— Скажите, как вы здесь выживаете? Ночью ничего не беспокоит? Думаю, это ваши люди унесли из города дерево и всё, что только способно гореть?

— Да, — просвистел толстяк.

— А ты не можешь выдавать побольше информации?

— Не уполномочен.

Как в министерский кабинет стучаться: ответ через месяц и ни о чём. Но, когда Инга с мамой выбивали аттестат, они обошли порядочно чиновников — опыт общения был.

— Надо что-нибудь подарить в знак наших добрых намерений. — Она вздохнула и достала найденные часы. — Бери, коррупционер.

— Чего? — не понял капитан, рассматривая золотой корпус.

— Я ласково, — поправилась она. — Название такое уважительное для тех, кто наделён властью.

Начальник раздулся от важности — не фигурально выражаясь, а на самом деле стал толще раза в два! Даже шнуры на груди затрещали; торчащий из прорези в шлеме терракотовый гребень как будто покраснел. Капитан представился таким длинным и шепелявым именем, что всякие там «Виссарионы Евстахиевичи» отдыхают, и принялся рассказывать.

— В первый год, когда наступила беда, отец нынешнего князя, Шулбурудах Ниирзиз Бехх-Маарунзс, собрал таёжные племена Северян, нашёл переправу через Восточные горы и вывел народ в Равнинные Земли. Там некогда был цветущий край, покрытый лесами и садами: богатые города, высокие башни. Но деревья засохли и развалились, реки оказались отравлены, стоило днём взойти посевам, наутро они исчезали. Когда пришёл Шулбурудах, люди дрались за остатки еды, не зная, переживут ли ночь.

Капитан выставил трубочку-рот и посмотрел на Ингу. Только сейчас она заметила, что левого глаза у воина нет, а между носом и щекой натянута паутина: заплатка точь-в-точь под цвет кожи и с рельефным рисунком дополняла утраченное.

— Кипели великие битвы. Самые благоразумные из равнинных жителей присоединились к северянам. Князь вёл своих к морю, и каждый ночлег приходилось отбивать у тех, кто попадался на пути. Многим не хватало места в подвалах или катакомбах, жгли костры, однако добывать для них дерево становилось всё сложнее, откапывали из земли корни и гнилушки. От моря беглецов отделял Мокрый Хребет. Вы знаете, что над его вершинами никогда не прекращается дождь?

— Красиво, наверное! — невпопад откликнулась Инга.

— Скользко, прыгун! Кони не смогли пройти. При переходе многие умерли, в том числе и Шулбурудах Ниирзиз-старший. Его сын Бези-Наадрзс ещё не достиг тогда семнадцати лет, но стал князем и спустился сюда, к торговому городу Лаонгбалид. Строения находились в таком состоянии, как вы видите, жителей здесь осталось с пару десятков, почти все погибли под завалами или ночью. Люди добывали пищу из моря, ютились в пещерах, в остатках домов. Это было опасно — камни стали коварны, и норовят придавить тех, кто ищет у них защиты. Многие обрели вечные дома, доверившись камням.

Рассказчик опустил свой поблекший гребень, кого-то вспоминая.

— Князю было меньше семнадцати? — удивился Доктор. — А тебе сколько?

— Скоро сорок девять. Но я на поясах любого юнца перетягаю.

— Значит, Шелли и по-земному около семи? — догадалась Инга. — Совсем малышка, а какая ловкая!

— Несчастный ребёнок, надо же такой уродиться, без рук, — просвистел капитан.

— Как же вы здесь выжили? — спросила Инга.

— С трудом. Нашли почти целые кузни, печи для выплавки стекла. Только благодаря мудрости Нихталити Фанибы из Верхнего Лаонгбалида удалось построить Последний Оплот, селение, в которое не проникнет Он.

— Кто — Он? — перебил Доктор.

— Он, — прошептал бывалый вояка и замолк. Кираса с усатыми конями болталась на сдувшемся теле, как на вешалке.

Сколько друзья не пытались, ни слова вытянуть из капитана больше не удалось.

Разрушенный город скоро кончился, начались предгорья, такие же выжженные и лишенные даже редких кустиков. С очередного обрывистого склона открылся вид на долину возле подножия Полоза.

Место здесь было ровное, без осколков скал, крупные валуны тщательно убрали подальше от жилья. Теснясь бок о бок, стояли кругами дома-кубики из прозрачного материала, просматривалась вся нехитрая утварь: циновки на полу, чашки-плошки и подушки. Женщины стирали в корытах бельё, отжимали, раскладывали на плоских камнях. Возле крайних кубиков сушились сети, опять же на камнях; бегали ребятишки. Из-под стеклянных стен пробивалась робкая травка — неужели на этой планете есть растения?

Только один, самый большой дом в центре кругов, был завешен изнутри гобеленами; к нему и повели пленников.

Завидев их, жители деревеньки кричали то ли от ужаса, то ли от любопытства. Гребни простых арахнойцев по цвету не отличались от кожи, зато платья и у женщин, и у мужчин пестрели яркими красками. Дети прятались за матерей и тыкали множеством кулачков:

— Двурукие идут!

Остановились у большого дома, местные называли его Терем. Пятеро воинов во главе с капитаном осмелились зайти внутрь, а через десять минут пригласили и «колдунов».

Разувшись, как приказали, путники вошли по ковровой дорожке в зал, где витал тонкий аромат мускуса. Носилки с Шелли опустили у входа, девочка встала, опираясь на Ингу, и принялась осматриваться.

Цветастые гобелены, развешанные на верёвках вдоль стен, изображали средневековый город, похожий на Венецию, с гребцами в длинных узких лодках, террасами садов и величественными дворцами. Сходство местной моды с земной, шестнадцатого века, поражало — при зеленокожих дамах были и пеньюары, и ажурные шляпки, и даже карнавальные маски.

— Вон Цветочная площадь, там рядом мой дом, — пролепетала Шелли, опираясь на Ингу. — Неужели всего этого больше нет?

— Всё это могло сохраниться, если бы небесные колдуны нам помогли, — прогремело из середины зала. Там стояло два простых стула, на одном из них сидел молодой правитель в черной кирасе, сверкающей алмазами, на другом — дама в роскошном платье, словно сошедшая с одного из гобеленов.

— Может, вы их шпионы? — Князь встал, подошёл поближе, сложив руки за спиной и на груди; его гребень горел благородным алым.

— Пришли посмотреть, что осталось от великого народа арахнойцев? Не надо ли нас добить? — Он с подозрением посмотрел на Меранавану, которая спрятала за спину сумочку с челноком.

— Так вот: уничтожить нас не удалось Ему, не удастся и вам! Я собрал в этой долине всех, кто уцелел на известных землях, мой народ выстроил дома, недоступные тьме. Мрежники ловят рыбу, ткачи варят из неё Зелье и хранят мастерство наших предков. Передайте своим надменным хозяевам... Впрочем, нет. Вы ничего не передадите. Воины! Повесить шпионов.

В зал ворвались копейщики.

«Ничего себе оборот! — подумала Инга, пятясь. — Это вместо того, чтобы гостей накормить-напоить и в баньке попарить?!»

Арахнойцы рассыпались вокруг и нацелили копья в пришельцев. Шелли распрямилась, превозмогая боль:

— Стойте! Мы не колдуны. Я ручаюсь за всех. Я — Шеллингнира из Нижнего Лаонгбалида, моё имя есть в Книге Платиновых Ткачей, пусть Хранитель проверит!

Князь смерил наглую девчонку презрительным взглядом:

— Книга не ведётся уже десять лет, а тебе и шести не дашь.

Он посмотрел мимо путников, в угол, где, кажется, никого не было:

— Хранитель, есть среди Платиновых Ткачей такая?

Из-за гобелена вылез окутанный рясой арахноец в два раза шире капитана, с лиловым гребнем. Инга прикинула, что, проходя снаружи, обязательно бы обратила внимания на столь большого начальника на витрине — где он прятался? Наверное, у них тут бутерброд из ковров.

Воздев над головой толстый потрёпанный том, Хранитель пропел:

— «Шеллингнира из Нижнего Лаонгбалида, семи лет, сирота, имея всего две руки от рождения, соткала ковёр, затмивший работы четырехсот мастеров из восьми округов». Но, мой Князь, было это пятнадцать лет назад. На другой день после состязания чудесная девочка исчезла, никто больше её не видел.

Вывернувшись из многочисленных держащих рук, вперёд протиснулся Доктор: