— Знаете, если здесь кое-что подправить, то можно выкрутиться.

— Подправить? Что?

— Нужно расширить зал за счет нижних кладовок, сделать основательный ремонт, поменять мебель и, главное, подумать над меню.

— Вот и я говорю, меню! — поддержал девушку Матье.

— Но батюшка никогда не даст мне денег, а это очень большие деньги, э… господин де Жано.

— Я могу дать вам денег.

— Вы хотите войти в долю?

— Да. Почему бы и нет?

— Боюсь, что батюшке это не понравится. Он меня побьет.

— Тогда какого черта? — разозлилась вдруг фехтовальщица. — И выходила бы замуж за этого Фофана! Или твой предел — этот низкий закопченный потолок? В конце концов, деньги вкладываю я, и ты при этом ничего не теряешь!

Шарлотта, решив, что хуже, чем есть, уже не будет, согласилась. Женька в этот же день нашла подрядчика, на которого указала Жильберта. Он подсчитал затраты. Фехтовальщица задумалась. «Я сама вылечу в трубу, если заплачу всю сумму. Нужен еще один компаньон». Девушка попросила подрядчика подождать пару дней, а на следующий день поделилась своими замыслами с де Сандом. Он посмеялся, потом подумал и сказал с какой-то странной улыбкой:

— Сегодня я устраиваю вечеринку. Если желаете, приходите. Там и поговорим. Согласны?

— Да, я приду.

Свой бой

На вечеринке, кроме фехтовальщицы, были — сам хозяин, его друг Франкон, Атенаис и еще две девушки из тех, за которыми плохо присматривают их мужья и отцы.

Программа развлечений состояла из ужина, карточных игр и танцев под лютню нанятого музыканта. Как юноша, Женька интересовала молодых женщин двояко, — с одной стороны они подсмеивались над ее костюмом, с другой хвалили внешние данные и упивались ее неопытностью. Одна из молодых дам даже погладила ей коленку под столом. Женьку сначала это смешило, а потом стало раздражать. Она отсела в сторону и принялась ждать, когда гости разойдутся, и можно будет поговорить с де Сандом о «Божьей птичке».

В какой-то момент накопившаяся за день усталость взяла свое, и девушку потянуло в дрему. Голоса и музыка становились все тише, словно ее в спущенной на воду шлюпке относило в сторону от веселого круизного лайнера. Через пару минут все звуки совершенно исчезли. Женька погрузилась в блаженное покачивание на равнодушных волнах тихого оздоровительного одиночества, но его вдруг грубо нарушили и смутили чьи-то настойчивые губы. Они бесцеремонно вторглись на заповедную территорию и теперь властно касались ее лица, а сильные мужские руки по-хозяйски гуляли по всему телу…

— Вы что?! — оттолкнула от себя де Санда фехтовальщица.

Она вскочила и оглянулась. В комнате, кроме них, никого не было.

— Не бойся! Все ушли наверх, — схватил девушку за руку Даниэль. — Франкону повезло. Сегодня все милашки его.

— Мне плевать, что все ушли! Отстаньте от меня, сударь!

— Может быть, мы все-таки прекратим эту игру, Жано?

— Какую игру? Отойдите!

— Останьтесь сегодня у меня.

— Что вы несете? Я пришла… я пришел говорить о «Божьей птичке»!

— Мы поговорим о ней завтра утром.

— Что?.. Тогда до завтра, сударь!

Женька надела шляпу и пошла к выходу.

— А если завтра я отчислю вас из школы, Жано? — спросил вслед де Санд.

— Отчисляйте, — обернулась девушка. — Я найду другую школу и другого учителя.

— Вас никто не возьмет, если я расскажу, что вы не юноша.

— Не возьмут? Если узнают, что я не юноша? — усмехнулась фехтовальщица.

Де Санд плюнул и махнул рукой.

— Ладно! Черт с вами! Занимайтесь!

— А «Божья птичка»?

— Со своей «Птичкой» возитесь сами! У меня нет лишних денег!

Женька поняла, что ничего не добьется, и поехала на квартиру. На улицах уже темнело, девушка была без слуги, но раздраженная циничным торгом с де Сандом, она не чувствовала страха. «Еще немного, и он бы начал шантажировать меня арестом за дело де Жуа!» — поморщилась фехтовальщица и презрительно сплюнула на дорогу. Почерпнув в этом презрении дополнительную силу, Женька была настроена воинственно, поэтому, когда в одном из темных переулков раздался резкий детский крик, она, не раздумывая поскакала на помощь.

Это было сделано вовремя — двое парней тащили в развалины упирающуюся девочку. Фехтовальщица спрыгнула с лошади, выхватила из ножен шпагу и решительно вонзила ее в первого попавшегося бандита, потом бросилась на второго, но получила сильный удар по лицу и отлетела в сторону. Это ее не остановило, и девушка снова приняла воинственную позу. Парень не стал продолжать драку, бросил девочку и скрылся в развалинах.

На шум выбежали люди. Это были жители улицы Вольных каменщиков. Все произошло неподалеку от дома Жильберты.

— Что случилось? Кто тут?

— Ой, смотрите, это Жули, старой Аньес внучка!

— Она убита?

— Нет, шевелится. Вставай, Жули!

Девочка была жива, смотрела испуганно, но не плакала.

— А это кто?

— Какой-то мертвяк лежит… Позовите стражу!

— Сударь, это вы его? Дайте страже пистоль, а то они еще дело на вас заведут.

Женька смотрела то на девочку, то на шпагу в своей руке, то на окружающих и не совсем понимала, что произошло.

— Ты чего гуляешь так поздно? — спросила она девочку.

— Бабушка больна. Я за пилюлями ходила.

Подошли стражники. Женька сунула им монету, чтобы они не открывали дело, и те утащили мертвое тело убитого бродяги с собой. Все утихло, девочка убежала домой, жители разошлись, а фехтовальщица вернулась на квартиру.

— Повезло девчонке, — сказала, покачав головой, Жильберта. — Если б не вы, не дождалась бы ее сегодня старая Аньес.

Аньес жила в конце улицы и занималась перешиванием старой одежды на заказ. Помимо одежды она изготовляла из лоскутов дешевых кукол, которыми торговала вразнос сначала ее дочь, а когда она умерла от туберкулеза, то внучка. И бабка, и дочь были не замужем и вызывали среди добропорядочных хозяек известное снисходительное презрение.

— Вот только внешность вам из-за этой девчонки подпортили, господин, — посочувствовала Жильберта. — Нужно будет компресс наложить. Сейчас я приготовлю.

Но компресс, конечно, не мог сразу устранить последствия вечерней стычки, поэтому явившись утром на фехтовальную площадку с багровой ссадиной на лице, Женька вызвала не только очередные насмешки де Зенкура, но и оказалась под прицелом всеобщего внимания, что подвинуло того на новую волну язвительности и раздражения.

— Вы что, подрались с мастеровыми, господин де Жано? Ведь, судя по вашему костюму, они могли принять вас за своего, — усмехнулся он.

— Это были бандиты. Они напали на дочку кукольницы.

— Скажите! На дочку кукольницы! — продолжал посмеиваться де Зенкур.

— Ну и как? Вы задали им трепку? — спросил де Бра.

— Одного я достал шпагой, а другого не успел. Он раньше съездил мне по лицу. Хорошо еще, что нос не сломал.

— Как достали? Убили, что ли? — повернулся де Фрюке.

— Да, я был не в настроении.

— Тьфу, а я-то думал, это дуэль, а здесь какие-то бродяги! — попытался принизить значимость ее поступка де Зенкур, но ничего не добился.

Фехтовальщики в большинстве своем одобрили такое поведение, и Жанен де Жано стал вызвать среди остальных уже не только заинтересованность, но и уважение. Де Санд тоже сначала посмеялся над переменой во внешности своего неуступчивого ученика, но потом посоветовал девушке быть осторожней.

— Полегче, сударыня. Вам мало графа де Жуа? — сказал он наедине.

— Это вас не касается, сударь.

— Касается, раз вы здесь. Наверняка, вы задумали проучить кого-то. Так?

— Возможно, и что с того?

— Ничего. Сюда многие приходят за этим. Кого-то предали, кому-то изменили, кому-то не досталось наследства… Что было у вас с вашим обидчиком?

— Так… разговор в библиотеке.

— Ну что ж… это ваше дело. Я, в общем, рад, что вас не тошнит при виде крови.

— Меня тошнит от тех, у кого она паршивая.