— Как я могу помочь? — спросил он.

— Мне нужно найти надежных людей, которые могли бы отвезти меня на север.

Иммунолог задумался. Пальцы нервно переплетались между собой и снова разъединялись, причем быстро и хаотично.

— Без шансов. Это самоубийство, — наконец ответил он.

— У меня нет другого выхода, — девушка устало убрала волосы со лба, на котором красовался фиолетовый синяк. — Горин ненавидит меня. Считает, что я его предала. Вы же знаете, насколько он злопамятный и жестокий. Ведь это он приказал Сидорову изнасиловать меня.

С минуту они молчали — Александр Борисович обдумывал новую информацию.

— Все равно — нельзя так, — сказал он. — На машине Вы не доберетесь в Колонии. Только на самолете, которого у нас нет. Или на вертолете — с запасом топлива. Это настолько проблематично, что опять повторюсь — без шансов.

— Я здесь не останусь! — заявила Крылова, сжав опухшие губы.

— Если Горин действительно перешел красную линию, побег будет самоубийством. И скорее всего, эта идея раскроется еще в процессе подготовки. Нас просто предадут. Мы же не знаем, кому верить, а это значит, что лучше — вообще никому.

Неожиданно он кое-что вспомнил. Конечно, все погибнут, но это процесс длительный, и можно было сделать так, чтоб Елена Ивановна погибла в числе последних.

— Спутниковый телефон мог бы стать выходом, — задумчиво протянул Крез, — связаться с диспетчером, попросить эвакуацию…

— Телефон лежит у Горина в сейфе. А в долине гасятся все радиосигналы, — несколько нетерпеливо оборвала его девушка.

— Да, — согласился он. — Но наши гости — девица с чернокожим — имели при себе спутниковый телефон. Насколько я знаю, он был помещен на склад. Вот если бы удалось заполучить его, и выехать за пределы долины… как думаете?

Ученая кивнула, покраснев от возбуждения. Это будет сложно, но как вариант…

Крез, естественно, не объяснял, откуда он знает о вещах Диты и Томаса. Вчера он посетил склад и внимательно изучил все, что у них было изъято, в том числе, штурмовой револьвер.

Лена встала, чтоб уйти, а затем удивленно спросила, куда подевался Валера. Иммунолог пожал плечами — кто знает, может, там же, где и Менаев? Она покраснела и ушла, а Крез снова задумался. Сегодня он обязательно прижмет Афродиту и узнает, что они задумали. Уже много лет оперативная деятельность в Илионе могла проводиться только под контролем Буревестника. Очень осторожно, аккуратно и точечно. Нельзя гадить там, где живешь.

Когда Крылова подъехала к складу на старенькой белой «Ниве», солнце только что перевалило через зенит, и светило ярко-ярко, совсем по-весеннему. Поправив волосы, она улыбнулась солдатику на входе и свернула к камере хранения. За большой амбарной дверью сидел немолодой толстощекий мужичок, у которого на лице было написано, что он чертовски устал от этой паскудной жизни, и от этой монотонной работы. Увидев девушку, он еще больше скривился. Даже стройные ноги и короткая юбка не произвели никакого впечатления — возможно, что женщины его уже не интересовали.

— Добрый день! — приветливо поздоровалась ученая. — Я за вещами.

— Не сильно он и добрый, — едва понятно пробормотал толстяк. В камеру хранения редко кто наведывался, а потому, как часто бывает у неперетружденных людей, каптерщик крайне отрицательно относился к любым посещениям, которые заставляли его подниматься со старого продавленного кресла.

— Что за вещи? — спросил он, просто потому, что так полагалось. Но мысленно, наверняка, уже несколько раз послал эту фифу куда подальше.

— Мне нужны вещи задержанных с Рудников, — сообщила Лена. — Там есть оборудование, которое необходимо мне в лаборатории.

Каптерщик пригляделся, а затем кивнул, очевидно, поняв, что она из Логоса, и уставился на ряды стеллажей, соображая, где могут лежать эти вещи. При этом его лицо приобрело еще более кислый вид.

— Почему сразу себе не забрали? — он недовольно закряхтел, вынужденный все-таки покинуть кресло. — Полковник разрешил?

— Разрешил, — ответила Крылова, направляясь за каптерщиком. — Я вообще-то его жена!

Он застыл, как вкопанный, затем ударил себя по лбу, будто что-то вспомнив.

— Не-не, Вам туда нельзя, — в его голосе проскочили заискивающие нотки. — Я сам все принесу.

Толстяк вернулся на удивление быстро. Тихо и невнятно ворча под нос, он маленькими шажками появился из-за стеллажей с двумя увесистыми картонными ящиками, за которыми его самого едва было видно. Ящики с грохотом рухнули на стол.

— Все заберете? — спросил запыханный каптерщик. — Проверять по переписи будем?

Пожав плечами, ученая осмотрела ящики: два странных колеса, тяжеленный револьвер, альпинистские веревки, кошки и страховочные системы, прочее с неизвестным предназначением. Наконец, она нашла искомое.

— Я возьму только этот, — она пододвинула нужный ящик к себе.

— Распишитесь о получении, — он посмотрел с подозрением и выложил журнал выдачи.

— Погрузите в машину? — расписавшись, спросила девушка, пугая каптерщика необходимостью предпринимать новые усилия.

Тот помрачнел.

— Ладно, я как-нибудь сама, — констатировала Лена.

Это сыграло так, как надо. Толстяк расплылся в улыбке и мгновенно забыл обо всех подозрениях.

— Как хотите, как хотите, — он засунул журнал в стол. — Только держите ящик под низ — дно может вывалиться.

Нести и вправду было тяжело. Но юноша в предбаннике подхватил ящик из ее рук.

— Куда нести? — задорно улыбнулся солдатик.

— В Ниву, — показала Крылова и крикнула вдогонку. — Спасибо!

Пока что все складывалось неплохо.

****

Как только мои глаза открылись, я понял, что день будет мерзопакостным. Во-первых, я вспомнил все, что произошло накануне. Во-вторых, понял, что новых встрясок сегодня не избежать — дай Бог выжить. В-третьих, болела голова, подташнивало, и закончились сигареты. Вне ранжирования: снова снились кошмары, в которых мама и Таня гоняются за мной.

Худо-бедно я встал и, превозмогая усиливающийся набат в мозгах, наскоро умылся, убирая с рожи шерсть от подушки. Еще немного гигиенических процедур, позволяющих чувствовать себя человеком, лучшие шмотки, обильный полив парфюмом снаружи, и не менее обильный прием одеколона внутрь. Правда, это помогло убрать лишь тошноту, от головы пришлось врезать кетанов — силен, конечно, но мне некогда было пить анальгин и час отлеживаться, пока боль не утихнет.

В Логос я шел, прячась за деревьями и фонарями. Бог миловал, никто не прицепился, да и вообще, на удивление — людей кот наплакал.

Понимая, что совершил огромнейшую глупость с Афродитой, и не понимая, как это вообще могло произойти, я хотел снова просить прощения у Кареглазки. Но ее не было, также, как и Антонова с Бергман. Единственным работягой оказался Пенс, который был странно задумчив, а свежие морщины на переносице свидетельствовали, что его тоже что-то гложет.

Крез морозился… но я настырный человек, и через полчаса моих филигранных домогательств он раскололся: Елена Ивановна приходила на минутку, и ушла как раз передо мной — это я уже заподозрил по запаху жасмина, витающему в коридорах. Также он сказал, что Крылова ночевала у Зои. Это подтверждало мои опасения, что Горин узнал о нашей короткой романтической связи. Фактически, это было добавлением последнего пазла к разгадке ночных инцидентов — и нападения Кузьмы на меня, и солдатской атаки на Лену.

Итак, ушел я с Логоса не в лучшем расположении духа, правда, прихватив утешительный приз — пару пачек из табачного запаса Валерона.

Ситуация была ужасна — я был во вражеском стане, с ограниченными ресурсами, а супостат в любой момент мог приговорить меня к смерти. Надо было оперативно улепетывать. И прихватить Лену не помешает.

Кареглазке тоже грозила опасность, хотя я был склонен преуменьшить масштаб — уж кто-кто, а бабенки со своими прелестями намного проще проходят сквозь тяготы жизни. И все-таки я надеялся, что она внемлет голосу здравого смысла и объединится со мной против общей угрозы. Куда ж ей деваться-то?