Марк взял в ладони её груди, снизу, ощущая их тяжесть и тепло, и провел подушечками больших пальцев сначала по узорной границе бюстгальтера, задевая темно-розовые ореолы сосков. Джейс вздрогнула и шумно выпустила воздух из легких.

— Я никогда не устану любоваться тобой, Джейс. Я не могу этого объяснить, не могу понять… но я скучаю каждую минуту, что провожу без тебя. Мне никогда не насытиться тобой. Ты мое самое любимое, самое изысканное лакомство…

Он наклонился и стал оставлять мокрую дорожку поцелуев на границе белой ткани и загорелой кожи. Положил руки между лопаток Джейс, сильнее прижимая её к себе, так, что она выгибала спину, отчего её грудь приподнималась еще выше. Ему нравилось чувствовать губами тепло солнца на её коже. Вдыхать её, впитывать, наслаждаться…

Джейс таяла. И боялась, что её и без того слабые колени подогнутся, и она упадет. Ей надо было держаться хоть за что-то, но со связанными за спиной руками сделать это было невозможно. И она хотела касаться его. Пропустить шелк волос сквозь пальцы; ощутить под руками силу его мускулов; да просто держаться за него и знать, что ты в сильных, надежных руках.

Она пыталась освободить запястья из узла галстука, но так, чтобы Марк не заметил этого. Как, черт возьми, ему удалось затянуть этот узел? И почувствовала его улыбку на своих губах:

— Джейс, что ты делаешь?

— Я… я хочу… — Она прерывисто дышала, полная желания, и бессильная, от невозможности осуществить его так, как она хочет. — Развяжи меня, я хочу трогать тебя.

— Нет, — эта его усмешка обжигала её губы. — Лучше скажи мне, где эта чертова пуговица на этой чертовой юбке? Или, как она там снимается?

— Развяжи, и я скажу.

Джейс едва не хныкала. Она извивалась всем телом, но, чем сильнее были попытки освободиться, тем острее она ощущала, как Марк, буквально, вдавливает её в свое тело. Обнаженным телом она чувствовала каждую маленькую пуговку на его рубашке.

— Я справлюсь сам.

Мгновение, и Джейс охнула, когда легкая ткань юбки, скользя по её ногам, упала на пол. Марк легко приподнял её, оставляя светлую материю валяться на полу, и понес к креслу, что стояло в дальнем углу кабинета, у панорамного окна. Поставил Джейс ногами на кожаное сиденье и отошел на шаг назад, медленно, одну за другой, глядя Джейс прямо в глаза, расстегивая пуговицы свой рубашки.

— Боже, детка, какая же ты… невероятная! — Он не спеша снимал рубашку и видел, как Джейс прикусила губу и прислонилась попкой к высокой спинке кресла. Надо не забыть снять с неё босоножки, она, явно, боится упасть. Он расстегнул пряжку ремня и ослабил пуговицу на поясе брюк. — Когда-нибудь, я вот так свяжу тебя в нашей спальне. И буду делать с тобой все, что захочу. — Он приблизился к ней, и видел, как распахнулись испуганные синие глаза. Прижался губами к её животу, пальцами проникая за белые кружева на упругой попке, и шептал, нежно целуя, — И тебе понравится. Ты будешь стонать, умолять… а я буду любить тебя, так медленно и долго, как только сумею.

Она и сейчас была готова, и стонать, и умолять. Потому что, его губ и рук на животе, на кружевном треугольнике ткани было мало. Ей хотелось ощущать его, всего, в себе…

— Марк, ну, пожалуйста… — она втягивала живот и задерживала дыхание.

— Что, пожалуйста, детка? — А он целовал самый низ её живота и бедра, по границе почти прозрачной ткани.

— Я хочу…

— Что, малышка?

— Я хочу тебя… ну же…

— Еще не время…

Как и когда она оказалась развернутой спиной к нему? Стоя на коленях, на сиденье кресла, и прижимаясь грудью к высокой кожаной спинке? Джейс не знала ответов ни на один из этих вопросов. Её мозг отказывался думать, подчиняясь телу, которое пылало внутри и, словно сливочное мороженое на солнце, таяло. Она знала, что Марк наклонился и оставлял поцелуи на её спине, лаская одновременно груди и живот. А вот её руки сейчас оказались как раз около его выпирающей ширинки.

— Ты… — Марк застонал, когда тоненькие пальчики коснулись его разгорячено члена, — Ты маленькая колдунья, ты знала об этом? — Джейс хихикнула и покрутила попкой у него под носом. — Но ты моя маленькая колдунья…

Галстук, шелковой змейкой, скользнул на пол, но Джейс не спешила убирать свои руки, наоборот, немного сильнее сжала их. Закрыла глаза и полностью отдалась своим чувствам и ощущениям, расслабляясь, и позволяя Марку полностью подчинить себе не только её разум, но и тело…

Марк обнимал Джейс, так доверчиво прильнувшую к нему. Они растворялись друг в друге после полного любовного безумства, что еще несколько минут назад творилось здесь, в кабинете его отца. Как они умудрились вдвоем расположиться, причем, весьма удобно, в этом кресле, для него оставалось загадкой. Но Марк сидел, точнее, почти лежал, свесив ноги с подлокотника. А Джейс лежала на нем. Или сидела? Это было не так важно. Важным было то, какой расслабленной и тихой она была. Он осторожно поддел чашечку её бюстгальтера и стал нежно ласкать её грудь. И был уверен, что Джейс, так же как и он сам, смотрит в окно, на панораму города, задумчивым взглядом.

Это было безумие. Сумасшествие. Но то, что было здесь, с ними… Они, как будто, были одни во всей Вселенной, на почти что последнем этаже небоскреба. Ни его родителей, ни детей, ни всех тех служащих, что работали за стеной кабинета.

Дома все было не так. Всегда что-то сдерживало. И его самого, и Джейс. Какая-то скованность. Как будто, дверь в их спальню в любой момент могла открыться и дети, или его родители, возникли бы на пороге, разрушая сказочной мир, в котором ему так хотелось побыть только вдвоем с Джейс. Она раскрывалась, просыпалась и расцветала в своей сексуальности. И какая-то непонятная гордость от того, что он был тому причиной, что он один делает её такой: скромной школьницей и дикой кошкой одновременно, заставляло его рот растягиваться в широченной довольной улыбке.

— И что это значит?

Джейс не повернулась к нему. Но Марк был поражен, насколько тонко и остро она чувствует его самого.

— Ничего. — Его улыбка стала еще шире. Того и гляди, он усмехнулся сам на себя, а его довольная рожа треснет по швам.

— Марк!

Он охнул и согнулся от несильного толчка локтем в живот.

— Ну, ладно! Я в предвкушении. — Её лицо повернулась к нему, и брови, приподнятые домиком, требовали пояснений. — Прикинь, я женюсь на самой страстной, самой неуправляемой, самой сексуальной, самой красивой, самой… невыдержанной девчонке в мире! Я чувствую себя везунчиком и счастливчиком. Словно, сорвал джек-пот в национальной лотерее. Мир теряет тебя, детка! — он обнял её чуть сильнее и наклонился, чтобы поцеловать в кончик носа. — Ты моя собственность!

Возмущенный взгляд сменился смущенным. Она прикусила губу и огляделась по сторонам, как будто только сейчас понимая, где они находятся. Страсть, вожделение, да и сам Марк настолько захватили её, что она… Господи, что она вытворяла? И, как громко?.. яркий румянец стал заливать её щеки. А вот Марк сидел, смотрел на неё, немного прищурившись, и все так же сиял, как новенький доллар.

— Матерь Божья! — Джейс попыталась выпрямиться и привести себя в порядок. Хотя, что приводить? Один лифчик, что она так и не сняла? Точнее, Марк не снял. — Мы же… Мы на твоей работе! И… о, господи! — она Закрыла лицо ладонями.

Громкий хохот заставил её приоткрыть один глаз:

— Дуреха! Это было… так! Нереально! Фантастически! Ты! Та такая! Джейс, клянусь, я не выпущу тебя из спальни!.. Ну, признайся, что сама повторила бы все это!

— Я и не говорю, что это… Это было так! — она прижалась щекой к его груди. — А так может быть на самом деле, да?

— Так должно быть! И так будет! — Марк сумел развернуть её так, что Джейс, словно в колыбели, лежала в кольце его рук. — И я докажу это тебе…

Он наклонился, чтобы начать целовать её, но мельком взглянул на часы, что висели над дверью кабинета, и чертыхнулся:

— Твою мать! Мы рискуем опоздать! Вставай, Джейс! Все придется отложить. — Он поставил её на ноги, встал сам и, взяв за руку, повел за собой. — Нам надо поторопиться.