Он бросил мгновенный взгляд на стенные часы — стрелки показывали без четверти три.

— Скоро рассвет, Гиви! — Леон Георгиевич оглянулся на дверь в столовую. — Пойдем, покажешь этот дом и ленту… Знаешь что — полезай-ка сюда, ко мне, не будем пока никого будить. А чуть рассветет — пойдем. Ну-ка, дай помогу…

Я перелез через подоконник в кабинет, и Леон Георгиевич уложил меня на широкой, пропахшей табачным дымом тахте. И сама комната тоже вся пахла табачным дымом, и синяя паутина висела под потолком. Леон Георгиевич укрыл меня пледом, а сам снова принялся ходить по комнате. Изредка останавливался и присаживался к столу, перелистывал разбросанные на столе бумаги. Я не заметил, как задремал…

Как и собирались, мы вышли из дома на рассвете, вышли бесшумно, будто воры: не хотелось никого тревожить. Но нашлись люди, проснувшиеся пораньше нас, — под аркой ворот, набивая на палку новую метлу, возился дворник Тигран. Он с удивлением оглядел нас своим единственным глазом.

— Куда вы, батоно Леон, в такую рань? — подозрительно спросил он. В качестве дворника Тигран считал себя вправе интересоваться всем, что происходило в доме.

Леон Георгиевич коротко рассказал о цели нашего похода.

— Э-э-э, — покрутил Тигран головой, — знаю я тот дом. Совсем развалина. Там лет пять никто не живет. А может, еще давно кто красную тряпку повесил и забыл… А?

— А вот мы с Гиви и хотим проверить. Мы должны использовать все возможности, Тигран!

— Так, так, — соглашался Тигран, думая о чем-то своем. И вдруг оживился: — А что? Не прихватить ли вам с собой и Тиграна, да и Важу не позвать ли на помощь? Милиция, власть! И — при оружии к тому же. А? Вдруг там у них и в самом деле притон? Милиция не помешает. Важа за вашу Лиану уй мэ как переживает! «На моем участке, говорит, пропала, я отвечаю». Пойду разбужу — он у меня как раз ночует. Подождите, батоно Леон!

— Да, пожалуй!

Минут через десять мы торопливо шагали по сонным, прохладным после ночи улицам.

Еще не грохотали возле рынка телеги с мясом, вином и овощами, не дребезжали трамваи, и лишь дворники яростно шаркали метлами, сметая обрывки вчерашних газет, увядшую зелень, всевозможный мусор. Тигран важно раскланивался со многими из них, те отвечали чуть удивленно, спрашивая глазами: куда так рано? Тигран никого не удостаивал разговором: Леон Георгиевич и Важа шли быстро, мы с Васькой бежали впереди, с нетерпением ожидая, когда покажется над Курой вчерашний дом.

В рассветный час было тихо и прохладно, Кура едва розовела, робко предсказывая скорый восход солнца.

Важа шагал рядом с Леоном Георгиевичем, важный и решительный, как никогда, ладонь его крепко лежала на кобуре. Он счел наши подозрения весьма основательными.

— А вы точно помните, что у Лианы была красная лента? — спросил он Леона Георгиевича.

— Да! Чаще всего она носила красные ленты.

Мы шли всматриваясь в противоположный берег. Нам предстояло перейти на другую сторону реки. Мысленно я обозвал себя идиотом: забыл взять бинокль! Тот берег Куры сквозь утренний туман неясно различим, и я боялся, что красная лента в форточке на той стороне не будет видна.

Но нет! Вон она! Краснеет, словно гвоздика, на сером камне стены! В утреннем безветрии она не развевалась, как вчера, а висела неподвижно, безжизненно. Безжизненность ее внезапной болью отозвалась в моем сердце.

Тигран и Важа прикидывали: какой же это дом, если подходить к нему по улице с противоположной стороны Куры? Наконец они договорились, и наша группа направилась на Воронцовский мост. Ага, вот и то место, где Ли и бабушка Ольга впервые увидели Миранду, — Ли как-то показывала мне, откуда Миранда собиралась прыгать. На ходу я глянул сквозь узор чугунных перил, и мне стало жутко: глубоко внизу катилась по камням река. Если прыгнуть с такой высоты — наверно, умрешь от страха прежде, чем долетишь до воды!

— Да, знаю я этот дом, знаю, — говорил Тигран. — Так и есть, пять лет никто не живет…

— В таких-то заброшенных углах и прячется всякая чертовщина! — многозначительно заметил Важа, поскрипывая всеми своими ремнями и портупеями. — Сколько воровских притонов в развалинах обнаружено!..

Перейдя мост, мы углубились в переулки, ведущие к домам, нависшим над Курой. Не так-то просто было отыскать здесь дом с красной лентой, вывешенной из форточки окна, выходящего на Куру, но Тигран шагал уверенно, словно его вел какой-то особенный дворнический инстинкт.

И вот Тигран остановился перед длинной каменной стеной, толкнул узенькую калитку, и мы оказались в глухом, заросшем крапивой дворе. Едва заметная тропинка вела к подъезду дома, все окна которого были заколочены старыми досками. Да, пожалуй, это тот самый дом!..

Мы подошли к покосившейся в косяках двери, и Важа, на правах представителя власти, первым взялся за ржавую дверную скобу. Дверь оказалась запертой изнутри на невидимые крюки и засовы. Важа и Тигран переглянулись: никто не живет?!

Важа властно постучал рукояткой нагана в дверь, но в доме царила тишина. Леон Георгиевич и Важа принялись вместе трясти дверь — она не поддавалась, только ржаво скрипели петли да железно громыхали внутри крюки.

— А ну давайте разом! — скомандовал Важа, упираясь плечом. — Петли проржавели, не выдержат…

Трое мужчин изо всех сил навалились плечами на створки двери. И — Важа оказался прав — петли, на которых висела перекосившаяся дверь, не выдержали: посыпалась ржавчина, филенки прогнулись внутрь.

— Еще! Еще! — командовал Важа.

— Давай, кацо! Дави, генацвале! — с веселой злостью покрикивал Тигран.

Через две минуты дверь с грохотом повалилась в коридор.

Первым, выставив в затхлую темноту наган, вошел Важа. Он был поистине великолепен в своей милицейской отваге: лицо пылало, усы топорщились воинственнее, чем всегда. А Леон Георгиевич, наоборот, стал бледен, как лист бумаги.

— Не входите! — приказал он мне и Ваське, обернувшись с порога. — Мы не знаем, сколько их. Вдруг вооружены!

И мы остановились у входа, хотя ноги рвались бежать туда, в глубь дома: мы уже не сомневались — там спрятана Ли!

Я ожидал услышать шум борьбы, выстрелы, но в доме было по-прежнему тихо, лишь приглушенный женский вскрик прозвучал в глубине. А может, это почудилось напряженному воображению, показалось?

И все же я ослушался приказа: не вытерпел, сорвался с места. Пробежал по грязному, запаутиненному коридору, махом взлетел по скрипучей лестнице. Васька топотал следом.

Мы миновали две или три пустые отсыревшие комнаты с полуоборванными обоями; всем видом комнаты говорили, что здесь давно не живут. Но в одной из них на подоконнике забитого досками окна стояли пустые бутылки из-под вина и миска с остатками еды, а на полу в углу лежали матрац и подушка.

В последней большой комнате с единственным окном, тоже заколоченным досками, я и увидел Ли… Она стояла посреди комнаты, судорожно обхватив руками Леона Георгиевича и прижавшись к нему лицом. А в углу, напротив дверей, Важа и Тигран держали Миранду, разъяренную, со сверкающими глазами, в разорванной на плече кофте.

— Спокойно, спокойно! — грозно приговаривал Важа, помахивая перед носом Миранды револьвером. — Не оказывай сопротивления власти! Отягчающее обстоятельство — учти!

А еще я увидел мальчишку, испуганно жавшегося в дальнем углу. Он был нашего с Васькой возраста, смуглый, худющий, одетый в старый и не по росту большой пиджак. Я сразу же догадался, что это Мирандин братишка, сбежавший из детского дома Елены Георгиевны. Значит, он жил здесь же, вместе с Ли.

Но я смотрел на мальчишку всего несколько секунд и снова перевел взгляд на Ли, на ее вздрагивавшие от рыданий плечи.

— Хорошо, все хорошо, девочка, ну успокойся… — повторял Леон Георгиевич, дрожащей рукой поглаживая голову Ли.

Обычно всегда аккуратно причесанная и одетая, Ли была растрепана, в помятом платье, со спутанной челкой и без банта в волосах. Я сразу обратил на это внимание — значит, действительно ее лента развевалась за окном как сигнал бедствия.