— Ход есть, — звонким голосом проговорила Настасья, приподнимаясь с места.

Бородатые суровые лица поворотились к ней.

— Есть, только я вам его показать не могу, даже тебе, — обратилась она к Ростиславу. — Возьмите меня с собой, я в град проберусь, мы знак подадим.

Тайну спасительного лаза нельзя выдавать никому, это Настасья уж успела почувствовать на собственной шкуре, под толщей земли в Дмитрове. Сегодня друзья, а завтра? Бог весть.

— Нет, подставлять тебя под стрелы я не стану, — категорично замахал рукой Ростислав, — да и что я ей скажу… — пробубнил он уже невнятно.

— Да почему ж подставлять? Я же осторожно, подберемся, разведаем. А потом я вон с Кряжем проберусь. Чего ж бояться? Скажи же, Кряж? — повернулась она за помощью к своему гридню.

— Дело надежное, справлюсь, — поддержал ее великан. — Как надо будет.

За все время пребывания в Бежске Кряж тихо сидел подле княжича Ивана, за ненадобностью никуда не отлучаясь. Настасье это казалось странным, ведь Кряж давно не был в родных местах, неужели ему не хотелось навестить родных, кто-то же должен был остаться в живых? И только внимательно, с уже впитавшейся в кожу подозрительностью, присмотревшись к своему гридню, Настасья поняла причину затворничества — он боялся, что в нем признают холопа Кряжатку, личный телохранитель княгини уж не мог опуститься до таких низов. Он и домой после объявленной смерти Улиты не возжелал вернуться, потому что без ее покровительства в Бежске он опять становился никем. А теперь с упертой уверенностью Кряж обещал провести княгиню в Черноречь, лишь бы поскорее убраться прочь.

— Обдумать мне надобно, — мрачно произнес Ростислав, он никак не мог на что-либо решиться. — Завтра скажусь.

Совет завершился.

Снег ночью особый, искристый, серебряный, ловит мягкий свет звезд, играет плавными переливами. Всем хорош, вот только хрустит так некстати. Каждый шаг Настасьи отдается гулким треском в ушах, и кажется, что эти резкие звуки в сонной тишине разбегаются невидимыми волнами на несколько верст вокруг. След в след за княгиней кошачьей походкой крадется Кряж. А вот его совсем не слышно. Как эта громадина умудряется так плавно скользить по снежной глади? Для Настасьи это необъяснимая загадка.

Ростислав долго наедине уговаривал сестру отказаться от опасной затеи, убеждал, что если среди его людей есть засланный Давыдом человек, а все может статься, то Настасью непременно схватят, а может так получиться, что они с Кряжем просто в темноте напорются на залесский заслон. Но Настасья была непреклонна, какая-то странная уверенность овладела княгиней Дмитровской, уверенность, что в этот раз ворогам до нее не добраться. Уговоры увенчались успехом, брат смирился, и теперь Настасья топтала снег родного Черноречья, пробираясь между елок.

А пробираться пришлось большую часть ночи. Вначале, по тайной договоренности, «лазутчики» верхом на конях повернули налево, большим кольцом обогнули сонный лагерь Давыдовых ратников, а затем уже объехав видимый на холме град, резко свернули вправо, в овраг, путая следы. В черноте леса если и были расставлены неприятельские сторожи, то небрежно, лениво. Слишком вольно залесские захватчики чувствовали себя вдали от дружины князя Чернореченского. А чего им и вправду было бояться? Димитрий за сотни верст, зять тоже отъехал, да и в Дмитрове мятеж, а Ростислав никогда никуда не лез… не лез до этого дня.

У огромной накренившейся ели Кряж оставил лошадей, хлопнув ладонью на прощанье по крупам, мол, бегите, милые, обратно. Послушные лошадки мерно побрели назад. Теперь княгиня с гриднем двигались пешком к берегу закованной льдом Чернавы. Ветер взбил снежные кучи в тонкие полосы, в некоторых местах оголив землю почти до жухлой травы. Настасья с Кряжем-то пыхтели, выбиваясь из сил, перемахивая через высокие белые насыпи, то легко, почти вприпрыжку, бежали по чистому пространству.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У самой реки лазутчиков гостеприимно приняли камыши, и, ох, как вовремя! По льду реки проехал дозор из четверых ратных. Тихо переговариваясь, они шныряли взглядами по берегу. Все-таки Давыдовы воеводы не дремали. Удастся ли одолеть? Силы алчный князь под Черноречь согнал немалые, это оценила даже Настасья. Давыд готовился заранее, терпеливо ждал удобного дня, планировал нападение уже тогда, по осени, гостеприимно принимая у себя Всеволода. А не Давыда ли ждет и Ермила в Дмитрове-Польном? Эта мысль и раньше приходила к Настасье, а теперь лишь укрепилась. Все указывало на залесского князя.

Лишь когда дозор скрылся за поворотом речного изгиба, Настасья с Кряжем тихо зашуршали камышом, протискиваясь к нужному месту. Если задрать голову, то можно было увидеть мощные стены деревянной крепости. Град совсем рядом, да как попасть? За ворохом сухих стеблей оказался старый ивняк, корни деревьев как змеи извивались, уходя под лед.

— Где? — шепнул Кряж.

— Где-то там, — указала Настасья в сплетение веток и корней.

Гридень достал топор, прощупал ветки, раздвигая их в сторону, зашарил рукой.

— Есть, кольцо, — потянул что есть мочи, — туго идет, давно не ходили, — засунул лезвие топорища в щель, поковырял, еще раз дернул.

Округлая дубовая дверь оказалась у великана в руках, он просто выдрал ее, освобождая лаз. Да, одна Настасья ни за что бы не справилась.

Ход совсем не походил на просторное подземелье в Дмитрове, это была просто большая нора, пробираться по которой можно было лишь сильно согнувшись, на корточках, а кое-где и ползком. Лезть внутрь было страшно, но Настасья, стиснув зубы, начала карабкаться вслед за Кряжем. Подземелье действительно давно не посещали, то тут, то там путь перегораживали обвалы, и гридень, работая топором как лопатой, старательно разгребал землю в сторону, освобождая дорогу. Лишь изредка попадались дубовые подпорки, поддерживающие напирающий свод, под ними можно было почувствовать себя относительно спокойно. А если дальше земля совсем осыпалась? Придется как-то разворачиваться и ползти обратно. Об этом думать не хотелось. Дышать спертым воздухом становилось все труднее и труднее, от этого и движения замедлялись, делались неуклюжими и вялыми.

Постепенно подземелье принялось карабкаться вверх, это пророчило скорый выход. Быстрее бы! Кряж уперся в большой камень, надавил плечом. Камень с плеском упал куда-то вниз.

— Осторожно, это колодец, — предупредила Настасья, — нам наверх.

Юркой ящерицей гридень с неожиданной легкостью пролез по трубе колодца, уцепился за край, вылез, затем перегнулся, подавая княгине раскрытую ладонь. Настасья уцепилась за нее обеими руками, зажмурив от страха глаза. Мгновение, и княгиня уже стояла, пошатываясь, грязная и вспотевшая, у каменного колодца в Тайницкой башне родного кремля. Неужели дома?!!

— Теперь я первая, а то зашибут тебя ненароком, — отряхнула Настасья подол.

Их встретил бледный рассвет. Слабый, но Настасья все же прикрыла глаза.

— Эй, это еще кто?!! — заорал грубый голос откуда-то сверху.

— Ряжка, это ж я, али не угадал? — звонким смехом откликнулась Настасья, узнав знакомый с характерным пришепетыванием голос воя.

— Настасья Димитриевна? — эхом отозвался дозорный. — Так ты ж, светлейшая, того…

— Чего там того? Матушка с братьями живы? — задрала Настасья голову вверх.

— Да они-то живы… здоровы, здоровехоньки, — перекрестился вой.

— Вот и слава Богу, — засияла счастливой улыбкой Настасья.

— Так проводить? — неуверенно пробормотал вой.

— Сама дойду. Чай дорогу-то знаю.

Княгиня Дмитровская, подобрав грязный подол, побрела по сонному городу. За ней суровым утесом последовал Кряж. Уже на углу улицы их догнал Ряжка-дозорный.

— Настасья Димитриевна, прости за дерзость, Христа ради, но как ты в град-то попала?

— Глаза воротникам отвела, — хихикнула Настасья, — али не видишь, ведун со мной, — указала она на насупленного гридня.