– Это чего ты там нахимичил?

– Это вычислитель. Он у меня выключен.

Все вообразили, что произойдёт, если начать подряд перекидывать тумблёры на работающем вычислителе. Раздался дружный долгий смех. Не столько повод был смешной, сколько нужна была нервная разрядка после изматывающей и опасной работы.

– Ну что, пошли к пассажирам… – проговорил Тагрин.

– Из универсалов сначала вылезем, – отозвался Амбурцев.

Капитан решил сделать первый выход на станцию один и в скафандре.

– Кто знает, что там делалось эти сто лет… Ну всё, идите. Без меня старший на корабле – Эдвин.

Товарищи уплыли в корабль. Амбурцев задраил внутреннюю дверь, закрыл шлем и повернулся к выходу. Массивная пластина скользнула вбок. Капитан миновал короткий швартовочный модуль. Его притянуло к полу – здесь уже работало искусственное гравиполе станции. Амбурцев набрал код, взятый из Морисовой базы данных, и открыл дверь. Тамбур был здесь не такой, к которым он привык. Старая техника… Но стандарты не изменились, что было дорого.

Он поднял к глазам левую руку. В рукав, выше перчатки, были встроены приборы контроля среды. Жарковато, однако – триста пятьдесят четыре по Кельвину[1]. Гравитация – ниже нормальной земной. Давление высокогорное, семьсот десять. Но в целом понятно: энергетические установки «живы» и работают.

Он перевёл взгляд обратно на термометр и удивился. Цифры мелькали, сменялись. Показания прибора остановились на двухстах девяноста пяти[2]. Капитан посмотрел на гравиметр: он теперь показывал единицу. Давление тоже подтянулось. Чудеса…

Он осторожно шёл по пустым коридорам, мимо невысоких дверей со скруглёнными углами. Одна дверь была полусдвинута. Амбурцев отвёл её полностью и вошёл.

В беспорядке стояли кресла с вмонтированными аудиовизорами. По стенам квадратного помещения тянулись стройные ряды ячеек с кристаллами. Библиотека?

Он снова осмотрел наручные приборы. Показания их больше не менялись. Кислорода многовато, двадцать шесть процентов, остальное – норма. Кажется, можно открыть гермошлем.

Забрало плавно скользнуло вверх, но остановилось на полпути. Дожимая его ладонями, Амбурцев подумал: вот, даже скафандрам досталось… Он вдохнул воздух станции и ощутил лёгкий странноватый запах. И что-то вдруг мелькнуло в поле бокового зрения. Бесшумно мелькнуло и исчезло. Вроде бы тень человека. Он отнял руки от шлема, внимательно осмотрелся, прислушался. На станции стояла полная тишина. Странный запах больше не чувствовался.

Показалось, решил он. А жаль…

Генераторы станции помогли выправить искусственную тяжесть на корабле. И всем сразу стало веселее. Правда, вектор тяжести всё равно смотрел вкось градусов на десять. От этого пол и стены казались наклонными, и ходить приходилось, как по косогору. И напитки в бокалы наливались с перекосом, отчего у профессора на брюках появилось пятно фруктового сока. Уроненные предметы падали несколько вбок. Лена продолжала, как в невесомости, подкалывать свои косы. Всегда элегантная Мария, не успев вернуться к платьям и юбкам, вновь появлялась только в брючных костюмах. Тим полдня провозился в корабельном боксе гравигенераторов, вернулся усталый и объявил, что тут уж ничего не поделаешь, придётся привыкать, ничего страшного, даже интересно…

К досаде инженера, невозможно было позаимствовать станционные генераторы, ни целиком, ни частями. Старые, огромные, и совсем по другому принципу устроенные, они были несовместимы с системами корабля.

Зато на складе Тим нашёл детали, которые сумел использовать в ремонте синтезаторов и всей остальной системы жизнеобеспечения. Для сообразительного и искусного технаря не составило труда приспособить детали столетней давности. Синтезаторы, работавшие на станции, Тим тоже было хотел демонтировать, но Амбурцев запретил.

– Не смей их курочить.

– Так всё равно же никого нет, одни мы.

– Делать, что ли, тебе нечего? На что тебе это старьё? Оставь их в покое.

Но аппаратуру связи он разобрать разрешил. Благодаря чему Тим, при помощи Лены Мулёшкиной, смог быстро наладить корабельные системы.

Имея компанейский характер, Тим много времени проводил с пассажирами. Бортинженер не делал секрета из дискуссий, время от времени возникавших среди экипажа. Кометные станции, много десятилетий не посещаемые людьми, вполне могли привлечь внимание других космических путешественников. И как сооружение незнакомой цивилизации, и даже как временное пристанище.

Надев белые пятиугольные наушники AR-связи, Лена посылала в пространство свой чистый холодноватый голос:

– Всем, всем, кто меня слышит! Я «Сибэрд»! Я «Сибэрд»! Задерживаюсь для ремонта на станции «Далёкая Земля»! Кометная станция «Далёкая Земля»…

В рубку ворвалась, сверкая глазами, Мария Тартини.

– Лена! В корабле чужие!

– Где?!

– В отсеках двигателя. Включай, увидишь!

Любой уголок корабля, кроме кают экипажа и пассажиров, можно было осмотреть из любого помещения. Связистка развернула кресло к маленькому монитору с кодовыми сенсорами.

– А ребята где?

– Где-то что-то ремонтируют. Командир в станции.

На экранчике открылся интерьер реакторной. Возле вскрытого куба медлительно возились и переступали две приземистые на вид фигуры в незнакомых оранжевых скафандрах, напоминающих несокрушимую скорлупу огромного ореха. Большие непрозрачные забрала, тёмно-серые, на миг вспыхивали красноватым отблеском…

Скафандры явно говорили о том, что эти существа не могут дышать воздухом корабля. Земным воздухом. Лена побледнела, сжала губы, решительно вскочила:

– Пошли!

Они пробежали по коридорам и остановились перед открытым люком в полу. Внизу была маленькая каморка, из которой, как знала Лена, дверь вела непосредственно в реакторную.

Они включили монитор наблюдения. Чужаки, видимо, уже заканчивали свои дела. Они наложили кожух, неторопливо зажали крепления, и один из них неуклюже, как робот, чуть враскоряку, направился к выходу. Второй, несколько задержавшись, двинулся следом. Были они очень широкоплечи и коренасты. Особенно первый.

Коротко прошелестела, отделяясь от комингса, массивная крышка люка. Повернулась… Через горловину перебралось инопланетное существо. Шагнуло. Встало посреди небольшого помещения. Замедленно подняв руку к груди, сдвинуло заслонку на скафандре. Нажало открывшуюся кнопку… Женщины смотрели сверху, застыв, прижавшись друг к другу.

– Спокойно!.. – шепнула Лена.

Гермошлем пришельца плавно крутнулся и откинулся вбок.

И глазам потрясённых женщин открылась усатая физиономия Тима Тагрина! Инженер удивлённо вытаращил глаза.

– Что-о, уважаемые пассажиры?

– Тим, это ты…

– Нет, это китайский император. Что случилось-то, красавицы?

– Мы приняли вас за инопланетян…

– Почему? – захохотал Тим.

– Ваши скафандры… И лиц не видно.

– А что скафандры? Обыкновенные РБЗ-19. Мы же куда пошли? В реакторную. Соваться туда в СУОТе я никому не советую.

– И ваши движения… – добавила Мария. – Такие неуклюжие.

– Да уж, – хохотнул бортинженер. – В РБЗ не станцуешь.

Разговаривая, он разбирал на себе оранжевые доспехи и укладывал по частям в шкафчик. У второго шкафчика раздевался «инопланетянин», оказавшийся Фарнзуортом.

Амбурцев и Тагрин стояли в агрегатной маршевого двигателя, перед люком КРАП-камеры. Тим отвёл заслонку, сунул руку вглубь и вытянул наружу обойму. Обойма эта напоминала барабан старинного револьвера, но была в сотню раз крупнее. И, кажется, никогда не существовало столь многозарядных револьверов.

В шести из четырнадцати ячеек стояли КРАПы – катализаторы рабочего процесса. Другие восемь выпали, раскололись на куски, рассыпались в песок. Амбурцев включил лампочку, и они увидели на полу камеры кучки этого камня и песка.