Смена пола, и почти сразу же — инкарнация. Слишко странно. Тринадцатый не скрывал потрясения. Удивительно — Гермес ожидал познакомиться с хладнокровным убийцей, руководившим реализацией Божьего плана, а увидел сердобольного эмоционального интеллигента.

— Была ведь операция… но я оставалась адекватной… ОСТАВАЛСЯ, — поправился Гермес, умолчав о своем срыве в поезде. — Я не имею права критиковать приора, но не знаю, почему он так решил поступить со мной. Я был готов незамедлительно вернуться к поискам Ковчега. Но… оказалось, что Ковчег уже у Буревестника. Как только мы со Стиксом узнали об этом — на паровоз напали.

— То есть, ты все-таки обвиняешь старейшину? — голос апостола звучал серьезно, хотя он улыбался. — Ладно, я закрою на это глаза. И да, Захария до сих пор не сообщил, что Ковчег у него. Правильно, что ты не рассказал Коллегии — мы сначала должны понять, что происходит.

Гермес заинтересовался комнатушкой, выглядевшей как небольшой музей артефактов. Его внимание привлекла большая стеклянная колба на мраморном постаменте. В ней лежал огромный, размером с голову, бутон розы — немного подвявший, но не засохший полностью. Цветок притягивал, словно магнит… где-то он такое видел… НЕТ! Не может этого быть!

— Инкарнация — это передача человеческого тела Спящим? Суровому Богу? — вернулся синдик к вопросу незавершенного обряда и увидел, как надулись ноздри Тринадцатого.

— Это божественная эманация, — расплывчато ответил апостол. — Я думаю, что твои видения — лишь посттравматическое явление. Я попрошу приготовить специальный отвар — он поможет скорее прийти в норму, и даст силы твоему разуму сопротивляться. Постепенно галлюцинации сойдут на нет. Но пригубливать отвар нужно будет ежедневно.

Гермес-Афродита благодарно кивнул — хорошо, что его не собирались убивать или завершать «зомби-ритуал». Хотя обещания здесь не стоят и ломаного гроша…

— Я не уверен, что могу полностью доверять отцу Захарии, — Тринадцатый нахмурился. — Твои свидетельства лишь усугубляют подозрение, что он играет во что-то свое. Ты ведь знаешь пророчество о Саморожденном?

— Вы о той ереси, что среди людей появится избранный и бросит вызов Абраксу?

— Да… он будто бы станет богом Саморожденным, и он будет помечен сигиллой Ахамот. Но он пробудится не просто так — будет кое-что… в пророчестве это названо станком. Нечто, сыграющее роль мистического инструмента… Станок Саморожденного станет предвестником великой войны между человечеством и Спящими богами.

— Станок Саморожденного? Избранный со знаком Ахамот? Не пентаграмма ли? Звучит реально стремно! — Гермес рассмеялся. — Какая-то извращенная фантастика… и переспросить не получится — мы же уничтожили церковь Неофитов, придумавших эту ахинею. Вы же не верите во все это?

— Я? Не знаю… — приподнял брови апостол. — Коллегия опасается, что это может оказаться правдой… может стать угрозой для нашей миссии. И сейчас среди старейшин есть мнение… что Станком Саморожденного является именно вот этот Ковчег.

Так вот откуда кипеш вокруг Ковчега! Вот почему Синдикат бросил свои лучшие силы на поиски не пойми чего! — прозрел синдик.

— Мы должны быть настороже. Нужно закрыть вопрос доверия к Захарии. И найти Ковчег. Ты готов закончить Святое мероприятие? — внезапно спросил апостол.

— Я здесь именно для этого, — ответил Гермес.

Он был доволен, ведь все шло так, как он и задумал. Убить Тринадцатого? Это не его план. По крайней мере, не сейчас, когда апостол был окружен идеальными ассасинами. А вот получить санкцию на Буревестника — это было круто.

— Что это? — спросил Гермес о розовом бутоне в колбе.

Тринадцатый замешкался, как будто не хотел говорить. С минуту он задумчиво смотрел на синдика, и наконец, ответил.

— Это Этернум — мистический артефакт, дарованный нам свыше, — увидев нездоровый блеск в глазах Афродиты, он тихо, нехотя добавил. — Считается, что Этернум — это Врата Бога, они управляют временем, находясь сразу и в настоящем, и в будущем, и в прошлом. По легенде, цветок оставил Синдикату сам Распутин, поэтому Этернум еще называют Распутинской розой, — апостол заговорщически улыбнулся. — Бред и суеверие, короче. Не бери в голову.

****

На следующий день все завертелось еще быстрей. Напряжение от Крыловой передалось всей команде, и мы активно работали, чтоб найти хоть какую-то зацепку насчет Ковчега.

Сначала мы битый час рассматривали карту, на которой Мчатрян обвел разные города. Очевидно, что это были места, которые он посещал или хотел посетить. Некоторые из локаций были очень далеко, некоторые — совсем близко, но все они были объединены одним — в каждом из пунктов было учреждение, занимавшееся медициной или наукой.

Затем мы пролистали тетрадь с непонятными символами, часть из которых была похожа на буквы кириллицы, часть на латиницу, а еще одна часть — ни на что из того, что мы знали. Возможно, что Елена Ивановна была права, и ключ от шифра заключался в том тексте: «…Бог не только создал тварь, но и сохраняет свое создание. Укажешь ли ты на ангелов, или архангелов, или на высшие силы, и вообще на все видимое и невидимое — все находится под Его промышлением, и если бы стало вне Его деятельности, то распалось бы, разрушилось бы и погибло бы».

Поиск в Интернете ничего не дал, поэтому я забрал листок с церковной книги вместе с тетрадью, и отправился в библиотеку. Валериец с Бергман остались изучать диски, их главной задачей стало определение, откуда взялись видеозаписи. Крылова предположила, что ампула со старым штаммом фуремии появилась оттуда же, откуда и видеозаписи — а потому была большая вероятность, что и Ковчег нашелся там.

После обеда Кареглазка разрешила порепетировать — и разобраться, что я там насочинял. Мы должны были собраться в рекреации, но Борисыч ожидаемо отпросился, а Зойка тупо не пришла — с утра она выгребла от начальницы за чулки и слишком короткую юбку. Крылова посчитала, что это уж слишком — разве что Бергман решила отвлекать мужчин от работы и развращать их. Скажу честно, это было претенциозно и несправедливо — Кареглазка сама кого хочешь развратит. Но Зоя получила строгий, я бы даже сказал, свирепый выговор, и проигнорировала репетицию.

А вот Антонов не пришел, так как слег с желудком. Это официальная версия, но я-то знал правду — его подвел кишечник. Да, это я постарался, подсыпав порноманьяку слабительное в какао. Причем сыпанул так щедро, что в начале первого Валерян поел, а в 12:30 уже не мог покинуть туалет. Даже не знаю, кажется, что по итогу всего он должен бы доплатить ассенизатору за выкачку канализации из выгребной ямы.

Так я остался на репетиции один на один с Еленой Ивановной.

— А как мы без Антонова? — она недоуменно приподняла бровь.

— Ты имеешь в виду — без Бэтмена? — я улыбнулся и повернул к ней вторую половину лица, разрисованную под Темного рыцаря.

Она рассмеялась.

— Хорошо. Давай быстро прогоним сценку, а то работы много.

— А твой костюм? Макияж и волосы? — как можно невинней спросил я, имею в виду особый облик Харли Квинн, который должна была примерить на себя ученая.

— Давай пока так. Для первой репетиции сойдет? — Кареглазка крутнулась на месте, и ее короткая юбка несколько раз подпрыгнула, оголяя стройные бедра.

— Уговорила, чертовка, — констатировал я, уходя в противоположный угол для развертывания сюжетной линии.

— Итак, мисс Квинзел, мне нужно знать — где Джокер? — моя половина Бэтмена наехала, сурово сверкая одним глазом. — Где твой безумный хозяин?

— Он больше не мой. Он предал меня, — прочла девушка с листочка. — Он предпочитает играть с тобой, и ревнует тебя ко мне.

Я взмахнул руками, как крыльями, навис над Крыловой, а она с трудом сдержала смех.

— Не ври мне, Харлин. Твои психиатрические уловки не обманут меня, — я экспериментировал с мимикой на Бэтменской части лица. — Я знаю, что Джокер здесь, на химическом заводе. Где он?!

Кареглазка подглядела в листок, сделала переворот, символически ударив меня в живот. Мы сражались, нанося друг другу удары, при этом я много раз невзначай прикасался к ней, но старался не переусердствовать и поменьше контактировать с интимными частями — чтоб не спугнуть. Ее тело упругое, а кожа — шелковистая и теплая, капрон колготок приятный и возбуждающий…