Пожилая дама скоро познакомилась со Спунком. Их представили друг другу в тот вечер, когда она переехала, хотя, к счастью, не за столом. Уильям не разрешил Спунку появляться за ужином, несмотря на негодование юной хозяйки.

– Не понимаю, кому может помешать маленький чистенький котик? – удивлялась Билли.

– Да, но тетя Ханна этого не вынесет, – запинался Уильям.

– Ведь она же не знает Спунка! – с надеждой сказала Билли. – Вот подождите, когда они познакомятся.

На следующий день миссис Стетсон обнаружила, что Спунк размотал и запутал ее клубок черных ниток. Он вцепился в него, сбросил с лестницы, прокатил по коридору в гостиную, а там принялся гонять по полу. В конце концов весь перемотанный он упал на бок и, умаявшись, так и заснул.

Билли нашла его по шерстяному следу. Миссис Стетсон следовала за ней, но, в отличие от своей подопечной, совсем не радовалась.

– Тетя Ханна, правда он миленький? – хохотала Билли.

– Вынуждена признать, что мне так не кажется, – объявила та, качая головой. – Посмотри, во что он превратил нитки. Он их безнадежно запутал!

– Есть такая игра, миссис Стетсон: сматываешь размотанный клубок, и на конце веревочки находишь подарок. И это – Спунк! Подержите, пожалуйста. – Она освободила пушистое серое тельце и сунула спящего котенка в руки миссис Стетсон.

– Билли, нужно переименовать малыша, – заявила старушка. – Пусть будет хотя бы Томасом.

– Что вы, тетя Ханна, его нельзя называть по-другому! Он ведь Спунк, понимаете? Представьте, что я попрошу вас сменить имя. «Хелен Кларабелла» звучит куда интереснее, чем «Ханна». Но я буду вас любить, даже если вы останетесь Ханной, честное слово! Вот и вы полюбите Спунка, я в этом уверена. А теперь смотрите, как я распутаю ваш клубок! – она подвела ошеломленную старушку к креслу, расцеловала ее и с энтузиазмом занялась ворохом черных ниток.

– Святые угодники! – только и сказала дама, которую звали отнюдь не Хелен Кларабелла.

Бертрам утверждал, что «святые угодники» – самое страшное из ругательств тети Ханны.

Спунк вольготно растянулся на коленях тети Ханны, покрытых черным шелком, и сонно заморгал. Потом помурлыкал, свернулся в клубочек и снова заснул, так и оставшись Спунком.

В тот же день после обеда Бертрам услышал стук в дверь своей студии. Он был занят. Он готовил очередной «девичий лик» к следующей выставке и писал портрет по нескольку часов в день. В такие моменты Бертрам не выносил, чтобы ему мешали. Модель уже ушла, но художник продолжал работу, когда услышал стук. Поэтому ответил он не слишком любезно.

– Да?

– Это я! Мы со Спунком. Можно к вам? – спросил уверенный голос.

Бертрам выругался сквозь зубы, но все же дверь открыл.

– Конечно. Я был занят немного, – объявил он.

– Как у вас интересно! Вы пишите-пишите. А я посмотрю. Тетя Ханна куда-то ушла, так что я побуду с вами.

– Вообще-то я не привык к зрителям…

– Еще бы! Ведь вы такой одинокий! Ничего, больше этого не будет. Я спасу вас от одиночества.

– О, в этом я уверен, – воскликнул Бертрам.

К счастью для Билли, она не уловила сарказма.

– Ну пишите! – велела она.

Бертрам взялся за кисть, но писать не смог. Первое же прикосновение кисти к холсту крайне заинтересовало Спунка. Он тут же запрыгнул на ногу Бертраму и потянулся лапой за кистью.

– Плохой Спунк! – хихикнула Билли. – Правда, мило? Давай еще разок!

Художник сердито вздохнул.

– Милая моя, – сказал он. – Вам это покажется жестоким, но холст не годится для развлечения котят. Мне придется вежливо выпроводить Спунка отсюда.

– Он не уйдет, – засмеялась Билли. – Да вы не беспокойтесь, в конце концов ему надоест, и он уляжется спать. А сейчас довольно рисовать. Я пришла осмотреть ваши комнаты. – Она двинулась вдоль стены, рассматривая портреты. – Сколько лиц! И все девушки! Почему вы ничего другого не рисуете? Впрочем они все прехорошенькие!

– Спасибо, – сухо ответил Бертрам.

В этот день Бертрам больше не писал. Билли задавала бесконечные вопросы. Она воодушевилась, осознав всю важность «девичьих ликов», и предложила позировать. Полчаса она вертелась, не в силах усидеть на месте, потом ей это надоело, и она предложила Бертраму нарисовать Спунка, – ведь миленьких котят рисовать куда приятнее, чем девушек. Спунк тем временем развлекался в ящике с красками, гоняя тюбики туда-сюда. Билли достала котенка и принялась его тискать. При этом она требовала, чтобы Бертрам согласился, что это самая очаровательная, самая прекрасная, чудесная во всех отношениях модель. Девушка вела себя так естественно, что на нее невозможно было сердиться, но она довела Бертрама до белого каления. Когда в четыре часа она наконец отправилась со Спунком к себе наверх, он в отчаянии воздел руки к небу.

– Господи! – простонал он. – Если так будет продолжаться, я сбегу из дома!

Билли провела в доме на Бикон-стрит целую неделю, прежде чем повторно нанесла визит Сирилу. В этот раз Бертрам ее не сопровождал, она пошла одна. Даже Спунк остался внизу – Билли помнила, что обитатель верхнего слоя Страты ненавидит кошек.

Билли никак не могла поближе познакомиться с Сирилом. Сколько она ни пыталась заговорить с ним, так мало преуспела, что сочла мистера Сирила человеком застенчивым. Это предположение девушка высказала Бертраму, чем страшно его позабавила. Он хохотал и не мог остановиться, слушая, как Сирил злобно колотит по клавишам пианино. Несколько минут назад «монах» как раз сбежал от одной из самых решительных «попыток» Билли. Бертрам прекрасно это знал. Его смех озадачил и огорчил Билли, поэтому она собралась подняться наверх одна, чтобы раз и навсегда преодолеть «глупую застенчивость» Сирила Хеншоу.

Храбрая Билли целую минуту стояла на лестнице, прежде чем решилась постучать в его дверь. Снова послышались гулкие шаги. Ошеломленный хозяин, увидев девушку, только воскликнул:

– Билли!

– Да, это я. Поднялась познакомиться с вами, – победоносно улыбнулась она.

– Очень мило с вашей стороны. Вы войдете?

– О да, благодарю вас. Видите, я не взяла с собой Спунка. Я все помню.

Сирил серьезно кивнул.

– И это тоже очень мило.

Билли поерзала в кресле, готовясь к генеральному наступлению.

– Понимаете, я подумала, что если поднимусь сюда одна, то мы сможем познакомиться, и я полюблю вас так же, как и остальных.

Увидев странное выражение на лице Сирила, девушка залилась краской смущения.

– То есть вы мне, конечно, нравитесь… – неуклюже начала она, а потом вдруг запнулась и засмеялась. – Сами видите, обманщица из меня никакая. Я скажу прямо. Вы мне нравитесь совсем не так, как дядюшка Уильям и мистер Бертрам. Вот!

Сирил рассмеялся. В первый раз после знакомства с Билли в его глазах появилось что-то, похожее на интерес.

– Ах вот как! – сказал он. – И почему же вы меня не любите?

– Ну… – она поискала слова. – Не заставляйте меня быть невежливой.

– Отчего же? Судя по всему я занял место где-то между дождливыми днями и рубцом, – и глаза его блеснули с лукавством.

– Что?

– Рубец и дождливые дни. Если мне не изменяет память, это то, что вы не любите.

Девушка засмеялась.

– Вот! Я знала, что вы мне понравитесь, когда заговорите, – просияла она. – Но давайте больше не будем об этом. Поиграйте мне, пожалуйста. Вы обещали сыграть «Молитву девы».

Лицо Сирила застыло.

– Простите, – холодно ответил он, – но я не играю «Молитву девы».

– Жалко! Я так ее люблю! Я слышала, как вы играете много чего другого, а мистер Бертрам сказал, что вы выступаете на концертах.

– Неужели? – Сирил приподнял брови.

– Мистер Сирил, а почему вы снова стали угрюмым и тихим? Может, у вас нервы? – Голос Билли звучал так трагично, что Сирил рассмеялся. – Вы с мисс Летти составили бы отличную пару! – добавила Билли. – Нет, правда! Вы же тоже хотите, чтобы все ходили на цыпочках и говорили шепотом?

– Ну, пожалуй. Иногда.

Девушка вскочила и тяжело вздохнула.