Пожала плечами и потянула за рычаг, но тут же отдернула руку. Меня внезапно прошиб ледяной пот, а сердце заколотилось часто-часто, как у убийцы за секунду до преступления. Вновь положила дрожащую руку на рычаг и вновь отдернула.
Я не могла остановить ход часов! Шестое чувство вопило, что, сделав это, я совершу нечто непоправимое и ужасное.
Да что за глупости! Уж не россказни ли госпожи Шварц на меня так подействовали? Я помотала головой, собираясь сделать третью попытку, но снаружи глухо позвал голос полковника:
— Майя, вы там?
Радуясь отсрочке, я спустилась по лесенке и вынырнула на белый свет. Полковник стоял, сцепив за спиной руки и задрав голову, и разглядывал циферблат.
Когда я появилась, он наморщил лоб и оглядел меня с глубоким изумлением.
— Не ожидал увидеть вас в столь эксцентричном наряде, — он цокнул языком, его стальные глаза стали острыми и внимательными. — Забавный у вас вид.
Я внутренне поежилась, испытывая некоторую неловкость. Наверное, «забавный» значит «ужасный» — мой лоб блестит от пота, одежда перепачкана пылью и маслом, из-под косынки торчат пряди волос…
— Ваша матушка уверяет, что в похожей одежде ходил тот пропавший мальчишка, Гансель. Она рассказала, как вы однажды побили его в детстве за проделки.
Показалось, или полковник слегка изменился в лице?
— Вот как? Не помню. Чем вы сейчас занимались? Решали проблему с этим дьявольским боем?
— Решала и решила. Ваша милость, звонить часы больше не будут, обещаю. Но остановить их ход я не могу, — призналась я, сняла косынку и вытерла лицо.
— Значит, придется мне реже бывать в этом зале, — сказал полковник сухо.
Неприятно разочаровывать его, но иначе поступить было невозможно. С этими часами определенно связана некая тайна. Мой дар пытался дать мне подсказку, но понять я ее не могла. Может, ответ придет, если выполню поручение Кланца и разыщу те недостающие чертежи…
— Как идут ваши дела? — спросил полковник. Он продолжал рассматривать меня в упор, пристальным немигающим взглядом, но при этом как будто меня не видел.
— Хорошо идут, — ответила я скромно.
Пусть не думает, что я выпрашиваю похвалу. Хотя я ее заслужила. Две недели я хлопотала, не давая себе отдыха. Распоряжалась, вела переговоры, проглядывала счета, ругалась, проверяла выполненное и сама не боялась замарать руки… Результат был неплох. Жилая часть уже не вызывала желания бежать из баронского дома, сверкая пятками. И каждую минуту, где бы я не находилась — в холле, в коридоре, в библиотеке — я ждала, что появится хозяин замка, и скажет что-то приятное и отметит мои усилия.
Но этого не произошло ни разу. Наместник был чрезвычайно занят делами округа, вдобавок ему пришлось сесть в кресло судьи. Кого-то он судил, кого-то наказывал, выводил мошенников на чистую воду…
В Ольденбург я не наведывалась, со мной наместник дела не обсуждал, но новости доходили через слуг.
Местному зажиточному фермеру пришлось расстаться с наделом, который он втихую присвоил лет двадцать назад. Племянник бургомистра выплатил огромный штраф за уклонение от призыва на сборы запаса. Банда черных лесорубов угодила в кутузку, к ним скоро должен был присоединиться окружной писарь, который за взятку пускал в архив кого попало…
Теперь мне было сложно занять чью-то сторону в противостоянии наместника и моих земляков. Я знала, что ими двигало, и могла назвать обстоятельства, смягчающие их вину в моих глазах. Но Железный Полковник отмахнулся бы от моих доводов.
Время от времени колола неприятная мысль: помогает ли наместнику ростовщик Лео? Принял ли Август его предложение? Лео ни разу не являлся в замок, и я говорила себе, что Август, конечно же, слушать доносчика не станет. Расспрашивать его не хотелось; я опасалась новой размолвки. Да и случай поговорить не подворачивался…
Август возвращался поздно, очень усталый и сумрачный. Перемолвиться с ним удавалось редко, и все чаще мне казалось, что он избегает меня намеренно.
«Что же такое? — думала я с досадой. — Стараюсь, из кожи вон лезу, а он не встречается со мной лишний раз, уклоняется от разговоров… Всучил связку ключей — как откупился. Можно подумать, ему неприятно меня видеть!»
От этой мысли разгоралась обида. Я вела с Августом бесконечные мысленные споры, которые заканчивались ничем. Потому что было непонятно, о чем спорить, и вообще — не придумала ли я тот интерес и то влечение, которые, как казалось, испытывал ко мне наместник.
— Вам нужна помощь? — я вздрогнула, когда его голос вторгся в мои мысли.
— Нет, — ответила я гордо, хотя помощь бы тоже не помешала. — Обещаю, ваша милость, что все будет хорошо и вы останетесь довольны.
— Благодарю вас, — он кивнул, не глядя на меня, сделал шаг, встал у корпуса часов вплотную, а затем положил ладонь на лакированное дерево и прикрыл глаза, словно сосредоточенно прислушиваясь к вибрациям скрытого механизма или проверяя его ход. Я удивленно подняла брови. Что он делает?
Столь же внезапно он убрал ладонь, повернулся и пошел прочь, более не сказав ни слова.
Когда до приема осталась неделя, барон вернулся в замок с княжеской парой, а через полчаса служанка принесла от хозяина просьбу явиться в гостиную.
Встречаться с Кларой фон Шваленберг и ее супругом Рутардом не хотелось, но отказаться было нельзя.
Во время путешествия в столицу в одной карете княгиня относилась ко мне с вежливым холодком. Стоило мне войти в гостиную и поздороваться, как стало ясно, что ничего не изменилось.
Клара фон Шваленберг строго кивнула аккуратно причесанной головой. В черных волосах радужно блеснули капли бриллиантов. Княгиня не отличалась высоким ростом, и была старше меня лишь на год-два. В пылу разговора она делала изящные жесты округлыми белыми руками, ее соболиные брови выразительно двигались. Голос у нее был густой, властный, а когда она говорила, ее верхняя губа с едва заметными усиками приподнималась и обнажала ровные жемчужные зубы.
Князь смотрел на супругу с обожанием и покорно исполнял все ее прихоти.
Княгиня выслушала доклад о том, как идет подготовка к приему, скупо похвалила, дала указания, как расселять гостей по спальням и какие комнаты отводить их слугам. Вручила меню на те недели, пока гости будут в замке. Пообещала прислать опытных слуг и своего мажордома, чтобы он послужил лицом дома.
— Тогда вам, милочка, станет попроще, — пообещала она.
Потом она принялась увлеченно обсуждать с полковником детали приема. Слушал он терпеливо, в нужных местах кивал, хотя было ясно, что мысли его бродят где-то далеко. После тяжелого дня он бы с большим удовольствием устроился в кресле с бокалом вина под рукой.
Стало интересно: Железный Полковник всегда так терпелив с женщинами? Или только с высокородными? Со мной он, бывало, частенько выходил из себя. Однако старался быстро обуздать свой гнев, голоса не повышал. Впрочем, его спокойный, ледяной тон бывал страшнее крика.
— Дорогой Август, вы будете довольны, — говорила тем временем Клара, игриво похлопывая по его рукаву кончиком веера. — Карина Кальбек — дочь Ройтлингера — моя подруга. Лучшая кандидатура! Дважды вдова, но молода, прекрасна, умна! Жаждет познакомиться с вами. Я намерена представить ее вам в лучшем свете.
Полковник вежливо склонил голову.
— Бианку фон Гесс я лично не встречала, но много о ней наслышана, — продолжала княгиня. — Говорят, красивее девушки не сыскать. Хрупкая блондинка. Вы будете чудесно смотреться вместе. Такой выразительный контраст… красивая выйдет пара! Вы — высокий, сильный. Она — хрупкая, нежная. Конечно, — княгиня стыдливо улыбнулась и понизила голос, — жаль, что девочка сглупила и попала в ту… неловкую ситуацию. Но кто из нас не совершал глупости в молодости! Бианка раскаивается и признает, что тот ее художник, с которым она бежала — негодяй. Хорошо, что вы, Август, лишены предрассудков! С вами Бианка будет как за каменной стеной и узнает, что не все мужчины — подлецы.
