— Я не знаю, — Олины глаза заметались. — Нет, не хотела. То есть да. Наверное… Но… нам ведь нельзя, — добавила она отчаянно и беспомощно.

— Почему нельзя? — нет, он предполагал, конечно, какие причины она назовёт, и где-то — отчасти! — был с ними даже согласен, но всё-таки хотелось выслушать её собственные размышления на этот счёт.

Однако договорить им не дали. Бармен сделал заговорщическое лицо и сообщил таинственным шёпотом, что арт-директор салуна ждёт Олю на втором этаже у себя в кабинете.

— Откуда он вообще обо мне знает? — удивилась та.

— Я скинул ему видео танца по ватсапу.

— Кажется, тебе сейчас будут предлагать работу, — ухмыльнулся Рус. Оля растерянно пожала плечами.

— Но у меня уже есть работа…

— Ну, можно же сходить и просто послушать, что он скажет. Вдруг это будет предложение века, от которого невозможно отказаться! — предположил он.

— А ты пойдёшь со мной? — Оля вцепилась в его ладонь, давая понять, что одна не сдвинется с места.

— Вообще-то я не танцую, — пошутил он, — ну да ладно. Скажем, что я твой продюсер!

Рус оказался прав — Оле предложили работу. Арт-директора здорово впечатлила её импровизация: не всякая танцовщица смогла бы сбацать канкан в джинсах и завести при этом публику до предела!

Несмотря на то, что сумму ей пообещали солидную, явно превышающую её нынешний заработок — Рус понял это по ошеломлённому выражению Олиного лица — она, конечно же, отказалась. Вернее, Оля вежливо приняла визитку, сказала, что ей нужно хорошенько всё обдумать и она перезвонит в случае чего, а как только они перекусили и вышли из салуна — без раздумий отправила карточку в ближайшую урну.

— Смотри не пожалей потом, — заметил Рус, пока они шли к парковке, где он оставил мотоцикл.

Оля пожала плечами:

— Можно подумать, мне предложили ставку в одном из театров Бродвея или в “Мулен-Руж”. Я люблю свою работу в баре, люблю Сан-Франциско… и этот город, несмотря ни на что, отвечает мне взаимностью.

— А если бы и правда предложили? — вдруг спросил Рус. — Я имею в виду, если бы действительно… ну, допустим — Бродвей, Нью-Йорк?

Оля фыркнула.

— Смеёшься, что ли?! Кому я там нужна?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— И всё-таки? — настаивал он.

Оля поёжилась под его испытывающим взглядом.

— Не пойму, чего ты добиваешься… Ну, от Бродвея бы мне тоже пришлось отказаться. Ты же знаешь про мои проблемы с документами.

— Вот, — Рус удовлетворённо кивнул. — В этом и кроется главная причина твоего отказа!

Оля хмуро покосилась на него.

— Что ты хочешь сказать?

Он остановился, развернул её за плечи лицом к себе и пристально взглянул в глаза.

— Оль, но ведь это не может длиться вечно.

Она насупилась.

— Почему не может?

— Ну, не прикидывайся дурочкой. Ты и сама всё прекрасно понимаешь. Что это за жизнь? Постоянно прятаться, дрожать, бояться быть пойманной…

— Я вовсе не прячусь и не боюсь. Просто живу, — буркнула она.

— Живёшь, — кивнул он, — не спорю, и быть может, даже получаешь от своей теперешней жизни искреннее удовольствие. Но… сколько это может продолжаться? И до каких пор?

— Я не заглядываю далеко вперёд… — неуверенно отозвалась Оля, но Рус с сомнением покачал головой.

— Не верю. Прости, но не верю. И мне непонятно твоё упорное желание продолжать. Ты… — он собрался с духом, как перед прыжком в воду, — ты никогда не думала о возвращении в Россию?

Оля моментально напряглась, её плечи закаменели.

— Нет, — резко отозвалась она. — Я не вернусь. Это даже не обсуждается!

У Руса имелось что сказать по этому поводу, но он решил не спешить — в данный момент Оля явно не была настроена на откровенную беседу. Пожалуй, сейчас действительно не место и не время… Однако он многое отдал бы за то, чтобы узнать, кто же так обидел или напугал её в России, что сама мысль о возвращении неизменно вызывала гримасу отвращения, чуть ли не омерзения, на её лице.

— Хорошо, — легко меняя тему и усыпляя её бдительность, согласился Рус. — Тогда давай поговорим о том, что мы не успели обсудить в салуне.

— А о чём именно мы не успели договорить? — нахмурилась Оля.

— О нас с тобой.

Она слегка покраснела, опустила голову и ковырнула носком обуви землю.

– “Мы” существуем? — нерешительно уточнила она.

— Ну конечно, — усмехнулся он. — “Нас” можно увидеть, услышать, даже пощупать… что я и собираюсь сейчас сделать, — и он шутливо устроил обе свои ладони у неё на ягодицах. Оля дёрнулась было по привычке, но тут же рассмеялась, качнулась вперёд, уткнувшись лицом ему в грудь, и обняла. Чёрт возьми, она сама — первая — его обняла! Налицо был явный прогресс…

Рус не удержался и снова поцеловал её — и целовал долго-долго, нежно-нежно, растягивая удовольствие. Оля, обессилев от этого поцелуя, цеплялась за его плечи, колени её подгибались сами собой, но он держал её крепко и надёжно, не позволяя упасть.

— Ну хорошо, — освободившись из его объятий и лихорадочно облизывая губы, выдохнула Оля наконец. — Мы поговорим… о нас. Только не здесь. Слишком много посторонних глаз и ушей.

— Конечно, кругом сплошные русские шпионы, — улыбнулся Рус, но не стал спорить. — Как скажешь. Можем отложить разговор до вечера.

— Что там у нас дальше по плану? — отступая на полшага назад, словно борясь с собственным искушением, спросила Оля.

— Ну, если в Сакраменто ты больше не хочешь ничего смотреть… — протянул Рус.

— Нет, — она замотала головой, — для знакомства с городом вполне достаточно.

— Тогда выдвигаемся в сторону Саут-Лейк-Тахо! — скомандовал он.*

___________________________

* Саут-Лейк-Тахо (от англ. South Lake Tahoe) — город в округе Эль-Дорадо, штат Калифорния, расположенный на южном берегу озера Тахо и граничащий со штатом Невада.

Оля

Сан-Франциско, прошлое

Ёлку наряжали дружно, всем семейством, включая стариков. Оле, разумеется, тоже предложили присоединиться к процессу, что она с удовольствием и сделала.

Было что-то сакральное, трепетное, трогательное в том, как они бережно доставали ёлочные украшения из большой коробки и аккуратно передавали их друг другу… Почти все игрушки были старинные — очень изящные, стеклянные, хрупкие, не модный нынче небьющийся пластик, а настоящий раритет, некоторые принадлежали ещё родителям миссис Сандерс. Оля с интересом разглядывала каждую: Щелкунчик, застывшая в танцевальном пируэте балерина, крошечный “Титаник”, швейная машинка, золотой граммофон, рождественские ангелы, оленья упряжка Санты… Всякий раз, когда Брэндон передавал Оле очередной шарик или снеговичка, их пальцы соприкасались, и её словно пробивало током.

Снег в Калифорнии был редким явлением, поэтому на ветви ели Макейла щедро, с заметным удовольствием нанесла специальную белую пену из баллончика, имитирующую снег, заодно покрыв этим “снегом” венок на входной двери и кусты перед домом, хоть так частично воплотив всеамериканскую мечту о “White Christmas”.*

Оля исправно посещала школьный волонтёрский клуб вместе с Джуди, поэтому в один из предпраздничных вечеров их отправили в приют для бездомных: девушки раздавали рожденственское имбирное печенье, которое сами испекли накануне, горячий шоколад и дарили всем желающим собственноручно подписанные открытки.

В канун Рождества — Christmas Eve — миссис Сандерс потащила всю семью в церковь на мессу, где они послушали рождественские гимны и историю появления на свет младенца Христа. А вечером, наконец, все собрались за праздничным столом…

Он был накрыт ещё более торжественно, чем на День Благодарения: по случаю Рождества достали фарфоровый сервиз и серебряные приборы. Главным блюдом стала утка с яблоками. Оля приготовила “наполеон” и “оливье”, заменив колбасу кусочками варёной говядины, бабушка сделала свой фирменный крабовый паштет, а миссис Сандерс испекла пропитанный ромом и сиропом фруктовый кекс с орехами, сухофруктами и цукатами.