Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Работа продвигалась медленно. Изабо слышала разговоры и смех товарок, сидящих рядом, но не прислушивалась. Она не хотела отвлекаться, потому что боковые швы рубашки должны быть очень тонкими, чтобы тело не чувствовало их. Она позволяла себе поболтать только в перерывах. Первый был обеденным, два других — в течение вечера. Обычно портнихи работали до поздней ночи — как летом, так и зимой. Они почти не видели Рюдегонду, но слышали, как она занимается с покупателями в магазинчике. Иногда она требовала принести образец какой-либо ткани, и одна из девушек незамедлительно исполняла приказ. Изабо отмечала это, но не поднимала головы. Она трудилась для матери короля и сознавала, что Рюдегонда оказала ей честь, доверив эту работу.

Во время перерыва она решила, что пора бы застигнуть врасплох своего таинственного обожателя, но, повернувшись к окну, заметила, что тот исчез. Ей вдруг стало грустно. Она пожала плечами, потянулась и присоединилась к девушкам, которые, перекидываясь шутками, грызли печенье, запивая его теплым молоком. Рюдегонда хорошо их содержала. И вот сейчас она запросто подошла к ним.

— Эта старая герцогиня де Блуа — настоящее проклятие, мои милые! — бросила она, плюхаясь на стул. — Меня холодный пот прошибает, как только она переступает порог. У нее нет ни капли вкуса, а кичится тем, что якобы все знает, торгуется из-за каждого локтя сукна, без конца меняет рисунок обыкновенной вышивки, и в результате заявляет, что материя ее не устраивает и надо все переделать.

— А другой она и не может быть, — подхватила Бланш, любившая втихомолку высмеивать клиентов, — она такая седая и сморщенная, что так и воображаешь, будто одеваешь химеру с водосточной трубы!

Изабо увлек заразительный хохот товарок. Как же хорошо разделять их беззаботное веселье! Рюдегонда шутливо поворчала на них, хитро поблескивая глазками, и упорхнула, услышав треньканье колокольчика, объявившего о приходе нового посетителя.

Привстав на цыпочки, Бланш заглянула в глазок. Затем она изобразила тяжелую, развалистую походку, перекосила лицо гримасой, выпучила глаза. Франсуаза и Амелина по очереди называли имена, заставляя Бланш показывать и другие приметы, пока девушки дружно не выкрикнули: «Бычье Сердце!» Бланш, смеясь, захлопала в ладоши, и все прыснули со смеху.

— Кто это? — спросила Изабо, которую позабавило представление, хотя и чувствовала она себя на нем посторонней.

Франсуаза взяла ее за руку и подвела к глазку. В магазинчике красномордый мужчина, толстый и чрезвычайно пестро одетый, стоя на одном колене, умоляюще протягивал руки к Рюдегонде.

— Бычье Сердце, старшина корпорации мясников, — шепнула ей Франсуаза. — Он уже шесть месяцев ухаживает за Рюдегондой. И дня не проходит, чтобы он не прислал ей сладости или куски отборного мяса. Он смешон, но человек порядочный, и Рюдегонде никак не удается отшить его, не обидев. А он ей до чертиков надоел!

Другие девушки давились от смеха. Изабо оторвалась от глазка. В ее глазах стояли слезы. Когда она повернулась к девушкам, те разом прекратили смех. Изабо прошла мимо них во двор. Лицо ее было бледным, по щекам скатывались слезинки. Встревоженные девушки выбежали вслед за ней. Изабо села прямо на снег, покрывающий бочонок. Девушки опустились перед ней на корточки, а Франсуаза протянула ей носовой платок. Изабо подняла голову и печально улыбнулась им.

— Простите меня, — пробормотала она, вытирая слезы льняным платочком с вышитыми инициалами.

— Это ты прости нас! Мы чем-то огорчили тебя. И сами не знаем чем, — ответила Амелина, поглаживая ее руку.

— Вы здесь ни при чем, просто вспомнилось кое-что, о чем я должна была бы забыть.

— Ты не обязана рассказывать нам, — заметила Бланш.

— Я когда-то была помолвлена… — сделав над собой усилие, начала Изабо. — И, как и Бычье Сердце, мой Бенуа на коленях просил моей руки. Это был самый прекрасный день в моей жизни, поверьте!

Изабо выпростала из-под платья на груди цепочку с висящим на ней обручальным кольцом. Девушки сгрудились вокруг нее, затаив дыхание, видя расстроенное лицо товарки.

— Он умер в день нашей свадьбы, — сказала она, поглаживая колечко.

— О Господи! — не удержалась Амелина, поднеся ладони ко рту.

Изабо взглянула на них. Она никогда и никому не рассказывала свою историю. Ее глаза наполнились ненавистью, пальцы сжались в кулаки. Подняв голову, она произнесла твердым голосом:

— Его убили за то, что он хотел защитить меня от вожделений сеньора. Ослушаться господина — значит умереть. И он оказался прав.

Изабо со стоном вздохнула и, прогоняя воспоминания, кулачками потерла глаза.

Пошел снег, мелкий, беззвучный. Снежинки точечками падали на четыре капюшона.

— Надо возвращаться, — заявила Амелина, подавая ей теплую дружескую руку.

Изабо без колебаний пожала ее. Амелина и Бланш направились в комнату за магазином, служившую мастерской. Франсуаза за руку придержала Изабо.

— А тот сеньор, он тебя изнасиловал, не так ли?

— Да, — бросила Изабо, не отводя взгляда от ясных бесхитростных глаз товарки, которые тотчас подернулись пленкой ненависти.

— Надеюсь, он поплатился за это, — прошептала она ей, будто вступая в сговор.

У Изабо сразу отлегло от сердца.

— Да, он поплатился! — уверенно произнесла она, проходя вслед за Франсуазой в дверь.

9 ноября 1515 года. Филиппус задул свечи в канделябре, и в комнате стало темно. Однако лунного света было достаточно, чтобы при необходимости разглядеть открывающуюся потайную дверь. Он весь день думал, как поступить, когда появится злоумышленник. Сперва он намеревался преградить тому путь к отступлению и кликнуть стражу, но потом отказался от этой мысли. Вероятнее всего, у девушки, виденной им в дреме накануне, были сообщники, а сама она являлась лишь исполнительницей. В таком случае ее задержание не спасет Франсуа де Шазерона. Необходимо было докопаться до правды, какой бы гнусной она ни была. По сути, исполнитель интересовал его меньше, чем скрывающаяся за всем этим тайна. Ведь Филиппуса всегда привлекали неразгаданные загадки.

К ужину Альбери, как и всегда по вечерам, принесла поднос с едой для двоих. Когда она пришла за ним минут через двадцать, все указывало на то, что еда съедена. Но это касалось только хозяина замка. Филиппус же незаметно опорожнил свое блюдо в кожаный мешочек, припрятанный заранее.

Затем он удобно устроился в кресле, укутавшись одеялом, заняв то же положение, что и в предыдущие ночи. Недалеко от него спал Франсуа де Шазерон. Он с присвистом храпел, изо рта тянуло кислятиной.

Филиппус поставил свое кресло в таком месте, чтобы оттуда просматривалась вся комната. Поступая так, он действовал методом исключения. Часть стены была загорожена столом и сундуком, на которых стояли различные предметы, и для того чтобы пройти, надо было все это отодвинуть. Стена с окном напротив него находилась слишком близко от кровати больного. Конечно, потайная дверца могла быть и там, но Филиппус отбросил эту гипотезу, так как ночная незнакомка наклонялась над Франсуа с другой стороны кровати, а для этого ей нужно было ее обойти. Третья стена была внутренней, с дверью, охраняемой караульным. К тому же толщина ее была непригодна для устройства в ней скрытого прохода. Оставался камин, широкий и глубокий. Слева пространство занимал канделябр, справа в стену упиралось изголовье кровати.

Филиппусу не раз встречались дома, в которых камины сообщались с черными лестницами. Поэтому он пришел к убеждению, что именно из него может выйти та ночная гостья.

Снаружи поднялся ветер, и слышно было, как он завывал в трубе, и временами загонял в камин воздух, раздувая высоко вздымавшееся в снопе искр пламя.

Филиппус погрузился в спасительное оцепенение. Желудок кричал от голода, но он уже привык игнорировать его призывы. Впереди длинная ночь. Все его чувства были настороже, как и всегда, когда ему приходилось ночевать в пользующейся дурной славой харчевне или в лесу, спал молодой человек, можно сказать, одним глазом, зная, что проснется от малейшего шороха.

36
{"b":"736613","o":1}