Марианна перевела на него взгляд своих темных глаз:

— Ты все это время стремился попасть сюда?

Я тебя не понимаю.

— Билл говорит, что ты, должно быть, поиграл с компьютером, с системой маневрирования этой капсулы. И испортил коммуникационное оборудование, так что мы не могли позвать на помощь.

— Неужели он все это сказал? Он что, штурман? Физик? Специалист по электронике?

— Он слышал это от Гроувза и других.

— Форстер и его люди скажут все, что угодно, лишь бы правда не вышла наружу. Я убежден,что все они — члены злой секты.

Марианна крепко обхватила себя ремнями безопасности, словно в память о том, что было стерто из ее сознания, об ужасных моментах падения на лед.

— Марианна…

— Молчи, Рэндольф, я пытаюсь думать.

 Она уставилась на пустой экран, а он нервно выполнил ее требование.

— Ты сказал им, что спрятал статую?

— Да, конечно.

— И что они на это ответили?

— Что они могли сказать? Они просто отключили связь.

— Рэндольф, ты сказал мне, цитирую: глаза Солнечной системы устремлены на нас. Даже сейчас спасательный катер Космического Контроля стоит наготове, готовый прийти на помощь «Вентрису».

— Все верно.

— Я же говорю тебе, что не собираюсь сидеть здесь в этой вонючей консервной банке и ждать спасения. Если у тебя на руках так много карт, я хочу, чтобы ты начал их разыгрывать. Я хочу, чтобы ты сел на эту подводную лодку и связался с Форстером — или даже вернулся на «Вентрис», если будет необходимо, — и приступил к серьезному торгу. И я не хочу, чтобы ты возвращался сюда, пока не заключишь сделку.

 Мейс спросил с непривычной робостью:

 — Что помешает ему запереть меня и даже пытать каким-нибудь изощренным способом?

Она посмотрела на него, впервые за их недолгие отношения, с оттенком презрения:

— На это я тебе скажу, Рэндольф, — от этого им не будет никакой пользы. Ты дал мне фотографии, а теперь нарисуешь мне карту, где именно находится статуя. Так что им придется убить нас обоих, напарник… разве не так бывает в старых фильмах?

Рэндольф Мэйс с трудом удержался от громкого смеха. Марианна попросила его сделать именно то, на что он надеялся. Если бы он сам написал для нее сценарий, она не смогла бы сказать лучше. Долгое время он молчал, делая вид, что обдумывает ее предложение. Затем сказал:

— Ты права. Им будет довольно трудно объяснить это Космическому Совету, не так ли?

Но это была ее идея, именно так она скажет — когда они вместе предстанут перед следствием, единственные выжившие из экспедиции Дж.К. Р. Форстера на Амальтею.

 Обнаженная Спарта поднялась из пены, как Афродита. Она перемещалась, держась за позаимствованный маневровый блок скафандра. Сквозь молочный туман и полный вакуум она направилась к «Вентрису». Ее кожа отражала рассеянный медный свет Юпитера. С кораблем было что-то не так. Все его огни горели и было впечатление, что в нем никого нет…

…Спарта ощутила возвращение «Манты» в водах корабля-мира и отправилась на разведку. В коридоре она наткнулась на свой  скафандр, разбитый и порванный, последние пузырьки запаса кислорода сочились из зияющей дыры. Кто-то, вообразив, что она находится внутри скафандра, весьма разумное предположение, — попытался убить ее.

Кого еще этот кто-то попытался убить?

Спарта добралась до шлюза отсека оборудования «Вентриса» и вошла внутрь. Она оставила маневровый блок рядом с люком, но не потрудилась сбросить пузырящийся костюм из серебристой слизи, который плотно прилегал к ее коже. Сияя, как нимфа, она вряд ли показалась бы человеком любому случайному наблюдателю, когда пробиралась по пустым отсекам и коридорам корабля. Добравшись до модуля экипажа, она наткнулась на жуткую сцену. Джозефа Уолш обмякла в своем ускорительном кресле, а Ангус Мак-Нил наполовину свесился со своего на другой стороне полетной палубы. Тони Гроувз лежал в своей каюте, которую ему пришлось делить с Рэндольфом Мэйсом, в спальном мешке. В каюте напротив Хокинс был в точно таком же положении. Блейк и профессор Форстер спокойно отдыхали на полу кают-компании, похоже, они дружески играли в шахматы. Спарта никогда не видела, чтобы Форстер играл в шахматы.

Мэйс и Марианна Митчелл исчезли вместе с «Лунном Круизом», на котором они так драматично сюда прибыли.

Все находившиеся в «Вентрисе», были живы, их жизненные показатели были в норме — ровное дыхание, нормальное сердцебиение и все остальное, — но они были сильно накачаны анестетиком.

 Спарта наклонилась, чтобы впитать образцы их дыхания через тонкую мембрану, которая изолировала ее от внешнего мира. Она позволила запаху наркотика проникнуть сквозь защитную слизь — его химическая формула проявилась на внутреннем экране ее сознания. Это был безобидный наркотик из тех, что быстро выводится из организма, не оставляя следа. В конце концов они все проснутся, проспав крепко, наверное, два или три витка вокруг Юпитера, даже без похмелья.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы проверить состояние корабля. Первая аномалия была очевидна: радиационный щит снова отключился, после того как Уолш и Мак-Нил поклялись, что починили его навсегда. Но на первый взгляд все остальное было в порядке.

Контактные шипы выскользнули из-под ее ногтей, прокалывая блестящую пленку, покрывавшую ее. Она вставила шипы в порты главного компьютера и позволила покалывающей информации течь прямо в ее мозг.

Ничего необычного здесь не было видно и не было слышно, но среди данных чувствовался странный аромат — что-то не то, что-то металлическое, медно-кислое, как будто едкий запах калия в запахе печеного хлеба.

Так, так, в системе управления маневрированием все как обычно, вот только эта мельчайшая утечка в клапане… тонкая струйка топлива, выходящая под давлением через три внешних сопла, расположенных на корпусе так, что «Вентрис» медленно перемещается в радиационный пояс Юпитера.

Как только они окажутся в этом поясе, без радиационного щита, всего пара оборотов вокруг Юпитера погубит всю команду. Даже со всеми их антирадиологическими препаратами, к тому времени, когда они проснутся, у них не будет шансов на спасение.

Спарте нужно было все делать быстро. Сначала она исправила позиционные проблемы корабля. Затем она направилась в клинику и открыла хорошо оснащенный аптечный шкаф. Она навещала спящих членов экипажа, вводя каждому дозу препарата, достаточную, чтобы они благополучно проснулись — примерно на день раньше, чем планировал умный диверсант.

Рэндольф Мэйс подлетел на «Манте» к «Вентрису». Тот, казалось, находился не совсем в том месте, где ожидалось, но судить о таких вещах на глаз было невозможно. Корабли и субмарина вращались вокруг Юпитера по постоянно меняющимся орбитам, а Амальтея кипела, превращаясь в ничто, в нескольких метрах под ними.

Он вплыл в отсек оборудования через двери-раскладушки. Они оставались открытыми, как он их и оставил, припарковал «Манту» и осторожно выбрался из нее. Осторожно прошел через двери внутреннего воздушного шлюза, закрыл его за собой, чтобы не нарушить положение вещей внутри. При этом, скафандр он свой не снял и не разгерметизировал. Не то чтобы он боялся команды — они спокойно спали, скорее всего вечным сном. Но береженого и бог бережет.

Мэйс плыл по коридору, слыша только свое собственное усиленное дыхание.

Спальный отсек. Хокинс в спальном мешке лежит без сознания, Тони Гроувз — на месте.

Кают-компания. Форстер и Редфилд были там, где он их оставил — склонились над шахматной доской.

Полетная палуба. Уолш неподвижно лежит в своем кресле, Мак-Нил — в своем. На приборной консоли ничего не изменилось с того момента, как он ее оставил.

Над полетной палубой располагались складские помещения и баки с топливом маневровой системы, а также верхний люк, которым экспедиция пользовалась редко, предпочитая более удобный шлюз через отсек оборудования. Мэйс не был беспечным человеком — он проверил и эти места. Там по-прежнему никого не было.