Двое приблизились к вздыбленным рваным краям покорёженной обшивки – и исчезли. Значит, через эту пробоину можно попасть внутрь. Один космонавт остался на поверхности. Судя по росту, это был Фарнзуорт.

Лена, инженер дальней связи, не в первый раз летела пассажиркой на транспортном корабле. Экипаж «Сибэрд» ей нравился. Эти ребята были все какие-то несуетные, очень уверенные в себе – и рыжеглазый капитан Амбурцев, казалось, видящий тебя насквозь, и деликатный Эдвин, и невысокий, но крепкий черноусый Тим… И даже штурман Морис, не очень-то счастливо начинающий свой первый самостоятельный рейс, уже чуточку проникся духом корабля.

Но теперь мы задерживаемся, подумала она. ка, бедный, будет беспокоиться. Ласковый медведь. Человек, который лучше всех… Связь тоже вышла из строя. Конечно, надо помочь Тиму наладить её.

Теперь Амбурцев устраивал совещания экипажа только в каюте Мориса. Независимо от того, в сознании ли хозяин. Водились за капитаном кое-какие мелкие причуды, это признавали все. Вот и сейчас он сидел в кресле у изголовья. Морис только что получил от Фарнзуорта лечебные процедуры и лежал, не приходя в сознание, спокойно, будто спал. Второй пилот и бортинженер закрепились на стене у входа. Экипаж решал, как жить дальше. Положение было гораздо сложнее и опаснее, чем считали пассажиры, которых пока держали в счастливом неведении. Требовал ремонта маршевый двигатель и большинство маневровых. Барахлила система навигации. Но главное – пострадали агрегаты жизнеобеспечения.

– Ремонт может затянуться… – проговорил Фарнзуорт.

Все понимали, чем это грозит. Жёстко экономить ресурсы. Урезать рационы питания, жить в холоде, поменьше двигаться, задыхаться в уменьшенной норме кислорода. И не было гарантии, что после ремонта удастся быстро разогнать скорость, чтобы успеть добраться до ближайшего человеческого острова, оставаясь живыми… Вызвать спасателей было невозможно, связь тоже не работала.

– Вот если бы ремонтироваться в стационарных условиях… – мечтательно произнёс Тим. – Хотя бы какая-то станция. Пришвартоваться, энергетику поправить, водой и кислородом пополниться, со склада кой-чего набрать…

– Что же в своём хозяйстве кой-чего не держишь? – укорил Амбурцев.

– Да держу, командир. Слишком много побито, наружу повылетало.

Морис пошевелился, пробормотал, не открывая глаз:

– Станция «Далёкая Земля»… Кометная.

И снова затих.

– Плохи дела, – сочувственно вздохнул Тим. – Бредит.

– Я что-то слышал о кометных станциях, – сказал Фарнзуорт.

И тут Амбурцев вспомнил.

Около ста лет назад Россия запустила три или четыре станции на так называемые кометные орбиты. Цель была – комплексные исследования Пространства в плоскости эклиптики и в стороне от неё. Пока станции шли к перигелию, обегали Солнце и устремлялись прочь, на них работали многолюдные смены физиков, астрономов, космологов. За орбитой Сатурна межзвёздные лаборатории перешли в автоматический режим. В облаке Оорта можно было наловить много интересного… И вот первая из них возвращалась. И должна была пересечь пояс астероидов.

В центральном посту капитан пристегнулся к креслу штурмана. Открыл базу данных. Две тысячи сто шестьдесят первый год – «Далёкая Земля» и «Галадриэль». Две тысячи сто шестьдесят второй – «Фрези Грант» и «Россия»… Он нашёл элементы орбиты всех четырёх. Задал работу вычислителю, который, к счастью, работал. И оказалось, что надо сейчас же, немедленно стабилизировать положение корабля и врубать маршевый двигатель, хотя бы на половину мощности. Малейшая задержка – и станцию придётся догонять.

– Я вижу её, командир! – доложил Морис Терранова.

Он сидел в своём царстве, перед правой переборкой центрального поста. После того случая, когда он в полубреду назвал станцию, штурман начал быстро поправляться. И сегодня уже, как все остальные, ловко перелетал в невесомости по коридорам и отсекам.

Амбурцев подключил главный экран к телескопу штурмана. Станция «Далёкая Земля» виднелась неяркой лишней звёздочкой в созвездии Ориона, чуть выше «пояса». Он ясно представлял себе это нагромождение разнокалиберных цилиндров, сфероидов, торчащих антенн. И всё вместе оно неспешно, бесхозно вращается… С теми рулевыми двигателями, которые остались в распоряжении пилотов «Сибэрд», невозможно было швартоваться к вращающемуся объекту.

– Часа через полтора подойдём, – сказал он. – Морис, определи поточнее время и место рандеву… Как, голова не болит?

– Нет, спасибо, командир. Утром ещё немного болела, а сейчас нет.

– Спасибо Эдвину. И пассажиры заботились…

…Центральный пост был приспособлен для одновременной, при необходимости, работы всего экипажа. У переднего пульта стояли кресла пилотов. С левой стороны находилось хозяйство бортинженера; справа возвышался телескоп штурмана, больше похожий на обыкновенный компьютер. Четверо сидели на своих местах. Станция уже была хорошо видна на экране обычного обзора. Они верили и не верили глазам: станция не вращалась.

– Кто что об этом думает? – спросил Амбурцев. – Штурман?

– Частный случай, – ответил Морис. – Ноль такое же равноправное число.

Тим пропел строку известного романса:

– Подарок странный, но милый…

– Случайность, – пожал плечами Фарнзуорт. – Но нам повезло.

– Да, будет легче… – согласился капитан. – Но я вот не уверен, что это – подарок слепой судьбы.

Слова Амбурцева в комментариях не нуждались. Старые товарищи, Тагрин и Фарнзуорт, знали, что есть у него такой пунктик: инопланетяне.

– Командир, не смущай молодёжь, – сказал Тим.

– А что такого? – усмехнулся Амбурцев. – Известно же, что они вообще есть. Экспедиции Артура Лемарка, Олега Фёдорова…

– Но с тех пор ничего не находили.

– Не знаю, почему. Но если они летают к Сириусу, то должны летать и к Солнцу.

Пилоты затормозили «Сибэрд» и вывели её на курс станции. Это был трудный манёвр на неисправном корабле. Но потребовалось ещё уравнять скорости и зайти к стыковочному узлу.

– Швартовка будет опасная… – сказал Амбурцев.

– Пассажиров уложим в кают-компании, – ответил Фарнзуорт. – В скафандрах.

– Да. И сами наденем. Морис, иди к пассажирам, всё устрой и помоги облачиться.

Амбурцев вынужденно решил швартоваться к станции одним из боковых тамбуров. Кормовой был снесён взрывом, а немногие оставшиеся в строю маневровые двигатели решительно не позволяли швартоваться носовым.

Прямо перед собой пилоты видели плоский бок модуля с широким прерывистым кругом чередующихся «штырей» и «конусов». Внутри круга виднелась чёткая линия прямоугольной двери – признак сооружения с искусственной гравитацией.

На экране вспыхнули прицельные метки.

– Подход! – сказал Амбурцев.

– Веду по нормали, – отозвался Фарнзуорт.

– Промах… – отметил штурман.

– Торможение! Отходим… Прицеливаюсь… Эдвин, вперёд.

Голос Тагрина:

– Девятый движок сдох!

– Торможу. Уход. Ориентирую…

– Четвёртый идёт вразнос.

– Вырубай его, Тим! Прицеливаюсь.

– Пошёл промах…

– Торможение! Заходим снова.

– Командир, шестой вырубаю.

– Понял, компенсируй пятым… Метку совместил.

– Подвожу.

– Опять мимо…

– Ща-а-ас, вмажемся…

– Торможение! Уходим…

Это продолжалось около двух часов. И прервалось ликующим воплем штурмана:

– Есть! Есть захват!

Все на мгновение замерли. Потом в наушниках раздался общий облегчённый вздох. Люди расслабились, сменили позу. Морис остервенело потянулся прямо в скафандре.

– Не переломись, – насмешливо предостерёг Амбурцев. Снял гермошлем и поставил рядом с пультом.

– Пошла стыковка!

– Интересно, – сказал Тим, промокая пот на лбу. – Сколько было попыток?

– Пришвартовались с семнадцатой, – объявил Морис.

– Ты разве считал?

– Сейчас сосчитал. Семнадцать тумблёров перекинуто.