— Конечно. Она всегда укажет вам п-потайную дверь.

— Куда?

— В темноту.

— Интересная… история. Вы тоже поразили меня.

Король слегка порозовел и снова шмыгнул носом.

— Надеюсь, что вы г-говорите это не с целью…

— Не с целью, ваше величество. Я всегда была честна с вами.

— Да, я заметил. Т-такую роскошь, особенно при дворе, может позволить себе не каждый. Вы меня ошеломляете и п-пользуетесь этим в своих интересах, но смотрите, настанет день, когда я п-приду в себя и уже ничем не смогу вам помочь.

— Почему?

— Потому что я король, я не свободен и когда-нибудь ради устойчивости в своем доме буду вынужден п-поступить вопреки своим человеческим чувствам.

— То есть… вы сейчас не арестуете меня, ваше величество?

— Не арестую, пока вы живете под именем Жанена де Жано. П-проводите меня к экипажу, господин де Санд.

— А рота, государь? — спросила фехтовальщица.

— Что «рота»? — не понял король.

— Я могу быть туда зачислена? Ведь капитан де Монтале сказал…

— Интересно, господин де Жано, есть ли предел у вашей наглости?

— Есть, государь. Он рядом с пределом вашего великодушия.

— Не торопитесь. Я, конечно, п-подумаю о вашей судьбе, — кивнул Людовик. — Ведь вы… вы расстались с Генрихом де Шале?

— Да, ваше величество.

Король почему-то смутился, будто задал неприличный вопрос, сделал неопределенное движение рукой и добавил:

— Тогда мое п-предложение о вашем браке с Люсьеном де Боном остается в силе.

Вызов

После отъезда короля Франкон предложил выпить за победу Жанны де Бежар, но вернувшийся де Санд скептически поморщился и потер шею, будто только что избежал какой-то казни.

— Это еще не победа, Ален, — сказал он. — Жанна де Бежар всего лишь выбила у короля оружие.

Женька была согласна с де Сандом, но скулы ее рдели розовым. Да, она выиграла не бой, а раунд, но в данных обстоятельствах и это было уже много. Одно только портило ей праздник — холодный взгляд де Белара, который она чувствовала на себе даже сейчас. «Нужно все-таки встретиться и поговорить с ним» — подумала она.

— А что там его величество говорил о де Боне? — спросил де Санд.

— Он хочет выдать меня за него замуж.

— Почему же вы не соглашаетесь?

— Тогда мне нельзя будет носить мужскую одежду и фехтовать.

Де Санд засмеялся и обнял фехтовальщицу. В объятии была не страсть, а радость некой общности, подогретой схлынувшим напряжением, поэтому девушка не отстранялась.

— С чего это король решил устроить ваше будущее? — спросил Даниэль.

— Он решил устроить свое будущее и хочет, чтобы я окончательно бросила его фаворита.

— Здесь я ним согласен, но только не путем свадьбы с Люсьеном де Боном! Оставайтесь обедать у меня, Жано. Франкон прав! Нужно все-таки выпить за ваш поединок!

Женька осталась. Обед вышел шумным, с обсуждением показательных боев и спорами по поводу новшеств в разминке, которые она в нее внесла.

После обеда девушка поехала на квартиру, где сначала зашила штанину, порванную шпагой короля, затем отсчитала половину от оставшихся денег и, сложив их в отдельный мешочек, направилась в Лувр. Она решила не оттягивать неприятное решение поговорить с де Беларом. Впрочем, неприятным здесь была только тема будущего разговора, самого мушкетера Женьке видеть хотелось.

У входа в Лувр ее встретил пост де Бронте. Фехтовальщица поглубже натянула шляпу на голову и спросила о де Беларе.

— Да, господин де Белар еще на дежурстве, сударь, но я не могу отвлекать его попусту. Он у покоев короля.

— Мне нужно отдать долг.

— Хм, сдается, что я где-то уже видел вас, юноша! — прищурился де Бронте.

— Вам показалось.

— Нет-нет, я давно здесь служу, и у меня очень зоркий глаз! Ну-ка, говорите, а то я не пропущу вас в Лувр!

— Вы, может быть, видели мою сестру? Она приезжала как-то, чтобы поставить печать у королевского секретаря. Мы с ней близнецы.

— Верно! Та самая шустрая крошка! И где же теперь эта чудо-малышка, сударь?

— Не знаю. Говорят, она уехала из Парижа.

— Жаль-жаль! Такие надежды подавала! Встретите ее, передайте, что бравый де Бронте разочарован! Идите в галерею и подождите, юноша, — пропустил девушку офицер и махнул одному из солдат, — Сходите за господином де Беларом, Феликс!

Фехтовальщица прошла в галерею и встала у окна. Ждать пришлось недолго, но эти несколько минут ожидания измучили ее так, как не мог измучить самый тяжелый урок в школе де Санда.

Вскоре де Белар появился на лестнице, спокойно спустился по ней вслед за нарочным и подошел к девушке с тем же отчужденным выражением лица, что было у него на показательном уроке.

— О каком долге идет речь, господин де Жано? — холодно спросил он.

— Я… может быть… вам нужны деньги, сударь?

— Это грязные деньги, господин де Жано.

— Подождите, не говорите так… Давайте отойдем в сторону.

Они отошли подальше от дверей, чтобы их не слышала дворцовая охрана, и Женька продолжила:

— Я поступила так, потому что мне было нужно… У меня есть очень важные дела…

— Эти дела не будут удачны.

— Но вы тоже почему-то не уничтожили дневник, Кристоф.

— Я проявил слабость и оставил его только как щит, но теперь жалею об этом.

— А вы знаете, что король разрешил мне жить в Париже под именем Жанена де Жано?

— Живите, раз вы так решили, но помните, что в королевской полиции продолжает служить Альфред Марини, а у него, говорят, хорошая память на лица.

— Кристоф… — попыталась взять мушкетера за руку фехтовальщица.

— Не нужно, — отвел ее руку де Белар. — И прощайте. Мне необходимо вернуться на пост.

— Вы не хотите меня видеть?

— Не хочу, — сказал королевский мушкетер и ушел.

Женька предполагала такой исход, но не ожидала, что ей будет настолько больно. Наклонив голову, чтобы луврский пост не заметил ее повлажневших глаз, она выскочила на улицу и, одним махом оседлав Саломею, поскакала на квартиру. Там она, совершенно как девчонка проревелась в подушку, а в воскресенье, ополоснувшись холодной водой, снова вернулась в дом де Санда, чтобы поговорить с ним о деле д’Ольсино.

Де Санд был рад ее приезду и опять приобнял за плечи, но на этот раз девушка отстранилась.

— Я приехала по делу, сударь.

— По делу?

— По моему делу.

— Ах, вот что! Тогда пойдемте в кабинет. Там нам никто не помешает.

В кабинете де Санд обычно уединялся с управляющим, когда решал вопросы, касающиеся школы. Тяжелые двери здесь прикрывались плотно, и можно было беседовать, не опасаясь чужих глаз и ушей.

— Вы хотите говорить о человеке, с которым у вас какие-то счеты? — спросил фехтовальщик, когда он и Женька остались одни.

— Да.

— Его имя.

— Граф д’Ольсино.

— Однако-о, — протянул де Санд. — Сторонник де Неверов и брат епископа из Реймса… Вы решительно настроены с ним драться?

— Решительно.

— Чем граф вас обидел?

— Он обидел не меня… Я расскажу, но потом… если останусь жива.

— Попробуйте только не остаться!

Даниэль достал из бюро лист бумаги, и они стали составлять вызов. Место было выбрано сразу — павильон де Жанси в Булонском лесу.

— Дом этот давно пустует. Хозяин его когда-то убил свою жену и сам после этого повесился. Никто толком не знает, как было дело. Теперь павильон принадлежит короне. Уголок глухой, рядом пруд. Туда редко заглядывает полиция.

— Почему?

— Место далекое, а может, побаиваются призрака бедного де Жанси. Говорят, его видели в окне.

— Вы тоже в него верите?

— Я? Бог с вами, Жано! — расхохотался Даниэль. — Этот призрак, скорее всего очередной луврский бездельник, справляющий там свою любовную нужду! Я слышал, они втихую покупают ключи от дома у Хранителя королевского имущества.

Когда место было выбрано, назначили время — шесть утра.