— Ваше величество, — советник приложил руку на уровне хьярта, как было положено по этикету. Было видно, что это вся учтивость, на которую он был способен в эти мгновения. — Сегодня ночью в мой дом проник преступник и вынес оттуда ценную вещь. Я пришел к вам просить наказать вора!
Аурино онемел.
— Сэй Дайонте, — очень медленно с не предвещающе ничего хорошего нотками в голосе вымолвил он после некоторой паузы, — вы перепутали дворец с домом законников?
— Я ничего не перепутал, ваше величество! — все так же гневно произнес Талал. — Именно вы наделили преступника властью и полномочиями, поэтому ему не указ ни законы нашего государства, ни правила, ни приличия! И только вы сможете наказать его за совершенное преступление!
Уже к середине этой яростной тирады было ясно, кого имеет в виду сэй советник. Император исключением не стал. Однако уточнил:
— Вы обвиняете Димостэниса в том, что он по ночам грабит чужие дома?
Прервался, давая всем собравшимся проникнуться тем, что только что слетело с его губ.
— Или вы обвиняете меня, что я истратил государственную казну, и теперь мои подданные вынуждены искать средств для существования на стороне?
— Ваше величество, — наконец вымолвил обвиняемый, — не думаю, что сэй Дайонте хотел как-то обидеть вас. Видимо у советника была тяжелая ночь, а утром он решил, что не любит меня еще чуточку больше чем обычно.
Внешнее оставаясь невозмутимым как скала, Димостэнис весь сжался в тугой комок нервов и мышц, а невидимый кинжал в боку провернулся с новой силой, напоминая о том, что нелепость происходящего лишь видимость, которая в любой момент может обернуться для него непоправимой трагедией.
Талал Дайонте проигнорировал ироничные замечания с обеих сторон и продолжил.
— Я требую, ваше величество, чтобы вы приказали арестовать преступника и предали его в руки правосудия в соответствии с законами Астрэйелля. До этого момента он будет находиться под охраной в моем имении.
— Сэй Дайонте, — голос императора звучал все более угрожающе, — если вы никак не можете остановиться и прекратить этот фарс, я хочу вам все же напомнить, что своими обвинениями в адрес Димостэниса, вы наносите глубокое оскорбление не только ему лично, но и всему Дому Иланди. Вы готовы отвечать за свои слова? У вас есть весомые доказательства? Вы уверены, что хотите начать этот процесс?
Талал Дайонте повернул голову в сторону обвиняемого.
— На месте преступления явно считывается аура того, кто проник в мой дом.
— Ууу, — язвительно, с некоторой ленцой протянул Дим, — вы меня уже почти напугали, сэй Дайонте. Я- то опасался, что я потерял у вас свою печатку или именной амулет. И что же это за аура?
— Серебряная, — не сказал, выплюнул Дайонте, словно самую большую мерзость, какая только попадала ему в рот.
— И все? — засмеялся Иланди. Впрочем, смех давался ему все сложнее. Если поначалу смеяться мешало чувство нависшей угрозы, то сейчас сюда вплетались яркие искры бешенства. — Простите сэй, но неужели в нашем огромном государстве не найдется еще пара-тройка, десяток таких как я? С такой же аурой? Или может, мой дар чем-то необычен?
Он поднял глаза на своего оппонента. Во взгляде советника вспыхнул огонь, жгучий, непримиримый. В этот момент Димостэнис ясно понял, что ненависть, которую испытывает к нему советник нечто более давнее и сильное, чем он себе представлял. И их разгоревшееся противостояние никогда не закончится ничьей. Что сейчас они преступили ту черту, до которой еще берут пленных. Это была война, беспощадная и до самой последней капли крови.
— Придите в себя, сэй, — холодно произнес император, — вы все еще не привели ни единого веского доказательства своим обвинениям. Неужели вы и в самом деле знаете каждого одаренного в Астрэйелле и можете утверждать, что у Димостэниса единственная аура, в которой есть искры серебра?
— Преступник попал в ловушку, — Дайонте сделал шаг назад, щиты вокруг его кожи приняли обычный вид, — по следам крови, которые тот оставил, можно предположить, что он был серьезно ранен. Эти отпечатки прерываются на выходе из подземелья, а потом вор словно растворился в воздухе. Кто бы мог ему помочь?
Дим демонстративно пожал плечами. Настолько, что на его жест обратили внимание все присутствующие.
— Вы нам поведаете, сэй? — он и сам был не прочь узнать ответ на этот вопрос.
— Если конечно у него не выросли крылья, и он не умеет летать самостоятельно, его подобрал ярх, — Талал сделал паузу, — преступник с серебряной аурой, с летуном, который как цепной пес всегда рядом со своим наездником. Согласен, ваше величество, таких тоже может набраться с десяток: одаренный, дерзнувший залезть в имение рода Дайонте, обладающий серебряной аурой и верным ярхом.
В зале повисла тишина. Император сцепил руки в замок, не смотря ни на кого из присутствующих. Дим клял всеми дьяволами Бездны эту злосчастную тетрадь, попавшуюся на его пути и свое неуемное любопытство. Однако не примени он тогда силу, избавляясь от ловушки, он бы просто потерял сознание и был взят с поличным.
— Димостэнис, — обратился к нему его величество, — чего ты молчишь? Может, ты просто скажешь, где ты был сегодня ночью, и мы закончим этот неуместный спектакль. Праздник только начинается, я думаю, мы сможем найти за эти дни и более достойные представления.
— Я!? — Дим буквально подпрыгнул на своем месте от возмущения. — Почему я должен доказывать свою невиновность? Это при том, что кроме оскорблений в мой адрес и предвзятых обвинений мы так ничего и не услышали, что могло бы подтвердить слова сэя Дайонте. Любого другого наглеца я бы уже вызвал на дуэль. К счастью для сэя я беру во внимание его почтенный возраст и все былое, в том числе и заслуги перед империей и вами, и не заставлю его принимать участие в поединке чести! — он добросовестно подбирал слова и выражения, которые заставляли его противника еще больше терять самообладание. Не то, чтобы Димостэнис ожидал, что сэя Дайонте хватит сердечный приступ и проблема отпадет сама собой, однако, чем больше тот будет нервничать и беситься, тем больше будет делать ошибок и раздражать императора.
— Однако помимо этих нелепых инсинуаций в мой адрес, меня больше всего удивляет другое: неужели я единственный в этом мире у кого серебряная аура, — с самым невинным видом закончил Дим свою речь. — Сэй Дайонте?
Лицо советника превратилось в застывшую маску ненависти и презрения.
— Аура не единственное, что оставляет отпечаток. Есть еще личная энергетика человека, которая вплетена в силовые нити и является бесспорным подтверждением личности. Впрочем, чего вы, сэй Иланди, в силу своего возраста, или неопытности, или…, - советник сделал вид, что мучительно подбирает слова, — некой неполноценности вашего дара, могли не знать. И ваша аура всего лишь признак этой неполноценности
Димостэнис прикусил губу, не давая яду этих слов проникнуть ему в душу. За столько аров пора было уже привыкнуть.
— В вашем опыте мне с вами, сэй Дайонте, не состязаться, но я возьму на себя смелость и предположу, что в силу моего возраста память мне еще не отказывает и подобная процедура может проводиться только в присутствии незаинтересованных свидетелей и собственно, человека, с которого будет считываться его энергетика.
— Поэтому я и прошу его величество дать разрешение на ваш арест и препровождение в мой замок, где мы сделаем то, о чем вы только что соизволили мне напомнить.
— Зачем же утруждать его величество, сэй. Я и сам приеду в ваше имение, тем более, когда вы так настойчиво меня приглашаете, но только после того как вы докажете обоснованность ваших обвинений.
— Хватит! — рявкнул все же вышедший из себя император, — еще хоть слово с любой стороны и я обоих прикажу посадить под арест! Думаю, в дворцовых казематах найдется место для всех желающих!
Дим прикусил язык, подумав, что для него сейчас даже такой вариант один из лучших. В узком пространстве той комнатки, где находилась эта злосчастная книжонка, энергетический след может держаться еще несколько дней, а для шакта такого опыта и силы, как Талал Дайонте не составит труда исследовать эти отпечатки и доказать его вину. Так что в данном случае время выступало на стороне главного советника. Дайонте это тоже прекрасно понимал, поэтому так и бесился. Только вот не имел достаточно весомых аргументов для того, чтобы вынудить императора сделать, чего он хочет.
