Менаев догнал ее уже тогда, когда она вышла из здания. Одинокий фонарь у скамьи с трудом рассеивал темень безлунной ночи. Здесь было опасно демонстрировать свои запретные чувства, но Гриша схватил ее и не отпускал. Не давал ступить и шагу.

— Оставь меня, — процедила она. — Мне противно быть с тобой. И от тебя разит спиртом за версту. Уйди — и забудь обо мне навсегда.

— Не надо, — шептал он, кутаясь в золото ее волос. — Прости меня. Прости… я не знаю, что на меня нашло.

Она попыталась вырваться, но Менаев перекрутился, оказавшись к ней лицом к лицу.

— Это было несерьезно. Так… пьяное приключение, — продолжал он.

Крылова отворачивалась и уклонялась, а он целовал шею, лоб, щеки, пытаясь пробраться к губам. Вдруг ему это удалось, и его рот впился в ее губы. Это длилось секунд пять — пока девушка не укусила его.

— Отвали! Отстань! Я не хочу тебя видеть! Козел!

Она вырвалась и устремилась прочь, а он застыл, прижав окровавленную губу ладонью.

Скоро ученая вбежала в домик Бергман, проклиная себя за глупость. Она отдавала все свои силы, любовь, время — этим гориным и менаевым, боролась за выживание человечества — ЗАЧЕМ?! Разве это самое важное? Завтра она заберет дочь и исчезнет отсюда. Уже завтра… она даже не представляла, какой ад ждет ее уже сегодня…

****

Когда Сидоров пришел в штаб, полковник уже наклюкался. Непослушное тело развалилось в кресле, правая нога была заброшена на подлокотник, на столе и под ним расположились пустые бутылки в стоячем и лежачем положении. Опустошенным выглядел и сам Босс.

— Степа, Степа… — бормотал он, пуская слюну по подбородку. — Как я их ненавижу. КАК Я НЕНАВИЖУ ЕЕ!

— Что случилось, Илья Андреевич?

— Ты должен кое-что сделать, — и мутные глаза с трудом сфокусировались на лейтенанте. — Нужно наказать ее. Проучить.

— Кого? Елену Ивановну? — Сидорову никогда она не нравилась, но настроение полковника могло быстро измениться.

— ДА! — голос Горина приобрел былой оттенок грозной уверенности. — Она предала меня. Я сам видел, как они под фонарем с выродком… сам знаешь, — закончил он.

Босс вздохнул, и отвратительный пузырь под ноздрей лопнул.

— Лена-Лена… сука ты и дрянь… Шлюха! — заголосил он. — Я ведь защитил тебя, вытащил из дерьма в Трилистнике. Хотел нормальную семью…

Он снова увидел Сидорова и вспомнил, зачем вызвал его.

— Возьми пацанов — тех, кому доверяешь, и проучите ее. Чтоб шалаве мало не казалось — ох и шалава… Делайте с ней, что захотите. И выродка не забудь — гад решил, что может забрать у меня все, что захочет… мою жену, мои цветы… Степа, отбейте его в филе, — полковник потянулся к столу, перебирая бутылку одну за другой. — И скажи, пусть принесут еще. В горле сухо. Ясно? Понял? Твою мать, че стоишь тут до сих пор?!

Сидоров кивнул и вышел. Яснее некуда. Ученая с выродком заслужили наказание. А Босс заслуживал возмездия.

****

В нос ударил резкий запах пота. Нехотя открыв глаза, я увидел козлиную эспаньолку, а затем и самого сержанта Кузьму. Он схватил меня за плечи и сотряс, пытаясь разбудить. Паршивец влепил пощечину, и я мгновенно проснулся.

— Что тебе нужно? Какого черта? — я пытался вернуть себе ориентацию в пространстве.

— Встань, говноед! Лейтенант вызывает!

Он бросил мне штаны, а я потянулся к часам на тумбе, глянуть время. Цербер виновато выглядывал из-под стола, ведь это он допустил кретина к хозяину. Хрен с тобой, пес — я всегда знал, что могу рассчитывать только на себя.

— Сидоров? Зачем?

И снова получил удар по лицу. Викрама срань! Что происходит?! Я подскочил, как на пружинах, и замахнулся кулаком, но промазал, попав в стенку. А сам пропустил удар, шмякнувшись на стул. Кузьма не успокоился, и резко опрокинул меня — так, что моя голова чуть не отвалилась. Я оказался на полу, а сержант поставил стул на меня, сдавив грудную клетку проножками. Появился пистолет, и дуло нацелилось как раз промеж моих глаз.

— В принципе, Степан Васильевич не обидится, если я тебя не доведу, — ухмыльнулся вояка. — Ты же сопротивляешься. А итог будет один и тот же.

— За что?! — я задыхался, мне нужно было сообразить, как избежать печального конца.

— Карты на стол, придурок! — поморщился сержант. — Ты цветы у Босса стырил? А жену его нахрена напялил? Дебилы вы, оба… ниче, эту шлендру тоже кое-что ждет… ей понравится.

Кузьма попытался демонстративно вытереть ботинок о мою футболку, но ему пришлось для этого засунуть ногу под стул.

— Фас! — что есть мочи прохрипел я, не особо надеясь на результат. Цербера я ничему такому не учил — он был дикий, как репей в поле.

Однако пес отреагировал — мелькнула крупная туша, и клыкастая челюсть громко клацнула где-то рядом и выше. Сержант завопил, паля во все стороны. Я оттолкнул его и завалил на плиту. Несколько ударов отломанной ножкой стула — и тело вояки сползло вниз. Потирая забитую грудину одной рукой, второй я погладил вздыбленную, как стерня, шерсть Цербера.

— Молодец, — я похвалил его, и он завилял хвостом. — А теперь нам нужна Кареглазка. Судя по всему, ей грозит опасность.

****

Крылова долго пролежала на диване с мирно сопящей Миланой, но уснуть не смогла. Тогда она оставила дочку с Зоей, а сама вышла прогуляться — и заодно, успокоиться.

Церковь святого Ильи ожидаемо была открытой и пустой, хотя еще недавно в ней отпевался Агафон. Отец Киприан отсутствовал — Лена подозревала, что он утрескался с Гориным. Горящие свечи отбрасывали причудливые тени на настенную мозаику. Пахло ладаном. Батюшка любил философствовать, что святой Илья является провозвестником Христа и предтечей Второго Пришествия, а потому этот храм имеет особое значение.

В церкви она немного остыла и обдумала ситуацию, в которую угодила. Горин слетел с катушек, и дальше будет только хуже. А Менаев, на которого она глупо рассчитывала, теперь выпал из уравнения — как же она его ненавидит!

Оставаться в Илионе больше не было ни сил, ни желания…

Сложившиеся обстоятельства диктовали всего лишь два варианта дальнейших действий, и ученая склонилась к наименее радикальному — все-таки у нее ребенок.

Завтра она попытается уговорить Илью на экспедицию в Новониколаевск. Тогда Милана временно останется в Илионе. Если же достучаться к мужу не удастся — придется сразу отправиться в Колонии, оставить там дочь, и только после этого она сможет отправиться за Ковчегом.

Больше нечего и голову ломать. Единственное, что никогда не давало ей расслабиться — время. Крылова постоянно тревожилась, что времени нет… что она не успевает. Каждый день человеческая популяция снижалась, а орды морфов уже пробирались к тающим ледникам Крайнего Севера. А теперь стало еще хуже, они смогут давать потомство… Ковчег нужен срочно, иначе будет поздно. Не ради гориных и менаевых — ради Миланы и ее будущего.

Она только встала с лавки, как услышала сзади странный звук, сопровожденный дуновением свежего воздуха. В приоткрытых дверях стоял Сидоров. Их глаза встретились.

— Чего тебе? — спросила Крылова.

Лейтенант вошел, а за ним — еще два солдата. Их движения были неустойчивыми.

— Степан, ты пьян?

Ухмыляясь, Сидоров прошел к алтарю. Огромной конопатой ручищей он отодвинул Евангелие, крест и чашу для служений, влезая на престол. Покачиваясь, его ботинки свесились над полом.

— Вас зовут, — словно невзначай сообщил Сидоров. — Мы пришли вас забрать.

Солдаты бродили вокруг, разглядывая иконы, мозаики и фрески.

— Кто зовет? Я никуда не пойду.

Лейтенант насупился.

— Елена Ивановна, не будьте стервой хоть сейчас. Пойдемте из этого святого места.

Ученая достала смарт-браслет, намереваясь отправить в штаб сигнал тревоги. Солдаты немедленно схватили ее и содрали браслет с запястья. Они так грубо дергали, что блузка треснула, и перламутровые пуговицы посыпались под ноги. Лена оказалась с обнаженным бюстом — посреди церкви, посреди солдат.

— Ах ты, горинская сучечка! — один из солдат смотрел с интересом и похотью.