А затем все на секунду исчезло, потонув в потоке жара и золотого света. Казалось, только Эван парил в воздушной пустоте, легкий и невесомый, точно пушинка, а теперь… Теперь он стал другим. Сильным, выносливым, совершенным. Крепкие мышцы так и горели под его кожей, ощущавшей порывы холодного ветра, но в то же время встречавшей его с радостью. Даже на такой небывалой высоте уши его четко улавливали каждый звук, разливавшийся в бескрайнем пространстве, а глаза, ставшие острыми и пронзительными, видели теперь на много лиг вперед. Все это было так странно и ново… Жажда скорости и ощущение полета переполняли его теперь уже могучее тело, и Эван в каком-то неподдельном детском счастье прислушивался к необычным ощущениям, чувствуя себя мустангом, мчащемся сквозь поля и степи, или орлом, парящем над белеющими шапками гор и хвойных лесов. Взмах огромных крыльев, с легкостью рассекающих вечерний воздух, только укрепил эти яркие эмоции, вот только… Только юноша был теперь кем-то гораздо большим, чем орел или лошадь. Кем-то даже большим, чем человек.

Однако, стоило ему лишь подумать об этом, как чужое сознание вновь грозно нависло над ним. Животный страх, уже давно отступивший, вновь завладел им. Точно он был маленькой мышью, вдруг столкнувшейся нос к носу со смертоносным хищником. А ведь так, с жатом осознал Эван, по сути и было. Он — лишь гость в разуме этого сказочного, но опасного существа. Существа, которое откликнулось на его мольбу о помощи и обязательно за это возьмет свое. Рано или поздно.

— Пожалуйста, — с трудом послал библиотекарь свою мысль изумрудному ящеру, будучи даже неуверенным, что тот теперь поймет его. — Мои друзья и эльфы…

Новый рев, исполненной ярости и гнева, пронзил темнеющее небо и оглушил Эвана, занимавшего теперь в чужом сознании лишь крошечный уголок. Яркие ощущения пропали. Юноша теперь не чувствовал ни эмоций огромного зверя, ни его сил. Вместо этого собственный разум его пульсировал, точно опутанный стальной паутиной, липкой и вездесущей. Ящер закрылся от тщедушного человека, однако сам безжалостно рылся в его собственных мыслях и воспоминаниях. Оно за другим, выуженные откуда-то далеко, они мелькали перед его глазами, вызывая острые вспышки боли. Если бы библиотекарь мог закричать или хотя бы обхватить голову руками, чтобы хоть как-то унять эту боль, однако все, что он мог, это смотреть, как они, сказочное существо и простолюдин, несутся над темнеющей внизу гладью океана, все больше снижаясь и набирая скорость.

Вскоре под ними, едва различимая в сумерках, показалась земля. Зеленое полотно, испещренное заплатками озер и нитями рек, швами остропиких гор и бархатной каймы песчаных берегов. И, чем ниже, тем больше невиданный остров разрастался в размерах, обрастал очертаниями полей и городов, подмигивающих снизу пестрыми черепицами. А ведь Эван уже видел их — вдруг с трепетом осознал он. Там, в образах эльфийского охотника, а затем и в памяти могучего ящера. И теперь видел сам, практически воочию… Радость и безграничная надежда затопили юношу, в который раз за последние дни ощутившего, как герои и места его любимых с детства легенд буквально оживали.

Новый взмах крыльев, со свистом рассекших воздух, и новый по-птичьи дерзкий крик — и ящер опустился еще ниже, практически задевая когтистыми лапами древесные верхушки. Эван лишь теперь, с благоговением и в то же время затаенным страхом, вдруг осознал, что тот не наслаждался ощущениями полета. Нет, он высматривал на земле нечто, словно охотился за лесной дичью. Или же… Или же он внял мольбам юноши, явственно прочитав в его мыслях опасность, угрожающую всем эльфам? Да, теперь Эван отчетливо узнавал эти места. Скалистый утес у самой кромки берега, редкие деревья, плавно переходящие в лес, и, наконец, клубы синего тумана, окутавшие крошечные темные силуэты, мельтешащие в напряженной борьбе. Юноша дрогнул, ощутив, как признательность разлилась по его сознанию и распространилась дальше, к разуму дракона по связующим их нитям странной магии. Его друзья… Ослабевшие, усталые, но еще живые…

Маленькие фигурки из последних сил боролись с чернильными дымными щупальцами и их хозяйкой, темной и властной, яростно жестикулирующей. Один короткий взмах руки — и клубы повалили с новой силой, плотным кольцом обступая людей, по очереди прикрывавших друг друга в попытках одолеть ведьму. Слабая вспышка света на краткий миг отогнала очередную струю тумана, — должно быть, заклинание Роксаны — но и этого хватило, чтобы второй, Витарр, успел атаковать Верховную коротким выпадом. Та от неожиданности пошатнулась и отступилась, падая на землю и тут же вскидывая руки. Синий туман взметнулся ввысь, готовясь с новой силой обрушиться на друзей библиотекаря.

— Нет! — практически прокричал Эван, чувствуя, как бессилие и ярость снова охватывают его. Однако больше он не был один, и эмоции его нашли поддержку в огромном ящере. Новый боевой клич пронзил темное небо, а затем они ринулись вниз. Туда, где храбро сражались люди и дожидались помощи эльфы. Ветер шумел в ушах, а земля стремительно приближалась. Два резких взмаха огромных крыльев — и коварный синий туман рассеялся, словно его и не бывало. Никакая магия не смогла бы выдержать натиск разъяренного зверя, на чьи земли и соратников осмелились покуситься. Не ожидавшая подобного ведьма вскинула голову, и даже с высоты полета Эван мог разглядеть, как вспыхнули её колдовские фиалковые глаза — злобой и страхом. Она поднялась на нетвердые ноги, стиснула кулаки, готовясь плести новое заклинание и совсем позабыв о сражавшихся с ней людях.

Но и им, впрочем, уже было не до неё. Витарр порывисто развернулся и бросился к Роксане, хватая её за руку и одним прыжком утягивая на землю, заслоняя собой от Эвана, от могучего создания, в чьем теле он несся вниз, к Верховной ведьме, уже вновь призывающей своего верного соратника. Синий туман заклубился у её пальцев, но было слишком поздно — юноша почувствовал, как огромная пасть хищно распахнулась, хватая женщину и отрывая её от земли. Громкий крик и последовавший за ним хруст разрушили воцарившуюся на поляне неестественную тишину. Рот Эвана, огромный и клыкастый, обожгло терпким солоноватым привкусом. Что-то горячее, еще живое стремительно наполняло его, напитывая жизнью и энергией. Однако он так и не успел до конца понять, что это. Ящер, получивший, что хотел, также резко и бесцеремонно вытолкнул его из своего сознания, как некогда притянул к себе. Теплая нить дара, отрезанная от яркого потока, ослабла и безжизненно полетела вниз, утягивая за собой Эвана, напуганного, ошеломленного и оставшегося в окружении собственных разрозненных мыслей, которые порхали вокруг, точно мельтешащие мотыльки, ударяясь о его разум, но не проникая в него. Ослабевший библиотекарь падал. Падал в пустоту, из которой однажды уже едва сумел выкарабкаться. Однако на тонких губах его играла улыбка. Что бы теперь с ним ни произошло, одно он знал наверняка — его вынужденные спутники, самоуверенный герцогский сынок и таинственная златовласая колдунья, были в безопасности.

Гнетущие сизые сумерки сменились ночью, непривычно тихой и спокойной после тяжелых дней. После вечера, едва не стоившего им всем жизней. Роксана смотрела на небо, черное, как бархат, расшитый мелкими блестками звезд, обхватывала себя озябшими руками и старалась успокоиться. Прошло уже несколько часов, а сердце девушки до сих пор бешено стучало в груди, а ледяной ужас от пережитого пробирал до самых костей. Перед затуманенным взором её все еще стояли страшные образы: искаженное лицо леди Делорен, женщины, ставшей для неё наставницей и старшей подругой, а затем угрожавшей убить её… Синий туман, простирающий кровожадные щупальца на сколько хватало глаз. И огромный изумрудный дракон, от громкого рёва которого раскачивались деревья, а земля тряслась, готовая вот-вот разверзнуться под ногами зияющей пропастью. Это зрелище Роксана никак не могла выкинуть из головы, несмотря на то, что все происходило, как во сне: крылатый змей в небе, крепкие руки Витарра, удерживающие её у самой земли, и последний истошный вопль леди Делорен, прежде чем та исчезла в пасти огнедышащего чудища из легенд и сказок, тут же скрывшегося за верхушками высоких сосен и более не появившегося. Воцарившаяся на поляне тишина после всего пережитого казалась какой-то насмешкой, абсурдным сном, обычно следовавшим за кошмарами, от которых просыпаешься в поту и со сбившимся дыханием.