь обычных в каждом семей­ном доме лоскутков и бусинок для изготовления кукол, чтобы было чем занять детей в дождливую погоду.

Сегодня, оглядев детей, Идэйн заметила, что они были беспокойнее обычного. С самого рассве­та они затевали ссоры, за которыми одна за дру­гой следовали потасовки. И не только между маль­чиками, но и между девочками тоже. Идэйн взяла маленького Дункана и посадила к себе на колени, чтобы убрать его подальше от братьев Рори и Каллэма, тузивших друг друга.