Серебро беспокойно заворочалось, но не отреагировало. В груди разрасталась боль и пустота. Словно стихии отдалялись, уходили, не слышали его.

«Я тебе верю. Верю в тебя».

Это было главное. А значит, он не мог ее подвести. Ее вера наполняла его силой, надежнее любых стихий. Дим вдруг понял, что может все, даже если мир будет против. Он — Изменяющий, а значит в его власти сейчас изменить их судьбу. Он успокоился и расслабился. Он был готов.

— Я, Аурино Стефан Эллетери, — начал император традиционный ритуал, — предлагаю вам, Олайя Талали Дайонте, стать моей законной избранницей, пойти со мной под своды храма Зелоса и получить его благословение. Согласны ли вы по жизни идти со мной одной дорогой? Войти в мой Дом и почитать его как свой? Быть моей спутницей жизни и матерью моих детей? Чтобы ни случилось, какие бы препятствия не встали на нашем пути.

Олайя слабо улыбнулась. Ее глаза на мгновение зацепили глаза Димостэниса. Перевела взгляд на другого мужчину.

— Да, ваше величество. Я согласна. Для меня большая честь войти в вашу семью и стать ее частью.

Аурино улыбнулся.

— Благодарю вас, Олайя. Все же как хорошо, что согласие нужно спрашивать не только у главы рода. Слышать «да» из уст самой избранницы несказанное удовольствие. Не так ли?

Вопрос был ко всем, но смотрел он только на Димостэниса. Подавленного, ошеломленного, растерянного, не верящего в то, что случилось.

Она от него отказалась.

Это было все, что он мог сейчас воспринимать.

Он ей не нужен. Он растерял все, что у него было. Он больше не один из самых сильных одаренных. Да и вообще, одаренным его назвать трудно. Не приближенный к императорской особе. Без нескольких мен изгой и неудачник. Ничтожество.

Аурино оказался прав. Он просто тень. Хотя нет! Он — бывшая тень!

Не чувствуя себя, что он делает, не зная зачем ему теперь вообще что-либо делать, Дим встал, медленно дошел до Олайи и Аурино. На императора он не взглянул. Только на нее. Но девушка больше не подняла глаз.

— Главное, чтобы эти уста никогда вас не предали, ваше величество.

Олайя вздрогнула, но все так же продолжила смотреть в пол.

— Будьте счастливы, сэя.

Димостэнис закрыл за собой дверь. Оставляя за ней все, чем он жил. Стремления, желания, веру. Свою душу. Ведь ее он уже давно отдал той, которая также осталась за этой дверью. По коридорам дворца шла лишь оболочка пустая и обескровленная. Он не чувствовал даже боли. Верной его спутницы. Димостэниса Иланди резкого и колкого, надменного и нетерпимого, сомневающегося и борющегося, любящего и преданного больше не существовало. И это была даже не смерть. Это было сильнее.

Больше чем смерть…