Угрюмый Расни сложил руки на груди.

— Думаю, мы умерли и попали в страну демонов. На демонов не действует даже яд кобры.

Меранавана-да скинула с плеча ремешок плетёной сумочки, вынула сверкающий полумесяц и принялась его трясти. Бросила с досадой:

— Небо и море такое же, как всегда. Если бы только мой челнок работал!

— «Такое же, как всегда»? — переспросила Инга. — То есть тебя с Шелли ничего не удивляет? Может быть, это ваш мир?

— Вполне возможно. Давай посмотрю. — Доктор выхватил инопланетный прибор, принялся над ним колдовать; тот замигал. — Универсальный преобразователь, интересно...

— И всё-таки ты русский, — констатировала Инга.

— Почему это?

— Берёшься чинить любую технику, не читая инструкции.

В ответ она услышала по-юношески звонкий смех. Попыталась объяснить:

— Понимаешь, Доктор, Шелли свистит, иллинойка клекочет, Расни бурчит, а ты говоришь нормально. Значит, ты — русский.

— Я и по-раксакорикофаллапаториански говорю, но сливин в мою кожу бы просто не влез. Обычно сравнивают с шотландцем. Вот тебе, Мера, твой челнок.

— Меранавана-да!

— Это слишком длинно!

— Меня так зовут.

Она с недоверием приняла прибор, потёрла — и улыбнулась, словно солнце взошло:

— Работает! Ты его исправил, не может быть! Однако, ты слишком умён для дикаря... О, я поймала сигнал! Слабый... Исчез. Хотя бы определились наши координаты.

Она вдруг помрачнела. Рассвет померк.

— Что такое? Мы на твоей планете?

— Да, но на противоположной стороне от Небесных Палат! Здесь живут одни варвары, арахнойцы, вроде неё. — Иллинойка дернула носом в сторону Шелли. — Впрочем, если выставить челнок на солнце... Дня ему хватит, чтобы зарядиться. Можно будет подать сигнал бедствия и вызвать спасательную экспедицию.

— Всех спасут? — с надеждой спросила Инга.

— Меня. — Меранавана-да скривилась, словно богиня, наступившая в грязь. В каждом её величавом движении кисти сквозило презрение к несовершенству окружающего мира, который полон пыли, песка и мошек. — Эй, арахнойка! Отойди подальше, ещё кто-нибудь увидит Пряху из касты Ваятелей рядом с насекомым, потом замучаешься нейросеть чистить.

Инге захотелось прибить заносчивую девчонку; однако Шелли приняла такое отношение как должное и покорно отошла. Она всё время оглядывалась, в волнении закусив палец:

— Одинокие утёсы у берега, Моряк и Парус! Скала с плоской вершиной, как будто змея насторожила свою головку — это же Полоз!

— Твои родные места? — Доктор положил ладонь девочке на спину.

— Да, они! Правда — где лес? Горы голые, как будто их кто-то облизал! Вон там, перед Полозом, должен торчать шпиль Собора Искусств, а его нет! Не поднимается дым... Что с городом?

Шелли побежала вверх по склону, легко перепрыгивая с одного окатанного камня на другой.

Инга обернулась к Доктору:

— Получается, мы попали на планету Шелли и Меранаваны-да из того места, которое на самом деле — огромный организм с зубами и рыцарями? Мы вырвались?

— Или оно нас само отпустило, — усмехнулся Доктор. — Чтобы позабавиться и потом снова сцапать, как хищник жертву.

Он развёл ладони и схлопнул, словно растирая нечто между ними. Инга поёжилась: не хотелось бы опять попасть в те коридоры с лианами. Спросила:

— Но почему оно отпустило нас именно сюда? Зачем?

Доктор коротко пожал плечами, как будто этот вопрос его совершенно не интересовал, и опять принялся ковыряться в своём песке.

Ну и зануда.

Расни следил за большеголовыми рыбами (Инга обозвала их «прыгунчиками»), чуть наклонив голову. Кого же он напоминает? А, котёнка! Вот-вот прыгнет из засады, даже перья на голове как настороженные ушки. Охотник мгновенно поворачивался ко всему, что движется, пригибался и хватался за свою духовую трубку, которую называл «сумпитан». Так и ходит жилка на трицепсе под синим скорпионом, сейчас котёнок кинется — и схватит набегающую волну.

Зеленовато-жёлтое солнце стремительно падало в багровое море, низкие облака рисовали у горизонта изумрудные, красные, сапфировые полосы. Вернуться немедленно всё равно нельзя, значит, надо наслаждаться моментом; Инга вдохнула поглубже пахнущий арбузом воздух:

— Впервые на море, да ещё на чужой планете, и встречаю закат. Обалдеть! — Она вынула телефон, включила и принялась всё подряд фоткать. Доктор наблюдал за этим с хитринкой в глазах, явно тоже наслаждаясь моментом.

Под ногами что-то блестело; наклонившись, Инга вытащила из песка золотые часы на цепочке. Циферблат вместо обычных делений чернел значками клинописи, их было не 12, а 20, три разной длинны стрелки не двигались.

— Интересно. — Знаток техники подошёл ближе. — Двадцатеричная система измерения.

Вдруг спохватился:

— Шелли, подожди! Ведь мы могли попасть в далёкое прошлое, когда город ещё не построили... — Он запнулся.

Все поспешили за девочкой и вышли на холм. До самых гор простиралась долина, которая когда-то, наверное, процветала: развалины больших каменных домов, полуразрушенные дворцы с закрученными колоннами, мосты, наполовину провалившиеся в каналы. На брошенных улицах вместо пешеходов лазили прыгунчики.

— ...Или в будущее, — закончил Доктор.

Меранавана-да презрительно скривила губки:

— Здания из камня и железа! Как примитивно.

— А вы из чего строите? — удивилась Инга.

— Из чистой энергии, конечно же.

Один из вездесущих прыгунчиков скакнул у самого носа иллинойки, и она с досадой выстрелила по рыбе лучом из челнока. От несчастного животного осталась только обугленная чешуя.

Инга подалась поближе к своим: кто их знает, этих пришельцев! Может, следующим лучом синекожая решит испепелить какого-нибудь «дикаря»? Спросила шёпотом:

— Доктор, а инопланетяне — они очень опасные?

Тот сощурил один глаз, криво улыбнулся:

— Ну, не знаю. Ведь я, с твоей точки зрения, тоже инопланетянин. А ты — с моей.

Инга шарахнулась в сторону. Как-то под Новый год ей сообщили, что она — приёмная, и два дня невозможно было заговорить с матерью, обида душила; чувство сейчас было почти такое же.

— Ты разве... Не с Земли?

— Нет, я — с Галлифрея.

— Но почему сразу мне не сказал!

— Не до того было, знаешь ли. К тому же, ты и так всё время тряслась от страха.

Меранавана-да казалась удивлённой ещё больше. У неё получилось такое ошарашенное выражение, что Инга, забыв об обиде, рассмеялась:

— Рот закрой — прыгунчик влетит! Ты словно живого дракона увидела у себя на тумбочке.

— Так и есть... — Иллинойка сглотнула. — Настоящий Повелитель Времени? Из старых легенд? Но... Галлифрей был великим ещё до того, как на Валладарине появилась разумная жизнь. Ты не можешь просто ходить здесь, среди нас, и разговаривать на равных с какими-то варварами! И ведь... Галлифрея больше не существует?

Доктор помрачнел. Он смотрел мимо собеседников, сдвинув брови, с печалью и безнадёжностью, как будто потерял что-то чрезвычайно важное, долго искал, но впустую. Неужели его планета была уничтожена? На этот вопрос он покачал головой:

— Не уничтожена, но в нашей Вселенной её нет. А-а, не спрашивайте, долгая история.

Опускались сумерки. Шелли уже пробиралась по заваленной обломками кладки улице. Заскочив в дом с почти целой крышей, минут пять рылась там, грохотала чем-то, потом выскочила и крикнула:

— Смотрите, что я нашла!

Она потрясала керамическим музыкальным инструментом, похожим на домру, только с двумя грифами, на которых болтались оборванные струны.

Инга заметила отблеск позади девочки, но успела лишь крикнуть:

— Берегись!

Раздался вопль, долгий, беспомощный. Вокруг Шелли юлой крутился шар из лезвий, усеивая стены алыми брызгами.

Расни кинулся первым, дунул в свою трубку. Стрелка поразила цель — однако тут же выскочила обратно, а шар заметался из стороны в сторону, упал на землю и расплющился. Ножи встопорщились, опали; враг затих.