Дети убежали вслед за горничной. А Джейс вздохнула и взяла в руки чашку.

— Э, нет, так не пойдет, — Марк сам лично придвинул к ней масленку и вазочку с апельсиновым джемом. — Давай, Джейс, все, до последней крошки.

Регина, попытавшись скрыть довольную улыбку, встала из-за стола, сообщив этим двух, хотя была уверена, что они и не слышат её, что пойдет одеваться, и попросит Роса отвезти её в Центр. А Марк, поставив локти на стол и переплетя пальцы, положил на них подбородок и кивнул в сторону тарелки с грейпфрутом:

— Джейс, теряем время.

Она вонзила ложечку в сочную мякоть, даря сидящему напротив мужчине такой взгляд, который легко мог бы растопить все льды Арктики и Антарктиды вместе взятые. Да не просто растопить, а устроить там настоящий пожар, ничуть не хуже того пекла, что ждало бы его в аду. Да будь ты трижды неладен, Марк Эриксон. Джейс провернула ложечкой внутри цитруса, представляя себе, что вот так она сейчас вонзила бы эту самую ложку в него. Ты и все перепады твоего настроения!

Они вернулись с прогулки уже ближе к ужину. Довольные и счастливые. Ну, по крайней мере, дети. Габриэль ни на шаг не отходила от Марка, А Николас от Джейсон. Он держал её за руку и все время повторял:

— Ну, правда же, здорово! правда?

— Правда!

И Джейс понимала, что за этим «здорово» скрывается. Нику нравилось, что они гуляли все вместе, что катались на катамаране и сумели достаточно близко подобраться к белым длинношеем красавцам, а один лебедь даже осмелился подплыть к ним так, что не побоялся взять горбушку из рук Джейсон. Ники нравилось, что они обедали в маленьком уличном ресторанчике, и он, и Бри сами делали заказ, выбрав из меню то, что хотели. И то, как Марк посмотрел на него, как на совсем взрослого, и сказал, что сначала выбор должны сделать дамы, а уже потом они. Ему нравилось «ухаживать» за мамой: отодвинуть ей стул, подать салфетку, и получать широкую одобрительную улыбку отца. И его тихую похвалу, от которой за спиной вырастали крылья. «Молодец, мальчишка! Ты растешь настоящим мужчиной».

— А я? — синие глаза Габриэль распахнулись и с любопытством уставились на него. — Кем расту я?

— Ты? — Марк не задумался ни на минуту. — Принцессой. Моей принцессой.

Какая роль отводилась во всем этом Джейс, для неё оставалось загадкой.

А Марк украдкой наблюдал за ней во время всей прогулки. За тем, как она ведет себя с детьми. Как дети ведут себя с ней. Она ни разу не повысила на них голос. Если Ники у неё что-то спрашивал, отвечала тихо и спокойно. И замечания делала так же. Один раз, и это очень удивило и позабавило его, когда Габриэль расшалилась не на шутку. Но Джейс было достаточно одного покашливания, при этом, она даже не смотрела в сторону дочери, но глаза маленькой шалуньи замерли, а потом забегали из стороны в сторону, пытаясь найти маму. И все, егоза притихла. Он поймал себя на мысли, что не смог бы так. Что на «хочу» дочери, не подумал бы ответить ей отказом. И вовсе не потому, что он хотел досадить Джейс, показывая, что может делать для детей все, что сочтет нужным, а потому, что хитрый прищур маленьких глаз пробирался в самое сердце. Но покашливание, явно адресованное и ему, остановило его.

Два воробья уснули, едва их розовые после душа щечки, коснулись подушки. Им даже не пришлось сегодня рассказывать сказку.

Марк осторожно прикрыл дверь импровизированной детской и повернулся к Джейс. Между ними повисла неловкая пауза: он не знал, что сказать, а она нерешительно топталась на месте.

— Устала? — Джейс, молча, кивнула. — Тогда, ты… а я немного поработаю, у отца в кабинете…

— Спокойной ночи, — она развернулась и взялась за ручку двери, что была как раз напротив комнаты, где спали дети.

Джейс прислонилась спиной к закрытой двери и выдохнула: наконец-то этот длинный день закончился, и она смогла добраться до своей комнаты. Хотя, как до своей? Когда она спросила у Амалии, где её вещи, то услышала в ответ:

— В комнате мистера Эриксона.

— Да? — ничего глупее она ответить на тот момент не могла.

— Да, мисс. Он сам сказал мне отнести их в его спальню.

— А… спасибо.

А что ей ответить?

— Я разобрала вашу сумку. Ваши вещи во втором ящике комода. А платья в гардеробной.

— Спасибо, но не стоило. Я могла бы и сама. — Было как-то не очень приятно, что кто-то посторонний рылся в её вещах.

— Это моя робота, мисс Монро.

Амалия мило улыбнулась, слишком мило, как показалось Джейс, и ушла.

И вот она стояла в комнате Марка, которую по всей вероятности, он решил уступить ей. Ладно, черт с ним, с его играми, она слишком устала, чтобы думать об этом сегодня. Сначала душ.

Она и в самом деле нашла вещи в том отделении комода, на которое ей указала Амалия. Все они были разложенными аккуратными ровными стопочками. Джейс выудила свою пижаму, короткие хлопковые шортики и топ без рукавов, кинула на оттоманку трикотажный халатик, который надевала по утрам, и отправилась в ванную.

Ей не показалось странным, что её тубы и баночки с косметикой соседствуют на полке с шампунем и одеколоном Марка. Что в стаканчике стоят две зубные щетки, только одна из которых принадлежит ей. Усталость брала свое. Поэтому, она просто стояла под сильным каскадом теплой воды и наслаждалась тем, как водный поток массирует напряженные мышцы, помогая им расслабиться. Ей казалось, что она могла простоять вот так час, а то и больше. Но тогда она может здесь уснуть, свернуться на кафельном полу клубочком и отключиться.

Джейс вышла из душа, обмотав полотенце вокруг тела и подгибая один уголок за ткань на груди, нашла на тумбе свою массажную щетку и, прежде чем почистить зубы, расчесала волосы и заплела их в две свободные косички.

Вернувшись в спальню, она стала разбирать кровать. Аккуратно сворачивала покрывало и улыбнулась, вспоминая, как пришла сюда, к Марку, после потрясающей ванны, что она впервые принимала за свою жизнь. С ароматной пеной, такой густой, что играясь, пробовала класть на неё разные предметы, как-то шампунь или крем, и, смеясь, смотрела, как мыльные пузырьки медленно поглощают их. Тогда она была такой девчонкой. Наивной и беззаботной. Потому что, как можно еще было объяснить то, что ей пришло в голову, остаться спать в этой комнате с Марком? Пусть на самом краешке, на полу, но рядом с ним. Этот дом тогда пугал её.

Он пугал и сейчас.

Ей казалось, с того дня прошла целая вечность. Что все это было не с ней. Тогда жизнь и в самом деле казалось сказкой, где был дворец, в котором жил прекрасный принц. Её принц. Она влюбилась в Марка не сразу. Когда он первый раз приехал в Долину, к ней, и повез на пляж, он жутко её раздражал. Папенькин сынок! Богатенький пижон, которому все блага мира достались на золотой тарелочке, а он этого не ценит. «А ты? Что в этой жизни сделал ты? Сам?»

И когда он вызвался поехать с ней к торговому центру, чтобы раздавать там флаеры, она думала, что он блефует. Не выдержит и пяти минут. Да, она хотела посмеяться над ним. Но Марк выдержал. И вот тогда, пожалуй, она впервые посмотрела на него как-то иначе. Он бы мог заработать куда как больше и раздать и те проспекты, что были у него и еще кучу других. Но он помогал ей. Так искренне. И это был её первый такой большой заработок. Что-то около семидесяти долларов за два часа работы! Она летом в магазинчике зарабатывала меньше!

А потом был тот Рождественский прием… Ей так хотелось быть рядом с Марком каждую минуту, потому что так она чувствовала себя увереннее на этом празднике жизни, где она была чужой. Но он избегал её. А потом пригласил на танец.

Сколько раз она наступила ему на ноги? Она не помнит. Но эти слова Марка: «Танцы в крови у всех девчонок. Расслабься. Доверься музыке. И мне». И она доверилась. Плыла по лунной реке под голос Элвиса, и все получалось само собой, в умелых, уверенных и надежных руках Марка. И тот поцелуй, первый поцелуй… Все это было так… правильно, красиво. Но так пугающе. Она хотела продолжения, но боялась его. Боялась потерять то волшебное чувство, что крылышками маленьких бабочек трепетало в груди. Боялась, что он подумает, что раз она так легко уступила, то он потеряет к ней уважение. И вот и ляпнула…