— Ты… Ты тоже здесь, — с трудом прошептал Эван, горько усмехнувшись и устало прикрыв глаза. Ему и в самом деле было как будто бы плохо: библиотекарь медленно раскачивался из стороны в сторону, тяжело дыша и не зная, куда деть руки, а щёки его порозовели, точно от лихорадки.

— Я шла проведать тебя, — пылко произнесла Роксана, а затем, немного помедлив, взяла одну из ладоней Эвана в свою, с ужасом отмечая, какая та холодная и дрожащая. — Но, когда пришла, не увидела ничего, кроме окутанного туманом прохода, в том месте, где раньше были руны. Ты…

— Да. Это был я, — пробормотал юноша, позволяя колдунье успокаивающе касаться его пальцев и худого запястья. Эван слабо улыбнулся и, наконец, поднял взгляд на Роксану, которая с трудом сдержалась от того, чтобы смущенно не потупиться. — Руны были заклинанием. Которое я сумел привести в действие. Благодаря… Благодаря своей силе, которая связывала меня с животными или птицами… Можешь себе представить?

— Но… — колдунья ахнула, не в силах поверять в рассказ попутчика. — Как? Ты ведь говорил, что руны были эльфийскими, написанными еще в древности…

— Я и сейчас не отказываюсь… От этих слов, — Эван шумно выдохнул и вновь качнулся вперед, прижав свободную ладонь к своему лбу. — Я вдруг понял, что могу прикоснуться к надписи своим даром. Я потянулся к ним, сумел заставить их открыться, а дальше… Дальше было больно. Громко. И… Даже страшно. Я почувствовал…

Библиотекарь замер, прижав подбородок к подтянутым коленям, а Роксана, нахмурившись, попробовала прощупать его ауру собственными чарами. Однако юноша точно закрылся от неё — магия отталкивалась от него, как от плотного кокона, отзывавшегося тихой пустотой на каждое прикосновение. Чем бы ни была его сила на самом деле, она явно была способна на большее, чем на простую связь с животными. Да кто же он такой на самом деле?

— Кого ты почувствовал, Эван? — тихо спросила девушка, напряженно оглядываясь. Вокруг не было ни единой живой души кроме них двоих. Разве что резвящиеся под сенью солнечного света чайки, кажущиеся отсюда далёкими белыми точками. Но едва ли именно птицы беспокоили библиотекаря, сейчас столь напуганного и совершенно не похожего на самого себя.

— Я… Я не знаю… Не могу сказать. Но это что-то сильное, древнее… Кажется, будто бы оно тоже чувствует меня. Потому что ждёт, наблюдает и давит одним своим присутствием.

— Я никого не вижу, — честно призналась колдунья и подобралась ближе, боясь сбить Эвана с мысли. — Это… Это какое-то животное?

— Я не знаю. Но… Оно большое. Сильное. И гораздо более умное, чем собаки или лошади. Оно прячет от меня свои эмоции и мысли, но при этом не отпускает. Оно как будто… Как будто считывает меня самого. Видит насквозь, при этом не показываясь.

— Но как такое вообще возможно? — Роксана упорно не понимала, однако по голосу и глазам библиотекаря чувствовала, что тот не лжёт. И что, похоже, он и в самом деле был всерьез напуган.

— Не знаю… Однако одно я понял точно. Мы здесь не одни… И за каждым нашим шагом упорно следят.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила девушка, однако прежде, чем Эван успел раскрыть рот для ответа, позади них послышался громкий оклик.

— Эй! Вы, двое!

Знакомый мужской голос заставил молодых людей обернуться и вскинуть головы. К ним быстрой и уверенной походкой приближался Витарр, только-только вышедший из каменного грота. Он нашёл их! Наверняка отправился в горы следом за сбежавшей Роксаной, а, обнаружив пропажу спутников, сразу же выдвинулся на поиски. Колдунья вздрогнула, поспешно выпрямляясь. Наследник герцога явно был ошеломлен происходящим даже больше, чем она сама. Он держал наготове высвобожденный из ножен клинок и изумленно смотрел по сторонам, очевидно, тоже не припоминая океана за горным хребтом и вообще каких-либо земель. Он остановился, неверяще глядя на пенящиеся у кромки берега волны и раскинувшиеся дальше синие просторы, уходящие вперед, до самого горизонта.

Опомнившись, колдунья поднялась, острожно придерживая Эвана за плечи — им пора было уходить отсюда. Какие бы тайны ни таили в себе новые территории, в первую очередь им нужно было позаботиться о спутнике, который, казалось, вот-вот потеряет сознание от слабости. Библиотекарь так и не встал на ноги, без сил уткнувшись ладонями в песок, золотистой пыльцой осевшей на складках его одежды. Роксана еле успела подхватить его за пояс и хотела было уже крикнуть замершему от неожиданности Витарру, чтобы тот помог ей, когда воздух рядом с ним пронзил резкий свистящий звук. Девушка громко завизжала, однако было слишком поздно — Фэйрхолл уже со стоном повалился на землю, схватившись за грудь. По пальцам его, между которыми виднелось оперенное древко стрелы, медленно заструилась кровь.

Боль стремительными толчками накатывала на него. Волна за волной, точно горячая и липкая кровь, которую качало сердце. Она царапала грудь и обжигала изнутри, будто бы пытаясь сломать ребра и вырваться наружу, а Витарр отчаянно боролся, сдерживал её, но тщетно — сил не хватало даже для того, чтобы открыть глаза. Чёрные и алые всполохи застилали взор, били по ушам с треском, от которого в голове пронзительно гудело. Юноша поморщился, с трудом пошевелил дрожащей ладонью, сжал и разжал пальцы, однако поднять руку так и не смог. Всё тело его налилось свинцовой тяжестью и онемело, а грудь и вовсе будто терзало жидкое пламя.

Витарр со стоном выдохнул, пытаясь разлепить веки. Ослепительная вспышка света резанула по глазам, точно острое лезвие, и на пару томительно долгих мгновений он зажмурился, с каким-то первобытным страхом прислушиваясь к шуму внутри себя. Весь мир вокруг, казалось, замер, растворился в сизую угнетающую тишину, повисшую над юношей плотной и безмолвной дымкой. И осознание этого совершенно не успокаивало. Фэйрхолл лежал, лихорадочно перебирая в голове события последних дней, пытаясь понять, что произошло. Измученное тело подводило, точно после бурной пропитанной алкоголем ночи, а от мыслей, едва-едва сплетающихся в тусклые нити, становилось только хуже. Перед застеленным алой пеленой взором то и дело мелькали нечёткие картинки воспоминаний: горы, окутанные чёрным покрывалом ночи, факелы дозорных, дежуривших на посту с усталыми лицами, и глубокая пещера, коридоры которой терялись в непроглядном тумане…

От неясных видений, слишком хаотичных и непонятных, Витарру стало только хуже. С трудом подавив подступающую к горлу тошноту, он вновь приоткрыл глаза, медленно и осторожно, точно боясь спугнуть внезапную решимость. Рыжеватый свет заходящего солнца мазнул его по щеке, точно пролетавшая мимо бабочка, и юноша не без удивления обнаружил, что лежит прямо на поляне близ высоких сосен, посреди примятых зарослей травы. Тёплый ветер доносил до него ароматы хвои и дыма вместе с резким запахом чего-то терпкого, металлического. Фэйрхолл поднял голову, морщась от боли в затёкшей шее, и неуклюже попытался сесть, опершись на руки, однако тут же завалился назад. Верхушки сосен завертелись перед его взором, а небо запестрело тёмными точками, словно чёрными звёздами.

— Витарр! — громкий голос взорвался в голове юноши на осколки, разлетевшиеся в стороны множеством звуков. Залитое солнцем небо померкло, когда над Витарром склонилась Роксана. Лицо её было напуганным, бледным, а покрасневшие от недавних слёз глаза тревожно всматривались в его собственные. При виде колдуньи Фэйрхолл облегченно выдохнул — он был рад видеть рядом кого-то знакомого и столь же ошарашенного происходящим, сколько и он сам.

— Тебе лучше не вставать, — тихо пробормотала девушка, заметив, что наследник герцога предпринял очередную попытку сесть, однако, вопреки своим же словам, поспешно подхватила его за плечи, не давая упасть. Витарр охнул, от неожиданности вцепившись в Роксану — боль, ненадолго поутихшая, вновь пронзила его грудь, точно острое копье.

— Нет, — резко остановила его колдунья, заметив, как рука спутника рефлекторно потянулась к сердцу. Её прохладная ладонь легла поверх пальцев Фэйрхолла. — Не трогай. Ты ранен, Витарр…