Обе девочки с содроганием смотрели то на Расни, то на Ингу.

— Ну вы, земляне, даё-ёте! — протянула Меранавана.

В качестве десерта подали фиолетовое желе с ароматом, похожим на имбирный. Дети распробовали и чуть не подрались за добавку; Инга цыкала на них, словно мамочка.

Вдруг Доктор запнулся на полуслове и вскочил:

— Вы это слышите?

Мирное гудение голосов, звон посуды, домра, дальний шум моря... Все отрицательно покачали головами.

Бровь галлифрейца взвилась:

— Князь, прыгунчики часто выходят на берег?

— Раз в восемь лет. Проводят свои игры: подскакивают одновременно по сотне, сталкиваются. Потом снова возвращаются в море. В этот раз их особенно много, нам-то и лучше...

— Тихо! — Доктор воздел палец. — Теперь слышите?

Правитель арахнойцев оскорблено замолчал: так грубо его ещё никто не прерывал. Сквозь гобелены и каменные плиты пола передавалось глухое дребезжание, как будто били барабаны, или вдалеке топал тираннозавр.

— Знатно прыгают, — похвалил Расни.

Палец взмахнул, словно дирижёрская палочка, прерывающая скрипку:

— Там ещё звук. Нарастает... Обвал! С гор идёт обвал, все на холмы!

Доктор принялся поднимать нерасторопных спутников и подпихивать их к выходу.

— Скорее, предупредите жителей, выгоняйте всех отсюда!

Князь позвал слуг, чтобы бежали к тётушке Аннибельсаз за женой. Он грохнул четырьмя кулаками:

— Но это самоубийство — покидать сейчас деревню! Ночь, тьма, откуда вам знать — обвал это или нет? Надо подождать Нихталити...

Доктор, не слушая, метнулся в угол Терема:

— На чём работают ваши фонари? Шланги тянутся по земле, а где цистерна с топливом?

— Выше по склону, в старых шахтах, где добывают Кровь Полоза. Щупальца туда не достают, и здесь нет лишней тени.

— То есть над нами ещё и хорошенький заряд? Инга, помоги Шелли. Расни, Мера, хватайте фонари у стульев, — он крутанулся к вбежавшим на шум воинам, — что вы стоите, олухи? Ноги во все руки и вытаскивайте людей!

...Непростая задача — объяснить тем, кто до печёнок боится темноты, что именно в неё надо нырнуть.

На Ингу затравленно взирало семейство, у матери из-под каждой подмышки торчало по любопытной ребячьей башке.

— Ты хочешь погубить нас, колдунья?

«Колдунья» приставила ладонь к уху:

— Слышите?

Рокот сверху стал уже отчётливым. Подхватив светильники, арахнойцы с такой решимостью рванулись прочь, что чуть не раскатали Ингу до толщины нового айфона, она сама едва угналась за семейством.

Все бежали, кричали, плакали, сзади со скоростью автомобиля неслись камни. Подъём на холмы был тяжёл, особенно для Шелли; последнюю сотню метров её пришлось тащить, на вершине холма Инга чуть не рухнула со своей ношей.

— Плотнее, становитесь плотнее! Выше фонари! — командовал Доктор — и почему он всегда знает, что делать?

Князь с капитаном и тремя солдатами искали среди обезумевших людей княгиню, не обращая внимания на жалобы и причитания. Воины последними покинули деревню, обвал чуть не погрёб их заживо.

На дальней горе, немного выше подножия, разросся красный шар, за ним ударил грохот.

— Цистерна взорвалась, всё погибло! — причитал рядом Хранитель. — Нас всех унесёт Он. Лучше бы мы умерли сразу в своих домах...

— Умереть — никогда не лучше. — Доктор так глянул на паникёра, что тот сразу замолчал.

Правильно, нечего тут упаднические настроения разводить. Подумаешь — деревни лишились, и не известно, как дотянуть до утра, да ещё в темноте поджидает Стощупальцевый Осминог. Что же Он такое — оружие массового поражения? Атмосферное явление? Вряд ли кто-то знает, а ведь если разобраться, можно было бы защитить людей.

Зато хуже уж точно некуда...

Чпок. Из темноты выскочили блестящие лезвия, смертельный шар, крутясь, полетел навстречу; Инга отпрянула, Хранитель прижал к себе книгу. Да, погорячилась насчёт «хуже некуда».

Стоящий рядом кирасир сбил животное копьём.

— Всё бы вам убивать. — Доктор недовольно нахмурился. — Ну-ка, кто здесь с домрой?

Он растолкал народ вокруг паренька, который испуганно сжимал инструмент.

— Умеешь играть?

— Немного.

— Тогда давай, Бетховен! Помню, мы с ним так же ночью, в Вене, вытаскивали из бара Моцарта... Ладно, неважно. Играй! Животные успокоятся от музыки. А вы, — галлифреец обвёл всех пальцем, — пойте! Если, конечно, хотите жить.

Чпок-чпок-чпок. Воины вовсю работали копьями.

Парень нерешительно взял аккорд, другой — мелодия полилась, назло лишениям и опасностям.

— Ну, запевай! — подбадривал Доктор. Однако потерянные жители никак не могли очнуться от своего горя и безнадёжности положения, в котором оказались.

В горле у Инги тоже пересохло: какие песни, тут бы отдышаться после марш-броска! Но без музыки прыгунчики с ума сойдут и всех порежут. Ох, придётся продемонстрировать свои невысокие вокальные способности.

Она набрала побольше воздуха и выдала:

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...

Почему вспомнилась именно эта старая песня? В походе под гитару баловались, и мама её любила. А ещё — очень уж хочется увидеть всё-таки утро.

Музыкант подстроился, получалось неплохо. Сначала один дребезжащий голос подхватил мотив, потом уже все арахнойцы запели — правда, что-то своё: гимны, их везде любят.

Чпоканье и лязг копий стали реже. Деревня вкладывала душу, как на свадьбе. Или похоронах?

Скоро сквозь мелодичное свистение можно было различить лишь отдельные удары воинов. Рыбы успокоились — надолго ли?

Отодвигая всех с пути своей трубкой, к ним пробрался Расни с Меранаваной и сообщил:

— Из теней выползают чёрные штуки и превращают плоть в бурую кашу, ни яды, ни меч им нипочём. Старик, ты не знаешь, что это?

Доктор задумчиво копнул носком ботинка песок, показалась чёрная земля — и посмотрел в испуганные лица:

— Как вы думаете, отчего верхний слой почвы лишён всякой органики? Что могло разрушить сложные молекулы?

Ни Красный Кот, ни Шелли не знали таких мудрёных слов, а иллинойка сделала вид, как будто всё понимает, просто даёт шанс остальным. Инга предположила:

— Какое-то излучение?

— Молодец, пять! — «Препод» хлопнул её по спине, назло Меранаване. Он обходил слушателей, как будто выманивая догадки движением пальцев:

— Ну, а деревья с травой почему погибли? Почему именно ночью жители боятся выходить из домов? Зачем им стеклянные стены? Что пугает этих всегда холодных, флегматичных прыгунчиков?

Повисло молчание — только арахнойцы продолжали распевать гимн. Видя полное недоумение аудитории, Доктор сдался. И принялся объяснять:

— Звезда Неклиды, Лампаданос, проходит сейчас потоки частиц, оставшихся от взорвавшейся чёрной дыры. В основном это обратные фотоны, остальные задерживаются атмосферой. При встрече со сложными органическими структурами — деревом, человеком, прыгуном — излучение разрушает их, создавая свободные радикалы и разбивая мембраны клеток.

Он триумфально улыбнулся друзьям, но его стройную теорию никто не оценил: на галлифрейца смотрели четыре пары глаз, в которых зияла абсолютная, просто космическая пустота.

Инга со скрипом вспоминала «правило буравчика» — физика никогда ей особо не давалась.

— То есть это — Стощупальцевый Осьминог? — подсказал Расни.

— Да, — проворчал непонятый гений, отвернувшись. Пауза затягивалась.

Инга поправила очки и заметила:

— А в учебнике ни про какие обратные фотоны не было.

— Вы их ещё не открыли. — Доктор оживился. — У горизонта событий чёрной дыры вакуум распадается на два фотона. Один, с положительной энергией, улетает, входит в излучение Хокинга, а другой, с отрицательной, летит в сторону чёрной дыры. То, что падает на чёрную дыру, падает туда бесконечно долго, время останавливается, и отрицательные фотоны накапливаются. Как чаинки на ситечке, понимаете? При распаде чёрной дыры они создают потоки, которые мы сейчас наблюдаем.