Но девочка быстро отодвинула доску и ни за что не хотела показать ему свои записи.

Однако мальчик все-таки успел прочесть первое слово крупным детским почерком: «Лева». Он улыбнулся, и ему захотелось расцеловать девочку, но она держалась сегодня почему-то ужасно чинно.

– Ну, говори скорей, Черный Жук, ты чего запропала и на каток не приходишь? – снова спросил Лева.

Иринка продолжала сидеть, опустив голову, и упорно молчала.

– Ты думаешь, мне очень весело кататься там одному? Я даже начал бояться, что ты нездорова, и пришел узнать, как видишь!

Иринка быстро вскинула на него большие глаза, но сейчас же опять опустила их.

– Ты это о маме пришел узнавать! – заметила она тихонько.

– Ну да, и о маме, конечно, – согласился Лева. – Но и о тебе тоже! Когда же ты теперь придешь на каток?

– Я не приду больше, катайся с Милочкой. Я злая, нехорошая девочка, ты сам сказал!

При этом воспоминании у Иринки задрожал голосок, она, видимо, боялась расплакаться и повернулась спиной.

– Ах, какая же ты злопамятная, – засмеялся мальчик. – Ну, давай мириться, когда так, Черный Жук. Я готов самым смиренным и почтительным образом просить у вас извинения, прелестная девица, только позвольте вашу лапку и перестаньте гневаться!

Иринка повернула к нему улыбающееся личико и звонко рассмеялась.

– Ну, слава богу, наконец-то! – обрадовался Лева. – А теперь, Черный Жук, так и быть, сознайся-ка мне, почему ты в тот раз толкнула Милочку?

– Тебе жаль ее?! – быстро спросила Иринка.

– Да нет, нисколько, ведь с нею ровно ничего не случилось, она только так смешно барахталась в снегу!

– Как медведь, – нахмурилась Иринка.

– Ты не любишь ее, Черный Жук! За что?

– Не-на-ви-жу! – страстно проговорила девочка и для большей убедительности даже руками взмахнула в воздухе.

Лева с удивлением смотрел на нее:

– Но почему же, почему ты так ненавидишь ее?!

– Она злая, злая, как та черная ворона на катке, – помнишь? – и тоже завидует нам, потому что мы вместе катаемся.

Иринка с возмущением поведала Леве, как противная Милочка больно ущипнула ее за ухо и сделала вид, что это случайно.

– Но это неправда! Я знаю! – горячилась девочка. – Совсем не случайно, у меня потом долго болело даже!

Лева рассердился:

– Отчего же ты мне тогда не сказала этого?!

– Я думала, ты не поверишь, ты так жалел ее!

– Глупая девчонка! – не то шутя, не то серьезно воскликнул Субботин и слегка притянул ее к себе. – Ну, покажи, которое ухо?!

– Вот это!

– Бедное, бедное ухо!

Он не мог представить, как можно было нарочно причинять боль такому крошечному ушку, и в эту минуту он и сам готов был искренне ненавидеть Милочку.

Мир был окончательно заключен между детьми, и они условились на другой же день снова встретиться на катке. Лева даже обещал приходить теперь пораньше, прямо из гимназии, чтобы им никто не мешал.

– А ворона пусть сидит и завидует! – лукаво заключила Иринка и многозначительно посмотрела на мальчика.

«Ну разумеется, пусть себе завидует!» – думал и Лева, возвращаясь домой, и на этот раз в наилучшем настроении.

Для учеников частной гимназии, где занимался Субботин, наступило трудное время: приходилось сдавать за вторую четверть перед рождественскими каникулами, и Лева учился с утра до вечера.

Он считался одним из лучших учеников и хотел получить хорошие отметки. Теперь ему некогда было ходить на каток: прямо из гимназии мальчик спешил домой, чтобы поскорей опять усесться за книги.

– Противные, гадкие книги! – сердилась Иринка.

Без Левы она тоже не ходила на каток – и очень скучала.

– Мама, много еще осталось Леве книг выучить? – спрашивала она то и дело у матери.

– Много, девочка!

– А он закончит когда-нибудь?

– Ну разумеется, закончит – наступит елка, и Лева будет свободен!

– И я увижу его?

– Увидишь, увидишь, – утешала мать, и Иринка, понурив голову, снова принималась за свои рисунки для Левы и ежедневно заполняла ими все карманы Дарьи Михайловны.

Однажды, впрочем, она не ограничилась только рисунками, но прибавила к ним еще и маленькое письмо.

Иринка выпросила у матери несколько копеек, купила красивую почтовую бумагу и большими печатными буквами написала:

Лева был тронут. Он положил письмо себе на стол и велел передать Иринке, что от всей души благодарит ее и сохранит письмо на память.

Однажды Дарье Михайловне нужно было зачем-то послать к Субботиным. Она отправила к ним кухарку и предложила Иринке идти вместе с нею.

– Пройдись немного, Жучок, погода хорошая, а кстати, может быть, и Леву застанешь!

Иринка ничего не ответила, только вся вспыхнула от удовольствия и, видимо волнуясь, принялась сейчас же натягивать свои гамаши.

– От кого? – спросил Лева, выходя в полутемную переднюю, когда ему подали записку его учительницы.

– Лева! – прозвучал около него тоненький знакомый голосок.

Лева быстро нагнулся:

– Как, неужто это ты, Черный Жук? Дайте лампу скорее, почему тут темно? Иди-ка, иди на свет, малыш, я сто лет не видал тебя!

Иринка еще ни разу не была у Субботиных.

Мальчик ужасно обрадовался. Он потащил ее к себе в комнату, и на столе у Левы на самом видном месте она заметила свое письмо.

– Видишь, как я берегу его! – улыбнулся Лева. – Ну, а теперь раздевайся, ты должна немного посидеть у меня, мы давно не видались, пойди скажи своей прислуге, что я вечером сам отведу тебя домой. Ладно?

Иринка с восторгом побежала раздеваться в переднюю и там очень гордо заявила кухарке, что она остается по просьбе молодого барина, который обещал вечером сам проводить ее домой, – пусть мама не беспокоится.

Когда Иринка минуту спустя вернулась обратно в комнату Левы, она застала его уже за письменным столом с какой-то книгой.

Мальчик опустил голову на руки и что-то серьезно, вполголоса твердил про себя. Иринка тихо уселась на ближайший стул, сложила руки и молча, не спуская глаз, следила за Левой. Некоторое время он продолжал читать, даже не замечая ее присутствия.

– Однако где же это Черный Жук? – спохватился наконец Лева, вспомнив про свою маленькую гостью.

Мальчик оглянулся.

– А, ты тут, а я и не слыхал, как ты вошла, что ты там делаешь в темноте? Иди же сюда, поближе к лампе!

– Я боялась мешать тебе! – робко проговорила Иринка, подходя к столу.

– Ты мне не будешь мешать, садись вот тут, а я тебе дам картинки разглядывать.

– Нет, дай мне лучше бумагу и карандаш, я рисовать буду! А ты учись, учись, Лева, не теряй времени, пожалуйста! – очень серьезно прибавила девочка, степенно усаживаясь за стол рядом с ним.

Мальчик положил перед нею несколько листов белой бумаги и сам очинил карандаш.

Иринка была чрезвычайно довольна, и когда часом позднее их пришли звать пить чай, то оба приятеля никак не ожидали, что уже так поздно. Они и не заметили, как пролетело время, и Лева даже находил, что ему было гораздо веселее и приятнее учить уроки в присутствии Иринки.

– Вот как, и ты, Чернушка, явилась? – ласково улыбнулась ребенку Прасковья Андреевна, бабушка Левы, разливавшая чай у самовара. – Ну, садись, садись, гостьей будешь!

Старушка очень любила девочку, которую знала еще грудным ребенком и не раз видела, навещая свою приятельницу Дарью Михайловну.

Но мать Левы, Надежда Григорьевна, слегка поморщилась и казалась недовольной:

– Не понимаю я, право, к чему это Дарья Михайловна посылает ребенка именно теперь, когда Лева так занят, ведь понятно, я думаю, что присутствие девочки может только мешать ему!

Она говорила по-французски, но чуткая Иринка сразу поняла, что речь идет о ней, и большими беспокойными глазами следила за говорившей.

– Разумеется, мешать! – подтвердила Лиза, сестра Левы, на год старше его, которой почему-то всегда доставляло удовольствие дразнить младшего брата.