Последовала долгая пауза, прежде чем Марианна снова сказала: «продолжай», голосом, который казался лишенным всякого выражения.

— Падение к центру Юпитера — это, конечно, теория. Все, что упадет с нашей высоты, достигнет верхних слоев атмосферы Юпитера за значительно меньшее время.

Когда она не сразу ответила, Форстер добавил немного злобно:

— Надеюсь, я вам не надоел? Мы рассчитали фактическое время, и оно составляет около часа и тридцати пяти минут. Вы работали с нами достаточно долго, мисс Митчелл, чтобы заметить, что по мере того, как масса Амальтеи испаряется, а она сжимается под нами, то, что и изначально было ее слабым гравитационным полем, стало еще значительно слабее. Компьютер говорит нам, что скорость убегания сейчас составляет всего около десяти метров в секунду. Все, что выбрасывается с такой скоростью, никогда не вернется. Думаю, вам это понятно.

— Да, конечно. — В ее голосе не слышалось нетерпения, потому что она соображала быстро и, возможно, уже поняла, куда клонит Форстер.

— Я перейду к делу. Мы предлагаем сэру Рэндольфу совершить небольшой выход в открытый космос, пока он не достигнет положения непосредственно над Юпитером. Мы отключим маневровый блок его скафандра. Мы будем иметь возможность привести его в действие, но он нет. Мы собираемся, э-э, позволить ему медленно падать. Мы будем готовы забрать его с помощью «Вентриса», как только вы дадите нам подробные указания о местонахождении статуи, которые, по заверению самого сэра Рэндольфа, у вас есть.

Марианна колебалась, и затем она сказала:

— Я хочу поговорить с Рэндольфом.

— Простите, но это невозможно.

Блейк, прислушиваясь, подумал, что нетерпение Форстера было слишком очевидным — это был критический момент.

— Билл на летной палубе? — спросила она очень тихо.

— Хокинс? Мм, на самом деле, да…

— Дайте мне поговорить с ним.

— Ну, если вы… если вы хотите.

Хокинс вышел на связь. Его голос был полон вины и страха:

— Я возражал, Марианна. Я подам официальный протест, обещаю. Но Форстер непреклонен. Он…

Форстер сердито оборвал его:

— Довольно, Хокинс. И больше никаких отступлений, мисс Митчелл. После того, что я вам рассказал, я уверен, вы понимаете, что время жизненно важно. Час и тридцать пять минут пролетят довольно быстро, но если бы вы могли наблюдать за тем, что происходит с Амальтеей, вы бы согласились, что у нас есть гораздо больше времени, чтобы проверить любую информацию, которую вы решите нам дать.

— Это блеф, — сказала Марианна.

Блейк встревожился. Все шло не по плану.

Потом она продолжила:

— Я не верю, что ты сделаешь что-то подобное. Твоя команда тебе не позволит.

Блейк расслабился.

Она пыталась передать жесткость и то, как она это делала было достойно похвалы, но все же в ее словах смешались ужас и недоверие.

Профессор выразительно вздохнул:

— Очень жаль. Мистер Мак-Нил, мистер Гроувз, пожалуйста, возьмите пленника и действуйте, как вам приказано.

На заднем плане послышалось торжественное «Есть, сэр» Мак-Нила.

— Что ты сейчас делаешь? — Спросила Марианна.

— Сэр Рэндольф и его друзья собираются на небольшую прогулку. — Жаль, что ты не видишь этого сама. — ответил Форстер.

Реплика Блейка — он взволнованно вмешался:

— Профессор, что мешает Марианне думать, что все это — колоссальный блеф? Она хорошо узнала вас за эти несколько дней — в конце концов, вы спасли ей жизнь, и она не верит, что вы действительно убьете этого парня, бросив его на Юпитер. И даже если бы вы это приказали, она знает Ангуса и Тони — и, вероятно, не верит, что они способны этот приказ выполнить.

Марианна молчала.

— Ну, — продолжал Блейк, — она, вероятно, считает, что видит нас насквозь, и мы выглядим очень глупо.

— Что ты предлагаешь? — Спросил Форстер.

— Я думаю, мы должны позволить ей выйти из этой консервной банки и посмотреть самой. Она знает, что мы не заинтересованы в том, чтобы схватить ее — если бы мы были заинтересованы, я бы уже отбуксировал ее обратно к «Вентрису». И она никогда бы этого не узнала.

На то, чтобы осознать это предложение, ушло около четырех секунд — чуть больше, чем потребовалось Марианне, чтобы запечатать шлем. Все взрывные болты люка капсулы разом сорвало, и квадратный люк полетел кувырком прямо в небо. Сама массивная капсула отскочила и медленно поплыла назад. Марианна выбралась из открытого люка.

Очевидно, она уже решила, что «Лунный Круиз» — бесполезный пережиток прошлого. Новая игра будет разыгрываться здесь, в вакууме; кто бы ни выиграл или проиграл, кто бы ни вернулся домой, он вернется домой на «Вентрисе», если не на космическом катере.

Она огляделась, заметив спиральную пуповину, соединяющую капсулу с «Мантой», — связь. «Манта» дрейфовала в нескольких метрах от нее, лицо Блейка было видно сквозь сферу, но она едва удостоила его взглядом.  В дали блестел над светящимся туманом «Майкл Вентрис». Огромный изгиб Юпитера окрашивал завитки тумана в мясисто-розовый цвет.

Три белые фигурки как раз выходили из открытого отсека «Вентриса».

— Она снаружи, профессор, — сказал Блейк.

— Теперь, когда вы не защищены в капсуле, мисс Митчелл, вы слышите меня в своем скафандре?

— Да.

— Если вы воспользуетесь увеличительным щитком на шлеме скафандра, то сможете убедиться, что Ангус и Тони не тащат между собой пустой скафандр. Через минуту они скроются за горизонтом, но вы сможете увидеть сэра Рэндольфа, когда он начнет ... э-э ... опускаться.

Марианна ничего не ответила, но протянула руку и натянула забрало на лицевой щиток.

Время, кажется, остановилось. Эфир молчал. Форстер ничего не говорил. Марианна молча смотрела в небо. Блейк лежал в Манте и молча изучал свои ногти, намеренно избегая любопытного взгляда Марианны.

Она хранила молчание. Неужели она ждала, как далеко зайдет профессор?

Размытый горизонт Амальтеи был до смешного близок. Марианна сделала едва заметный непроизвольный жест, нарушивший ее равновесие, она увидела, как выхлопные газы маневровых систем Мак-Нила и Гроувза прочертили тонкие прямые линии на оранжевом фоне Юпитера. Она быстро приспособилась, как раз вовремя, чтобы увидеть три фигуры.

Пока она смотрела, они разошлись. Двое из них замедлили ход и направились назад. Другой продолжал беспомощно опускаться к зловещей громаде Юпитера.

— Он умрет, — прошептала она. — Вы бросили его в радиационный пояс.

Форстер ничего не сказал. — Возможно, он не расслышал и Блейк взял на себя смелость развеять этот ужас:

— Об этом мы позаботимся на корабле. У нас есть ферменты, чтобы удалить мертвые клетки, восстановить поврежденные. Вы знаете по собственному опыту, что даже двенадцатичасовое воздействие не убьет вас, если вовремя начать лечение.

— Двенадцать часов…

— Да, — сказал Блейк.  — И Мэйс знал это, когда направил вас обоих сюда через радиационные пояса. Он рассчитывал, что мы спасем вам жизнь. И мы это сделали.

Почти сразу же Блейк пожалел о своих словах. Сейчас было не время уменьшать ее симпатию к Мэйсу.

В трубке раздался голос Форстера:

— Надеюсь, мне не нужно напоминать вам о срочности ситуации. Как я уже сказал, время падения с нашей орбиты в верхние слои атмосферы Юпитера составляет около девяноста пяти минут. Но, конечно, если подождать хотя бы половину этого времени…будет слишком поздно.

Марианна парила в пространстве, подбоченясь, запрокинув голову, и Блейк подумал, что даже в явной тоске, в громоздком скафандре, она являет собой воплощение достоинства и естественной грации. Наблюдая за ней, Блейк вздохнул. Ему стало жаль ее и Билла Хокинса. Вспомнилось: «любовь зла, полюбишь и козла».

 Глубоко в самых темных водах корабля-мира Спарта плыла без света, скользя сквозь холод, сильная, как дельфин, скользкая и быстрая, как рыба.

Чтобы видеть, ей не нужен был свет в так называемом видимом спектре, поскольку она могла легко видеть инфракрасное излучение кристаллических тканей огромного корабля. Повсюду колонны и стены передавали вибрирующее тепло от его невидимого внутреннего сердца. Теплый свет пульсировал вокруг нее с глубоким биением этого сердца.