— Тебе нельзя вставать, — все так же тихо, с укором произнесла она, — слишком большая рана. И ты потерял много крови.

Именно от нее исходил жар, вернувший его в этот мир. Разноцветные нити стихий, которыми было исчерчено все вокруг, тянулись к ней. Не задерживаясь, они проходили сквозь нее, создавая вокруг фигуры мягкий кокон. Однако это был не щит или аура, которая обычно окружает одаренного. Фигура была именно внутри пересечений энергетических линий, не вбирая силу в себя, а проводя сквозь свое тело. Зрелище было настолько потрясающее, завораживающее нереальностью происходящего, что Дим даже стал сомневаться, в этом ли мире он открыл глаза.

Он же был в пещере, когда перестал что-либо чувствовать, а здесь чистый воздух, и трава, и какие-то голубые цветы вокруг. Димостэнис дотянулся до капюшона, желая посмотреть на это эфемерное существо из другой вселенной.

— Я понял, ты — Ангел[3], - прошептал он. — Прости, я никогда в вас не верил.

Фигура перехватила его руку, покачала головой. Длинная прядь волос выпала из своего укрытия.

— Нет, но если не будешь отдыхать, то скоро с ними встретишься.

— Кто ты? — едва шевеля губами, снова спросил Димостэнис, чувствуя, как черная пелена небытия вновь застилает сознание. Вокруг все было пропитано силой, а он был настолько слаб, что не мог ничего сделать, чтобы продлить мгновения своей жизни, которые как вода уходили сквозь пальцы.

Неожиданно фигура приблизилась к нему, обняла и прижалась всем телом. Нити, из которых был сплетен ее необычный кокон, обвились вокруг него, насыщая его тело энергиями стихий. Дим почувствовал, как встрепенулся его хьярт, как притупилась боль, стала затягиваться рана и острые иглы больше не вонзались в бок при каждом вздохе.

Он резко, рывком притянул ее к себе. Жадно хватая всем своим существом потоки силы, идущие от нее. Сейчас она была источником легкодоступной и необходимой ему энергии.

Тело наполнилось привычной силой, он благодатно застонал и уткнулся носом в плотную ткань плаща. Пальцы смело расправились с завязками капюшона, он ощутил жар ее кожи. Потянулся к тонкой, трепетно бьющейся жилке на шее. Нити кокона затянулись туже, пламя ее тела обжигало сквозь одежду. Огонь, горевший в ней, сводил с ума. Она не стала отталкивать его даже когда он провел губами по нежной коже, словно пробуя ее на вкус. Дотронулась горячей рукой до волос, положила ладони на виски. Дим тряхнул головой, отгоняя слабость. Волны тепла прошли сквозь него, сопротивляться им не было сил, и он рухнул в мягкую тишину забытья.

Глава 4

— Где ты был? — император наконец соизволил поднять глаза на своего главного советника, которого до этого демонстративно игнорировал. Уже мен пятнадцать. Перекладывал с места на место разные предметы на своем столе, проверял остроту пера, наличие чернил, изучал бумаги. Занят был его величество!

Димостэнис, которого это обстоятельство нисколько не смущало, удобно устроился в мягком кресле, стараясь не замечать, что в его правом боку все отродья бездны выплясывали гжок[4]. Пекло неимоверно, и при каждом неосторожном движении создавалось впечатление, что в рану заново всаживали клинок, да еще проворачивали с садистским наслаждением.

Так было с самого утра, с тех самых пор, как Дим открыл глаза на берегу озера. Странное место все было исчерчено энергетическими линиями. Здесь силы было столько, что ее можно было взять пригоршнями, напитать свой организм, восстановить хьярт, залечить любые раны. Димостэнис встал на колени перед зеркальной гладью воды. Наполнил ладони, приложил к лицу, снова опустил руки в воду, чувствуя легкое покалывание. Энергия стихии, застывшая в озере мягкими кисточками, погладила кожу, оплела кисти, запястья, вошла в кровь, постучалась в хьярт, успокаивая волны боли, которые при каждом движении разносились по телу. Затянувшаяся рана оставила воспаленный бордовый след и доставляла немало неудобств. Он рискнул — скинул с себя остатки одежды и погрузился в манящий омут, наполненный чистой силой.

Когда Димостэнис покидал это место, на спине верного летуна, Талла уже стояла высоко в небе, и было ясно, что на официальную часть Праздника Цветов он безнадежно опоздал. Однако это не волновало главного советника. Он неотрывно смотрел на свою ауру, которая первый раз в жизни непрерывным ровным контуром лежала на его коже, на бледный розовый рубец, неровным рваным зигзагом пересекающий его правый бок от нижних ребер до самой середины живота, а в голове пульсировала две мысли. Об Ангеле, который развернул его от самых Врат Зелоса и об его ощущениях, когда земля приняла его в свои объятия. Что это было? Впрочем, почему было? Он до сих пор чувствует эту связь. Совсем иную, не так как было раньше, когда он мог всего лишь видеть и брать. Теперь стихия стала его частью.

— Я что-то пропустил? — он пока не решил, стоит ли посвящать его величество в подробности своего ночного времяпрепровождения.

— Первую часть Бала Цветов[5].

— Ваше величество соизволили кого-то осчастливить в этот ар? — насмешливо изогнул бровь главный советник, бросив взгляд на два изящных браслета на запястьях императора.

— Я чувствовал себя пустым местом, — проигнорировал его вопрос Аурино. — Все смотрели не на меня, а за мое плечо. Все мысли моих верных подданных были лишь о тебе.

Дим фыркнул.

— Гадали можно ли уже начинать радоваться?

Главный советник и высокое общество друг друга не любили. Как-то не сложилось. Поначалу друга по детским играм и юношеским забавам его величества (его даже не стеснялись называть так в глаза) никто не воспринял всерьез. Задирали, осыпали колкостями, насмехались над аурой. Несколько шумных дуэлей с последовавшими за ними не менее громкими извинениями уменьшили пыл насмешников. Когда же оказавшийся правдой слух о том, что сэй Иланди владеет всеми четырьмя стихиями, облетел весь двор, вдруг стало не до того, какая собственно у вышеназванного сэя аура.

Ему завидовали и боялись, ненавидели и льстили. Всегда отстраненный, резкий, с колючими глазами и высокомерно вздернутым подбородком, Димостэнис научился не обращать внимания на атмосферу, царящую вокруг него, и отражать любые нацеленные атаки.

— Кстати, сэй Дайонте представил сегодня свою дочь.

— И?

— Могу тебе сообщить — она гораздо симпатичнее отца.

Димостэнис закатил глаза.

Его величество аров с семнадцати не обделял своим высочайшим вниманием особ противоположного пола. Правда головы не терял никогда, строго следуя общепринятым правилам империи и заботясь о своей репутации. Серьезно подходил к выбору девиц с которыми проводил время и добросовестно обходил стороной высокородных сэй, избегая встреч в стенах дворца, оставаясь в глазах своих подданных примером для подражания и заставляя страдать придворных красавиц.

Что, впрочем, не мешало главе тайной службе знать о каждой новой пассии и назначенных свиданиях. В последние же три минора император проводил время в среднем районе в одном и том же доме с дочерью городского главы. Влюбиться что ли соизволил его величество?

В отличие от друга у самого Димостэниса отношения с девицами складывались печально и весьма эпизодически. Трясина дел, в которой он с каждым днем увязал все больше и больше, не оставляла времени на личную жизнь, лишь иногда подбрасывая свободные мены для непродолжительных встреч.

В дверь постучали, потом она чуть приоткрылась и почтительный голос тихо произнес:

— Ваше величество, сэй Дайонте просит аудиенции.

Аурино нахмурился.

— Не упоминай черта к ночи, а сэев советников никогда, — нравоучительно изрек Димостэнис.

Ответить император не успел, так как дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел, нет, почти вбежал Талал Дайонте, а следом четыре человека с нашивками Дома на рукавах форменных курток. Лейтенант и трое гвардейцев из личного сопровождения сэя. Следом, отставая на несколько шагов, не спеша зашел Бриндан Пантерри.

— Сэй?! — император недовольно посмотрел на одного из Совета Пяти. — У вас что-то случилось? Вы врываетесь ко мне в кабинет как к себе домой.