– Ты идёшь?

Мизэ вздрогнула и тут же улыбнулась, вновь беря сестру за руку и практически таща её за собой.

– Да, всё хорошо, просто… Нет. Дедушка обязательно его вылечит! – девочка крепче сжала руку и ускорила шаг.

Спустя несколько минут они пришли к невероятных размеров дубу, его крона нависала над всей поляной, величественно возвышаясь над другими деревьями. Полый ствол древа служил небольшим пристанищем для лешего и двух девочек. А на ветвях дуба свили свои гнёзда сотни разноцветных птиц, и каждое утро они заводили трель, что сливалась в целый хор, который нередко мешал спать.

Но сейчас птицы молчали, и над поляной нависла мрачная атмосфера, тени стали длиннее, листва темнее, а ветки словно монстры тянули свои лапы вниз, пытаясь схватить. Небо затянулось тяжёлыми тучами, а ветер вместе с раскатами грома налетал на зверей, загоняя их глубоко в норы.

Леший ворвался в дом, кладя на стол метающегося в агонии зайца. Он взял небольшую связку трав и поджёг её, поднося к носу зверька, но тот никак не реагировал.

Близняшки тихо вошли в дом и хотели уже подойти ближе, надеясь хоть чем-то помочь.

– Мы можем… – начала Мизэ, но её тут же прервал леший.

– Уведи отсюда Мизуки и не подпускай её сюда, – продолжал крутится вокруг зайца леший.

Светловолосая вздрогнула от резкого тона старца, а затем перевела взгляд на сестру и только теперь заметила, что выглядела она крайне неважно. Под чёрными глазами залегли тёмные круги, от которых взгляд темноволосый становился ещё более страшным, её лицо побледнело, а на лбу выступила испарина, из-за чего длинная чёлка немного намокла и теперь обрамляла лицо, словно вьющиеся змеи.

– Мизуки… – светловолосая потянула руку к сестре, не понимая что происходит, малышке становилось всё страшнее и голос немного дрожал. – Это всё из-за того, что ты чувствуешь отрицательные эмоции? Но почему?

Раньше тебе никогда не было настолько плохо… – по щекам девочки потекли слёзы. – А что, если… А если ты тоже умрёшь? Я не…

– Замолчи! Я лишь чувствую то, как из него уходит жизнь, со мной всё нормально. Мне сейчас плохо лишь от того, что ты трясёшься, словно осиновый лист от страха! – резко перебила она сестру и отняла руку, кинув злобный взгляд бездонных глаз.

Малышка так и замерла с застывшей в воздухе рукой, в голове раз за разом эхом раздавались произнесённые сестрой слова. Мизуки же передёрнула плечом и поморщилась, ощутив ещё большую бурю отрицательных эмоций, давление которых сдерживать становилось всё сложнее. Темноволосая отошла к лешему и стала молча помогать ему, стараясь хоть как-то отвлечься от своего груза.

Мизэ закусила губу и утёрла слёзы, жалобный писк резал уши, а периферическое зрение то и дело улавливало разлагающееся тельце зверька. Девочка постаралась успокоиться и улыбнуться, но ничего не вышло. Ещё одна тщетная попытка. На фоне доносились какие-то обрывки фраз дедушки, который говорил Мизуки что нужно делать. Почему-то с каждой секундой звуки всё больше сливались друг с другом, превращаясь в кашу, словно за спиной девочки вырос огромный монстр, который пожирал весь мир, оставляя лишь пустоту и холод.

Мизуки закашлялась, но старалась держаться, леший нахмурился и посмотрел сначала на темноволосую девочку, которая уже еле стояла, а затем на светлую, что застыла, словно статуя, ничего не видя и не слыша.

– Это конец… Смерть вот-вот заберёт его. Всё бесполезно… – проговорила осипшим голосом Мизуки, а затем обессиленно рухнула на пол.

Мизэ услышала странный звук и увидела лежащую без сознания сестру, девочка рефлекторно потянулась к ней, но не смогла сделать и шагу, тело оказалось слишком тяжёлым, будто бы по венам вместо крови бежал свинец.

– Мизуки… – беззвучно прошевелила она одними губами.

Сестра и леший, словно куда-то уплывали, отдаляясь всё больше и больше, малышке хотелось расплакаться и побежать за ними, закричать и забиться в угол, закрыв голову руками, сделать хоть что-нибудь, лишь бы этот кошмар закончился. Ветер продолжал бушевать за окном, в стекло угрожающе барабанил дождь, сопровождаемый оглушающими раскатами грома и вспышками молний, что каждый раз на короткий миг освещали комнату ярким светом, притягивая взгляд к затихшему зайцу.

Мизуки вновь раскашлялась, немного приходя в себя, и подняла взгляд на сестру, за спиной которой танцевали тени, как пирующие на балу черти. Старец помог подняться девочке и поспешил ко второй, но его обогнал голос Мизуки:

– Какая же ты дура! Я просила взять себя в руки, а в итоге ты расклеилась ещё больше, позволив каким-то жалким бесам завладеть своим телом!

Да как ты вообще могла позволить такому произойти?!

Мизэ подняла взгляд на темноволосую и где-то на периферии сознания раздался звон стекла, тени за спиной развеялись с жалобным криком, и пелена с глаз резко спала, возвращая способность видеть и слышать. Мизэ пару раз моргнула, полностью возвращая себе контроль над телом, а затем тут же побежала к сестре.

– Прости, я не… Прости меня… – начала раскаиваться девочка, повиснув на шее темноволосой.

– Идиотка, не висни на мне, ты тяжёлая, – грубо бросила Мизуки, но делать ничего не стала то ли от усталости, то ли от жалости – она и сама не знала.

Старец усадил девочек на кровать, а сам вернулся к бездыханному телу зайца. С хмурым видом он окинул зверька взглядом и щёлкнул пальцами, тельце стремительно стало разлагаться, а на его месте распустились цветы, затмевая своим сладковатым ароматом запах гнили.

– Я не видел прежде ничего подобного в нашем лесу. И надеялся, что не увижу… – леший сорвал цветы и бросил их в огненный шар в центре жилища, что служил импровизированным костром. – Это древнее проклятие. Но в мире уже давно должны были забыть об этой магии.

– Тогда в чём дело? Откуда оно взялось, раз никто не владеет этими знаниями? – голос Мизуки немного хрипел, но девочка не обратила на это внимание.

– Я не знаю откуда пришло проклятие. Но если оно уже здесь, то вскоре лес погибнет.

Над лесом нависла мрачная атмосфера, тучи тяжёлым ковром затянули небо, закрывая солнце. Пения птиц уже не было слышно, звери стремительно слабели, уже не в силах резвиться, как прежде. Кто-то ложился на пожухшую траву и закрывал глаза в ожидании голодной смерти, а кто-то сходил с ума, пожирая гнилое мясо несопротивляющихся жертв.

На поляне лежал разорванный труп оленя, местами он уже разложился, а вокруг валялись еле шевелящиеся мухи. Из-за деревьев вышел леший, на его рогах сидели несколько птичек, но крохи практически не двигались, застыв, словно чучела. Вслед за старцем вышли две повзрослевшие девушки. Взгляд их потяжелел, одежда стала больше напоминать охотничья одеяния: штаны с множеством ремешков и небольших карманов со склянками разноцветной жидкости, поверх холщовых рубашек были надеты меховые жилетки, согревающие от холода, и пара охотничьих ножей у Мизуки и лук за спиной Мизэ.

Они подошли к телу оленя и окинули его оценивающим взглядом. Кровь, вытекающая из разодранного живота, была почти чёрной, а глаза стали серыми и наполовину заплыли кровью.

– Он тоже поражён проклятьем. И им уже успели полакомиться, – заключила Мизуки и взглянула на лешего.

Старец достал маленький мешочек и взял оттуда щепотку пыли, тут же посыпая ею тело оленя. Через секунду труп вспыхнул алым пламенем.

– С тех пор минуло уже десять лет, а мы до сих пор можем только сжигать трупы, чтобы другие звери не жрали заражённое мясо. Такими темпами от нашего дома и вправду ничего не останется, – Мизуки нахмурилась, наблюдая за тем, как огонь медленно становился чёрным.

Из-за кустов послышался шорох, Мизэ насторожилась и достала лук, натягивая тетиву.

– Тихо. Похоже, хищник ещё рядом.

Кусты вновь зашевелились и оттуда выпрыгнул волк. Обезумевший взгляд и раскрытая в утробном рыке пасть были уже привычным зрелищем для двух сестёр. Шерсть на его холке вздыбилась, и зверь ринулся в сторону лешего и темноволосой девушки.