– Пожалуйста, замолчи! – вспылил мальчик. – Нисколько, нисколько не мешает даже, Иринка будто муха, ее и не слыхать вовсе, а вот ты действительно мешаешь, когда то и дело врываешься ко мне по пустякам: то за книгой, то за чернилами – или начинаешь рядом в комнате петь свои цыганские романсы, да еще все время детонируешь и врешь!

Мальчик ушел к себе сильно раздосадованный, он даже второго стакана не допил.

В качестве младшего сына и любимца бабушки Лева считался баловнем в семье, и ему дозволялось очень многое, чего не разрешалось другим.

– Ну почему вы придираетесь к Левочке? – тотчас же недовольным тоном заметила Прасковья Андреевна. – Разве недостаточно, что ребенок весь исхудал и побледнел и целыми днями сидит за книгами? Что же тут такого, в самом деле, если ему доставляет удовольствие присутствие этой милой крошки? Не понимаю, право! – И старушка ласково наклонилась к девочке: – Иринушка, еще сухарик вот этот возьми, сладенький, да давай чашку, я тебе еще налью!

Но девочка молча поцеловала бабушку и, также оставив недопитую чашку, быстро побежала вслед за Левой в его комнату. Она боялась, что ее задержат за чаем, а потом, может быть, и вовсе больше не пустят к нему. За столом же у Субботиных Иринке было как-то не по себе: тут сидело столько чужих, посторонних людей – и все они, за исключением только бабушки, как ей казалось, холодно и недружелюбно смотрели на нее.

В седьмом часу Лева, как обещал, отправился провожать Иринку домой.

Вечер был морозный, но тихий.

Маленькие фонарики тускло горели на улицах, но сверху на них смотрело звездное небо, и луна ярко освещала снежную дорогу, по которой теперь весело и бодро шли за руку дети, как два товарища, отдыхавшие после дневной серьезной работы.

– Я не совсем еще окончила мою картину! – серьезно заявила Иринка. – Ты спрячь ее, пожалуйста, я как-нибудь опять приду и тогда дорисую ее!

– Да, непременно приходи! – так же серьезно соглашался мальчик. – Мне с тобою как-то веселее, да и полезно потом немножко пройтись, я тебя буду сам домой отводить, хорошо?

Иринка в знак согласия только тихонько пожала его руку, и дети условились встречаться теперь каждый день в определенный час.

Иринка будет приходить к Леве.

Однако на другой день мальчик напрасно прождал ее. Он уже с утра освободил для девочки целый угол письменного стола, придвинул к нему большое удобное кресло с высокой подушкой для сиденья, разложил ее неоконченную картину и снова отточил карандаш.

Но, увы, Иринка – не пришла!

В четвертом часу Леву позвали в столовую, мальчик вышел в комнату сильно не в духе и казался пасмурным и недовольным.

Как назло, за чаем у Субботиных сидели гости и, между прочим, Милочка с матерью, по-видимому, уже давно ожидавшая случая поболтать с Левой.

Но Лева был положительно нелюбезен сегодня. Он уселся у самовара, поближе к бабушке, уткнулся в свой стакан и еле-еле отвечал на вопросы и шутки Милочки.

Надежда Григорьевна несколько раз строго взглянула на сына, но мальчик делал вид, что не замечает красноречивых взглядов матери, и продолжал по-прежнему упорно отворачиваться от гостьи.

Ему все время вспоминалось бедное пострадавшее ушко Чернушки, и румяная, хорошенькая Милочка была в эту минуту неимоверно противна Леве.

– Отчего это наш Левочка такой хмурый сидит? – кокетливо допытывалась Милочка.

– Его пассия изменила ему на сегодня! – громко расхохоталась Лиза, и они принялись смеяться и дразнить мальчика.

Лева сердито отодвинул стул и направился к себе.

– Куда ты? – закричала ему вслед бабушка.

– Голова болит! – коротко ответил мальчик. – Пойду пройдусь!

– Знаем мы, знаем, отчего у него вдруг так голова разболелась и куда он идет теперь! – смеялась Лиза, и Лева еще долго слышал за собою резкий голос сестры и насмешливое хихикание Милочки, но мальчику было все равно. У него действительно немного болела голова, и он с удовольствием вышел на улицу.

«Пойду навещу Иринку, – сейчас же надумал Лева. – Здоров ли мой Черный Жук?»

И он быстро повернул на знакомую улицу, где жила Дарья Михайловна Фомина.

Лева застал свою учительницу за какой-то работой у большого круглого стола в гостиной.

Как тихо и уютно показалось мальчику в этой мирной комнатке с белыми занавесками, старинным широким диваном, маленьким пианино в углу и большим круглым столом, у которого работала теперь Дарья Михайловна. Низенькая лампа под розовым абажуром мягко освещала всю комнату, в печке весело трещал огонь, а на ковре, у ног матери, играла Иринка, расставляя какие-то кубики и, конечно, воображая при этом, что у нее выходит роскошный замок.

Лева сейчас же присел рядом с нею на ковер и начал показывать девочке, как нужно строить необычайно высокую и красивую башню.

Иринка никак не ожидала его прихода, зная, насколько он занят, а потому появление мальчика было для нее настоящим сюрпризом.

Оказалось, что Дарья Михайловна не хотела пускать ее к Субботиным, боясь, что присутствие Иринки будет мешать занятиям Левы.

– Уверяю вас, что нисколько не будет мешать, Дарья Михайловна, нисколько! – горячо убеждал ее мальчик. – Но если вы мне не верите, то я попрошу бабушку написать вам, и вот увидите, что она подтвердит мои слова.

Прасковья Андреевна, впрочем, всегда подтверждала все, о чем только ни просил ее Лева, а потому неудивительно, что на другой день она уже с утра писала Дарье Михайловне:

«Душечка, пришлите к нам вашу милую крошку, мы все очень ее полюбили, и при ней Лева как-то меньше хандрит и веселее учится…»

Иринка с торжествующим видом глядела на мать.

– А что, мамуся, – с гордостью проговорила она, – ты теперь сама убедилась, что при мне он лучше учится!

И, полная собственного достоинства, девочка в тот же день отправилась с нянькой к Субботиным.

Но вот наконец это трудное и скучное время прошло: зачеты были сданы, и, к чести Левы нужно сознаться, сданы блестяще.

Всякий раз, когда мальчик приносил хороший балл, Иринка с торжеством летела к Левиной бабушке и уже издали кричала ей: «Бабуся, бабуся, а у нас опять пятерка!» – и шумно бросалась в объятия старушки.

Гимназистов распустили за неделю до праздников, и Лева начал серьезно обдумывать теперь, какой бы сюрприз приготовить для Иринки.

Он решил устроить маленькую елку и попросил у бабушки денег.

– Неужели тебя еще интересует такой вздор, как устройство елок, ведь ты теперь уже большой мальчик! Милочка будет смеяться над тобою! – возмущалась Лиза.

– Ну и пусть себе смеется! – презрительно пожимал плечами Лева. – Можешь передать ей, что мне в высшей степени безразлично, что обо мне думает эта глупая девчонка!

И Лева продолжал очень серьезно совещаться с бабушкой относительно покупок всевозможных сластей и необходимых украшений для елки.

Увы, мальчику не удалось устроить задуманный им сюрприз для маленького Жучка. Перед самым праздником Лева сильно простудился, у него разболелось горло, и перепуганная Прасковья Андреевна быстро уложила его в постель.

Разумеется, Иринку не стали пускать к нему, несмотря на все слезы и горячие мольбы девочки разрешить ей ухаживать за Левой.

Дарья Михайловна, желая как-нибудь утешить ребенка, в свою очередь устроила для нее маленькую елочку, но девочка все время оставалась печальной и даже как будто осунулась и немного побледнела за последние дни.

– Уж и ты не расхварываешься ли у меня? – озабоченно говорила Дарья Михайловна, щупая лоб дочери, но Иринка была здорова, она просто скучала по Леве.

За три дня до Нового года мальчику стало легче, горло его перестало болеть, и старшим братьям и Лизе разрешено было входить в его комнату.

Однако это нисколько не радовало больного.

– Ах, они только шумят и надоедают мне! – жаловался Лева, немного капризничая после болезни. – Бабушка, пошлите за Ирой, я хочу с ней повидаться, ведь теперь уже нет опасности для нее?