Мадам де Монтрей, по собственной оценке Сада, оказала на его жизнь решительное и зловещее влияние. В глазах света она в избытке обладала тем, что ее зять называл очарованием, способным привлечь внимание самого дьявола. Физически привлекательная, мадам де Монтрей, к тому же, находилась еще в полном расцвете сил, напоминанием о чем служил трехлетний ребенок. Несмотря на враждебность, которую испытывал к ней Сад, в описании его друга мадемуазель де Руссе, она предстает как живая и соблазнительная женщина. Мать невесты выглядела миниатюрной, остроумной, энергичной и произвела на графа де Сада впечатление исключительно приятной собеседницы. Она разделяла любовь Сада к любительскому театру, и в доме ее брата в апреле 1764 года принимала участие

в двух пьесах, где вместе с ней играли Сад и Рене-Пелажи. Де Монтрей была начисто лишена обыденности и старомодности. Но для Сада было бы лучше, если бы дела обстояли иначе. К несчастью для него, она также представляла собой новое поколение аристократок, практичных и твердолобых в делах финансовых и житейских. Добиться ее порицания или недовольства оказывалось не так-то просто, но, если это происходило, уже ничто не могло изменить мнения этой женщины.

Возможно, она могла бы почувствовать неладное раньше, но, когда разразился скандал с petite maison Сада, мадам де Монтрей приняла точку зрения, что мальчишки всегда будут оставаться мальчишками. По своим внешним данным ее в то время еще вполне можно было бы называть «спортивной» или «светской дамой», хотя эти характеристики вошли в оборот в более поздние годы. После происшествия с Жанной Тестар 21 января 1764 года она написала аббату де Саду, заверив его, что не чувствует враждебности к его семье. «Чтобы искупить прошлое, вашему племяннику нужно не давать поводов для укоров в будущем». Потом вместе с дочерьми она с удовольствием увлеклась театральными постановками Сада. Монтрей в тот период гораздо больше волновало финансовое состояние графа де Сада. В первые месяцы после свадьбы стало ясно, что граф де Сад неминуемо приближался к банкротству, и по этой причине все труднее становилось выпрашивать у него деньги, которые он обещал платить сыну.

Для доставки свадебных приглашений семья Садов отправила слугу в черном и со шпагой в руке. Церемония имело место в Париже 17 мая 1763 года в церкви Сен-Рош на улице Сен-Оноре. Она проходила со всей приличествующей случаю помпой и не без благословения Людовика XV. С полами из белого с красными прожилками мрамора в поддерживаемых колоннами проходах и полукруглой части здания, устремляющимся вверх куполом и римским великолепием, выдержанная в стиле неоклассицизма, Сен-Рош была построена во времена царствования Людовика XIV. Расположенная в непосредственной близости от королевских дворцов и увеселительных заведений города, она являлась как нельзя более подходящим местом для аристократического бракосочетания. Свадебный контракт подписали двумя днями раньше в городском доме Монтрей на улице Нев дю Люксембург, близ дворца Конде и мест, где Сад провел свое детство.

Согласно брачному контракту, на семейство Монтрей возлагалась обязанность устроить для молодых дом в Эшоффуре и Париже. Граф де Сад передавал сыну недвижимость Ла-Коста, Мазана, Сомана и Ма-де-Кабан. Однако, за вычетом определенной денежной суммы, Саду ничего другого не оставалось, как довольствоваться одним лишь проживанием в полученных владениях. Аббат де Сад, проживавший в Сомане по приглашению брата, оставался по-прежнему там. Тем не менее вскоре начались споры относительно вклада графа в финансовое содержание своего сына. Де Сад-старший отказался от чести быть наместником короля в своих четырех провинциях в пользу своего сына. Хотя титул этот считался почетным, наместник получал от короля ежегодно сумму, равную десяти тысячам ливров. Теперь между сыном и отцом из-за денег возникла ссора, искусно подогреваемая мадам де Монтрей. Молодой человек утверждал, что папочка должен ему за наместничество за три предыдущих года.

В ссоре из-за денег, по словам графа де Сада, сын принял сторону семьи жены и выступил против отца. Старый человек напрасно приходил к нему, ища встречи, в то время как мадам де Монтрей принимали ежедневно. В семье бывшего солдата и дипломата время брало свое, и судьба оказалась не на его стороне.

В Авиньоне в 1762 году скончался старейший представитель семьи Садов — любящая бабка. Сам граф теперь находился в тяжелом состоянии. Водянка донимала пуще прежнего, и его тяга к жизни слабела. Жена Сада-старшего удалилась в монастырь кармелиток. После свадьбы сына жить ему оставалось не более четырех лет. Смерть, по крайней мере, избавила графа от величайшего из скандалов, связанных с именем Садов.

К маркизу, открывшему ее дочери двери в высший свет и непосредственное окружение короля, президентша де Монтрей сразу после свадьбы относилась с благодарностью и любовью. Сомневаться не приходилось, что молодой муж действительно обожал Рене-Пелажи и обращался с ней хорошо. Даже ущерб, нанесенный его репутации скандалом, связанным с делом Жанны Тестар, вскоре забыли. В новой ипостаси, принимаемый высоким судом в Дижоне летним днем 1764 года, он не без простительного преувеличения заверил всех присутствующих, что это «самый счастливый день в моей жизни». Принося присягу, Сад поклялся следовать примеру своих коллег, справедливо вершить правосудие и служить образцом для подражания, как для добродетельных, так и для нечестивых. В последующие годы ему пришлось стать не столько вершителем правосудия, сколько ответчиком уголовного суда. Брак его продолжал процветать. Несмотря на то, что в 1764 году Рене-Пелажи после рождения мертвого ребенка слегла в постель, пара подарила мадам де Монтрей трех внуков. Луи-Мари де Сад, старший сын, родился в январе 1768 года, и на его крещении присутствовал принц де Конде и принцесса де Конти. Второй сын Донатьен-Клод-Арман родился 27 июня 1769 года, а дочь Мадлена-Лаура — 17 апреля 1771 года. Обоих мальчиков мадам де Монтрей любила до самозабвения, проявляя при этом ревность собственника, которая стала причиной многих неприятностей.

Через шесть месяцев после свадьбы счастливому браку был нанесен первый удар, когда Сады и Монтрей получили известие об аресте Сада в Париже 29 октября 1763 года. Удар этот смягчили привилегии, которые, благодаря отцу, Сад получил в Дижоне в 1764 году. Скандал вызвал у мадам де Монтрей чувство дискомфорта. Все же, как отмечалось в письмах к аббату де Саду, она верила, что женитьба окажет на ее зятя благотворное влияние, тем более, до сих пор для Рене-Пелажи он являлся надежным и ответственным мужем. Однако уж имелись сведения, что его проступок являлся не единичным импульсивным актом распутства, а имел давнюю предысторию. Если верить предупреждению, сделанному Луи Марэ владельцам публичных домов 30 ноября 1764 года, на Сада в полиции имелось солидное досье.

Но в 1763 году надежда еще как будто существовала. Губернатору Венсенна заключенный под стражу маркиз принес свои самые искренние извинения и сожаления. Сад только попросил разрешения увидеть свою любимую жену и, если это будет возможно, позволить этому дорогому существу вернуть его на путь праведный, с которого он, к сожалению, сбился. Сартину, генерал-лейтенанту полиции, маркиз признался, что заслужил свое тюремное заключение. Он попросил разрешения увидеться со священником, уверяя, что его арест и заключение под стражу являются выражением Божьей милости и это поможет ему обрести душевный покой и осмотрительнее вести себя в будущем. Любое предложение, направленное на то, чтобы сделать Сада изгоем общества, воспринималось как чудовищное. 16 марта 1767 он и Рене-Пелажи присоединились к королю и королеве, дофину и его сестре, принцессам и графам Прованским и Артуа в качестве свидетелей на бракосочетании графа де Куаньи и мадемуазель де Руасси.

Саду приходилось много времени проводить в непривычном окружении северной Франции. Когда в 1763 году его выпустили из Венсенна, непременным условием освобождения стала необходимость жить под наблюдением семьи Монтрей в Эшоффуре. Ранним зимним днем карета, в которой он пересек Париж и миновал Версаль, начала путешествие длиной в сто миль по дороге, ведущей в Аржантан, Вир, Мортен, к холмам у основания Шербургского полуострова. Эшоффур располагался неподалеку оттуда, хотя поездка занимала несколько дней. Долгая волнистая дорога проходила среди лесов, поднимавшихся по обе стороны. Деревья стояли, погруженные в мрачную, пугающую мглу. На перекрестке небольшого городка Л'Эгл карета свернула на север и через несколько миль наконец подъехала к поместью Монтрей с его простым каменным домом в Эшоффуре, расположенном среди перелесков на холме, откуда открывался вид на деревню, поля и дальние леса нижней Нормандии.