Но её не слушали и не слышали. Противостоящие стороны завелись не на шутку.

– Мы столько лет помогали Чехословакии строить социализм не для того, чтобы сионисты всё за несколько недель порушили! – вскричал Алексей Иванович.

– Лёша, у меня не создалось впечатление, что в Чехословакии намечался отход от завоеваний социализма! – парировал Степан Кириллович.

– Ха, так они тебе прямо и скажут об этом!

– Лёша, но ведь ты обвиняешь чехословацкое партийное руководство в том, в чём обвиняли Хрущёва после его доклада о культе личности. Нельзя же становиться на позицию Албании и Северной Кореи!

– Стёпа, при чём тут Хрущёв? Ты знаешь позицию ЦК и не прикидывайся, будто ничего не знал о чехословацком деле. Мы с тобой сейчас не у меня на даче, там бы выпили, потрепались вволю. Поэтому изволь либо замолчать, либо пеняй на себя. Я к тебе очень хорошо отношусь, лично я вообще против единомыслия, но решение ввести войска, ты должен понимать, продиктовано высшими интересами КПСС и СССР, и точка! Вон Юра всё слышит, что он подумает? Между прочим, когда Косыгин проинформировал Джонсона о вводе войск в течение следующих двух-трёх часов ночи и объяснил ему, что наши войска остановятся на границе с ФРГ, Джонсон воспринял это как совершенно нормальное явление. А нам чего вдруг осуждать наших? Мы здесь обязаны демонстрировать единомыслие и следовать партийной линии. Я тоже не знаю всех нюансов обстановки в Чехословакии, но мне это совершенно не нужно! ЦК и Политбюро во всём разберутся, – Алексей Иванович оглянулся на Юру, надеясь, видимо, на какую-то реплику или иную реакцию на сказанное.

Ну что можно ответить на такой бред? Лучше промолчать. Поэтому Юра сделал вид, будто не расслышал, и буквально уткнулся носом в прекрасно приготовленную свиную отбивную. Марию Павловну не зря взяли на должность главного повара столовой.

– Лёша, Джонсон не воспринял оккупацию как нормальное развитие событий. Просто он в ноябре не будет участвовать в выборах, он теперь lame duck, как говорят в Америке, и поэтому Джонсон устранился от решения проблемы. Кстати, на выборах в ноябре победит Никсон. Мне трудно с тобой дискутировать, потому что ты фактически затыкаешь мне рот! – сказал Степан Кириллович и встал из-за стола.

– Степан Кириллович, а как же свиная отбивная и апельсиновый сок? – забеспокоилась повариха. – Я так старалась. Доешьте весь обед, пожалуйста!

– Спасибо, Марья Павловна, я сыт по горло речами Алексея Ивановича. – Произнеся это, Степан Кириллович сунул поварихе стандартную стоимость обеда и вышел из столовой.

– Что он такое брякнул на прощание? Как это Никсон сможет победить, если он уже один раз проиграл на президентских выборах? Тоже мне американист выискался? Как в пустую бочку газанул! И вообще я что-то Стёпу не пойму! Раз ты приехал на загранработу, засунь своё личное мнение себе в ж…! – непривычно резко прокомментировал уход оппонента Алексей Иванович, встал, положил на стул деньги и удалился.

В столовой воцарилась гробовая тишина. Все быстро доели обед и поспешили во двор, поскольку время обеденного перерыва ещё не закончилось.

Юра не стал особенно размышлять по поводу услышанного. Ясно, что произошло столкновение двух позиций, и сторонник официального взгляда на оккупацию Чехословакии нагло заткнул рот оппоненту. С кем это здесь можно обсудить? Решительно не с кем. Юре было что терять, его карьера только начинала набирать обороты. Лучше помалкивать. Капээсэсовский подлец Алексей Иванович слопает его и не поморщится. Но всплеск эмоций в обеденный перерыв стал для Юры первым свидетельством скрытого раскола в КПСС и СССР, ярко проявившегося в период горбачёвской перестройки.

Алексей Иванович умер лишь в 2017 году в возрасте за 90 лет, надолго пережив Степана Кирилловича. Злодеи нередко оказываются долгожителями.

Буквально через день-два чехословацкая тема в Японии получила новое развитие, да ещё какое! Ближайшее воскресенье выдалось дождливым, и Юра вместе с Татьяной отложили до хорошей погоды поездку в Камакура (鎌倉市), так как испробовать новый «Никон» под дождём было бы явным безрассудством. Чем заняться? Татьяна предложила шоппинг в Синдзюку (新宿区), точнее в универмаге «Исэтан»(伊勢丹), где как раз началась очередная распродажа. Иной идеи она не могла придумать.

Зонты, плащи, непромокаемая обувь в Японии всегда должны быть наготове. Оделись по погоде, приехали, пошли по длинной галерее одного из восьми этажей универмага к месту распродажи женского белья, летних платьев и прочего. Условились, что потом пойдут на распродажу мужских аксессуаров: Юру интересовали, как обычно, лёгкие рубашки, галстуки и жемчужные заколки к ним, а также запонки. Предвкушая радость новых покупок, супруги шли, взявшись за руки и весело болтая о разных пустяках.

– Вот они, оккупанты ё. ные! Щас мы им по мордам врежем! – неожиданно послышалось сзади. Оба обернулись. К ним приближались не то трое (Юре так виделось), не то четверо или пятеро (версия Татьяны) молодых и не очень сотрудников посольства Чехословакии, которые тоже, судя по всему, были заинтересованы в посещении этажа распродаж. Вся компания почти без акцента говорила по-русски. Наверняка учились в СССР, может быть, даже в МГИМО. А сегодня наверняка поддатые по случаю выходного, ведь чехи пьют больше русских, это ещё отец Юры рассказывал после поездки туда, следовательно, злые и опасные. Им захотелось подраться, а тут такой отличный повод! Не повезло Юре и Тане.

– Пан Гавличек, добрый день, – не без заметной дрожи в голосе сказал Юра.

– Для тебя, гад, и для твоей сучки он не добрый, – ответил рослый блондин Гавличек.

Компания окружила супружескую пару. Стоявший рядом с Гавличком рослый мужчина ударил Татьяну в плечо, а Юре от него достался удар по спине. Что делать? Прошло уже слишком много лет с тех пор, когда Юра дрался в последний раз, но тогда он был школьником и не носил очки, и к тому же драться за границей немыслимо.

– Давайте поговорим, – предложил Юра. – Вводить войска приказал не я, почему к нам какие-то претензии?

Чехословацкие «коллеги» немного остыли. Драться и им явно расхотелось. Похоже, они почувствовали, что Юра в душе им сочувствует. Иное дело нахамить «оккупантам». На собравшихся с интересом смотрел продавец одной из секций универмага. Для драки японский универмаг – место явно не самое подходящее.

– Всем привет! – послышался знакомый голос. Это был вездесущий Степан Кириллович. – Ищу где лезвия для бритв, мне «Жиллетт» желательно, не подскажете?

Чехословацкая компания буквально хором ответила:

– Это на другом этаже, где надпись «紳士用品» («Товары для джентльменов»).

– Я же не знаю японский!

– Там всё увидите сами! – громко сказал Гавличек и дал сигнал другим уходить. Они ушли так же внезапно, как и пришли. Обошлось без инцидента.

– Я давно заметил, что они идут за вами, и заподозрил что-то неладное, – сказал Степан Кириллович. – Юра знает, что я электробритвой бреюсь. Теперь подозреваю, что они попытаются выкинуть что-то, когда вы выйдете из универмага, поэтому покупайте быстро то, за чем приехали, а потом смоемся, я машину тут в переулке припарковал.

Все трое вышли из универмага. Супругам уже расхотелось после случившегося что-либо покупать, а Степан Кириллович, как подозревал Юра, скорее всего, уже успел отовариться, поскольку держал фирменный исэтановский пакет.

В те времена парковка не представляла собой жуткой проблемы. Сейчас в это даже не верится. А в 60-е годы и притом в таком муравейнике, каким в те времена уже успел стать район Синдзюку, известное место шоппинга и развлечений на любой вкус и кошелёк, включая совсем уж непристойные, можно было при упорном желании найти укромное место для стоянки крошечного автомобиля, казавшегося слишком маленьким даже для низкорослого сотрудника ТАСС. Троица очень быстро втиснулась в старенький драндулет.

Отъехав немного, все не сговариваясь зашли в сусечную (寿司店). Как и молодые супруги, Степан Кириллович был поклонником японской кухни.