Однако у нас твердят о «необходимости признания существующей реальности», суть которой в оправдании максимально возможного в то время одностороннего захвата советскими войсками японской территории в начале осени 1945 года. Позиции наша и японская основаны на тупом упрямстве, наши доводы опровергаются контрдоводами японской стороны, и наоборот. Нужно ли это послесоветской России? Насколько это выгодно современной Японии? Сумеем ли мы и японцы пойти хотя бы на частичные уступки? Сумеют ли в Японии понять, что сначала следует заполучить синицу в руках, а потом начать мечтать о журавле в небе? А в основе многолетних перепалок – нелогичный и явно глупый отказ Сталина подписать Сан-Францисский мирный договор 1951 года, первоначальный вариант которого предусматривал закрепление прав СССР на все Курилы и на южную часть Сахалина. Создавшуюся ситуацию шумно используют в России всякие псевдопатриоты, а также их японские антиподы, соревнуясь в изощрённом словоблудии и затуманивая мозги россиян и японцев. Особенно преуспел в этом некий профессор Мышкин, бывший сотрудник международного отдела ЦК КПСС.
Начало ноября 1956 года – неудачная попытка Венгрии выйти из руководимого СССР «социалистического лагеря». Лагерников загнали обратно при помощи советских танков и странном попустительстве США и всего блока НАТО. В венгерских событиях важную роль сыграл тогдашний посол СССР и будущий глава КГБ, впоследствии генсек ЦК КПСС Юрий Андропов, показавший себя сторонником крайне жестоких мер и после пребывания на посту посла в Будапеште начавший восхождение по карьерной лестнице, несмотря на плохое состояние здоровья и странные белые пятна в биографии.
И практически одновременно с восстанием в Венгрии и его подавлением – прорыв культурной блокады Советского Союза в виде концертов знаменитого в те годы французского шансонье и киноактёра Ива Монтана, итальянца по происхождению, посетившего СССР вместе с ещё не окончательно спившейся женой Симоной Синьоре, тоже киноактрисой, сохранявшей в то время какую-то долю шарма, которого у неё раньше было в изобилии. Вокруг концертов Монтана творилось нечто невообразимое, ему оказывались поистине президентские, если не королевские почести, и дело не в каком-то исключительном певческом таланте Монтана, просто он оказался нужной персоной в нужном месте. Один из концертов Ива Монтана транслировался советским телевидением, и Юра смотрел его в квартире вместе с родителями и гостями, сослуживцами отца, упитанной супружеской парой, прихватившей с собой совсем не сексапильную дочь с прыщами на бледной мордашке. Они познакомили дочь с Юрой, но тот упорно отворачивался от неё, как привык делать всегда, когда сталкивался с кем-либо или чем-либо неприятным.
1957 год вошёл в советскую историю и остался в памяти Юры как год Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. До сих пор ему не до конца понятно, как осмелились тогдашние советские власти пустить в столицу тысячи иностранцев, смутивших умы советской молодёжи как своим внешним видом, так и вольными манерами. Юра с его тогда ещё скудным знанием английского сумел подработать при налаживании договорённостей между иностранными парнями и советскими девушками относительно времени и места интимных встреч, включая договорённости о сексе в московских квартирах, что в те годы было уголовно наказуемо, и тем самым внёс скромную лепту в падение нравов в молодёжной среде СССР. Он заработал примерно 600 рублей! Помимо этого, как-то мимоходом Юра при содействии Валеры обменял очень много советских значков на иностранные, что его особенно радовало. Фестиваль стал для него и сотен тысяч его сверстников настоящим открытием иного мира, того мира за железным занавесом, который от всех них до сих пор тщательно скрывали, и этот мир очаровал Юру. Он узнал, что «там» живут лучше и интереснее, и окончательно утвердился в выборе профессии дипломата. После фестиваля через положенные природой сроки в некоторых московских семьях стали появляться курчавые или узкоглазые младенцы. «Дети от разных народов, мы мечтою о мире живём», – напевали в разных компаниях, и это стало первой конкретной приметой хрущёвской «оттепели», сменившейся впоследствии «заморозками». Но прошлую многолетнюю убеждённость в исключительности советского образа жизни и «превосходстве социалистической системы над капиталистической» верхушка страны уже не смогла восстановить. Фестиваль опрокинул прежнюю идеологию. Приметы этого были особенно ощутимы в Москве. Основная масса девушек стала курить, парни стали носить рубашки навыпуск, размножились те, кого называли «фарцовщиками», усилилось почти поголовное стремление к обладанию модными одеждой и обувью. Советская молодёжь почувствовала вкус к мировой моде, жевательной резинке, виски, западной музыке, рок-н-роллу и западным идеям. Мы стали «духовно разлагаться», по мнению одних, или «приобщаться к стандартам западной цивилизации», по мнению тех, кому не нравился советский аскетизм.
1958 год – история с романом Бориса Пастернака «Доктор Живаго», которую можно смело назвать «Много шума из ничего». Если говорить откровенно, надо было напечатать этот не такой уж выдающийся роман и раскритиковать его спокойно, без ругани и обвинения автора в антисоветчине, не раздувая скандала на международном уровне и принизив роман до уровня заурядного, что наверняка позволило бы, во-первых, лишить автора ореола мученика, а во-вторых, ликвидировать его шансы на Нобелевскую премию по литературе, которую ему присудили и от которой руководство СССР вынудило его отказаться. Этот роман, как и прочие запрещённые книги, Юра впоследствии прочёл. Вообще на литературном фронте КПСС наломала дров: Пастернак и Солженицын стали двумя главными вехами на этом бесславном пути. Оба они, вне всякого сомнения, были гораздо значимее в литературе, нежели запойный партийно-литературный функционер Фадеев. Но история с Солженицыным, пожалуй, намного серьёзнее, поскольку Солженицын упрямо, как говорится, лез на рожон. А Пастернак фигура помельче, он всего лишь поэт и переводчик, жутко струсивший после публикации скандального романа за границей и не оправившийся от страха до самой смерти. Заклевать Пастернака означало не только вынести сор из избы, более того, проблема его несчастного романа выросла до уровня непреднамеренного физического увечья самому себе. СССР ничего не приобрёл в результате травли Пастернака, но по глупости того же Хрущёва много потерял. Зато мировая литература и советское диссидентское движение кое-что приобрели.
1959 год – вынос гроба с выпотрошенным Сталиным из Мавзолея, что повлекло за собой углубление раскола как в рядах КПСС, так и среди леваков всех мастей в мире. Сталин перезахоронен у Кремлёвской стены, превращённой в некрополь и испоганенной сомнительными могилками. Но почему-то никто не решается перенести эти могилки в другое, более подходящее место. По мнению Юры, Ленина и Сталина стоит лишить могил и развеять их прах, поскольку те, кто лишил могил не только августейшую императорскую семью, но и миллионы простых граждан, сами не заслуживают ни гробов, ни захоронений с надлежащими почестями.
12 апреля 1961 года впервые человек поднялся в космическом корабле далеко от Земли и затем облетел её. Событие, несомненно, потрясающее. Но Юра космосом не интересовался и считал, что надо бы вначале обеспечить достойную жизнь в родной стране, а уж потом выходить в космос. Вместе с тем он прекрасно понимал другую, самую важную сторону освоения космоса – оборонную. Примерно год спустя ему удалось быть переводчиком при встрече Гагарина с японцами в кулуарах всемирного конгресса за мир и разоружение, а затем взять автограф первого космонавта. Брать автограф Юра не хотел, и Гагарин его сам навязал, попутно упрекнув Юру за «трусость, мешающую в жизни».
Одно событие 1962 года долгое время было строго засекреченным. И только в период перестройки информация о нём стала доступной всем. Речь идёт о массовом расстреле советскими воинскими частями советских же мирных граждан в городе Новочеркасске 2 июня 1962 года. Рабочие протестовали против повышения производственных нормативов и одновременного повышения цен, они требовали личных встреч с руководством, но мерзкий трус Хрущёв и его подлые приспешники Козлов и Микоян предпочли отказаться от честного разговора с народом и применить огнестрельное оружие против своих же граждан. Расстрелянных взрослых и детей закопали без всяких могил, как будто речь шла о бешеных собаках или поражённом эпидемией домашнем скоте. Тридцать лет об этой чудовищной трагедии молчали! После обнародования приглаженной версии случившегося говорить о том, что «в СССР власть принадлежала трудовому народу», было глупо.
