Когда же прошло достаточно времени, чтобы Джеха перестал опасаться и наконец выдохнул, то его интерес переключился на отражение. Удивительно, как хорошо он помнил, как выглядит Минчже. Глаза у того были тепло-карие с шоколадным отливом, теперь же они опустели и наполнились чернотой, в которой отражался Джеха.

Пока он разглядывал не-Минчже, создание лабиринта пошевелилось и медленно положило левую руку Джехе на грудь. Это было ледяное прикосновение, от которого холод просочился внутрь, словно пустил глубокие корни. Джеха передёрнулся и взял отражение за запястье, чтобы убрать его от себя, но оно перехватило кисть и положило себе на лицо. Щека под горячими пальцами была гладкая, как у отполированной до идеала мраморной статуи, пальцы соскользнули с неё.

Отражение потянуло его руку к себе ко рту, идеальное лицо сморщилось в судороге и на ладони оказались обжигающе алые лепестки. Джеха отшатнулся было в испуге, но багровые потёки были уже везде. Из глаз, ноздрей и ушей не-Минчже полились кровавые слёзы, одежда Джехи намокла так стремительно, словно он попал под проливной дождь. Красная жидкость растеклась повсюду, он начал тонуть и барахтаться в ней, вязкий сон становился тягучее, а отражение – прекрасная ожившая статуя – вцепилось ему в ногу и утянуло с собой на дно.

Джеха проснулся с застывшим криком, пальцы были скрючены, словно он цеплялся за простыни или их свело судорогой, во рту стоял металлический вкус крови. Ощупав губу, он понял, что во сне укусил щёку и, быть может, поэтому всё произошедшее показалось ему таким реальным.

Стрелки часов застыли между четверкой и пятеркой, но Джеха расхотел ложиться обратно – воспоминания были свежи. Он добрался до ванной, умылся и цокнул огорченно языком, рассматривая синяки на лице, однако особо по этому поводу не переживал. В попытках занять себя делом – распаковывал чемодан, вытащил все вещи, отложил в сторону сувениры и подарки, поставил на зарядку потухший телефон, в общем переделал всю рутину, которая нападает после поездки. Небольшие мелочи, в которых можно было найти успокоение и дать бунтующему мозгу передышку.

Потом Джеха включил ноутбук и сходил на кухню за чашкой кофе, а по возвращении полистал новости и снова взялся за текст. Новая история не поддавалась, шла со скрипом, он и забыл, как тяжко порой даётся написание книги. Слова периодически застревали на полпути и чаще всего он удалял только что напечатанный абзац, кривя в недовольстве рот. Когда за окном показалось солнце, он выпрямился, в отчаянии растирая затекшие плечи.

Дело было даже не в его способности сосредоточиться после странного сна, он вообще не мог перестать думать о Минчже. Он смотрел на буквы, но за ними видел равнодушные глаза. В очередной раз Джеха откинулся на спинку стула в районе семи часов утра, расписываясь в собственной беспомощности обуздать поток мыслей. Запустив одну руку в волосы и взлохмачивая их так, что он напоминал страдающего бессонницей ежа, другой он удерживал кружку с кофе. Оживший телефон неожиданно загорелся и квакнул входящим сообщением.

Ли Минчже: Прилетел?

Ли Минчже: Устал, да?

Ли Минчже: Тебе тоже после перелётов хочется лечь и не вставать?

Джеха улыбнулся и почти тут же набрал ответ.

Ким_Джэ: Почти не устал. Долетели очень быстро.

Ким_Джэ: Очень соскучился по Корее, особенно по еде. Не хочешь как-нибудь пообедать?

Он коснулся значка «Отправить», сообщение появилось в окошке их чата и сразу отметилось как прочитанное. Джеха шумно отхлебнул кофе, не сводя глаз с экрана телефона, рот обожгло, потому что в чашке плескался кипяток. Прошла минута, другая, и дисплей потух, так и не дождавшись от хозяина новых действий. Кофе почти закончился, когда от Минчже пришло короткое сообщение.

Ли Минчже: Не могу, мы на мероприятии за границей.

И до того, как Джеха успел расстроиться, следующая строка вспыхнула в чате.

Ли Минчже: Послезавтра вернусь. Нормально?

У Джехи от этих слов в груди словно полыхнуло. Не замечая опасно покачнувшуюся кружку, он поспешно напечатал:

Ким_Джэ: Конечно!

У постели резко замолчал ноутбук, уходя в спящий режим. За окном мир только начал просыпаться. У Минчже, в Японии, тоже было слишком рано, но для его профессии ненормированный рабочий график – дело настолько привычное, что они оба не обратили на это внимание. Они говорили и говорили, иногда молчали, когда чувствовали необходимость взять паузу, иногда перебивали друг друга, обсуждая еду, людей, фильмы, музыку, деревья, города и всё на свете. Когда солнце восстало на горизонте, Джеха смеялся, чувствуя себя пьяным от общения, и ему в его крохотной квартире, с сотнями книг и двумя закрытыми наглухо окнами, впервые было не одиноко.

Размеренный ход метронома в кабинете дробил время и с каждым его ударом хорошее настроение оставалось позади. Каждый тик и каждый так словно нацелился на голову Джехи, беспощадный этот ритм сливался в унисон с голосом редактора Кана.

– Боюсь, что здесь я ничем помочь не смогу. Дело не в качестве текста, тут есть к чему придраться, но я сейчас не об этом. Что ты знаешь о партии «Традиции держат небеса»?

Джеха, уже несколько дней мучившийся от странной головной боли, едва разлепил сухие губы:

– Это ультраконсервативная партия. Её не очень любят в обществе, но почему-то она смогла пройти в парламент на прошлых выборах.

– Именно! – воскликнул редактор Кан. – Кого ни спроси, все считают манифест «Традене» откровенным стёбом, но! Проблема не в том, что представляет из себя партия, а кто за ней стоит. В глубинах откровенной идиотии прячется рыбка побольше, я говорю сейчас о председателе Рю Чонсике.

– Хённим, я плохо разбираюсь в политике, – пробормотал Джеха, массируя виски.

– Да прекрасно ты всё понимаешь, – редактор Кан нервно вскочил со стула и прошёлся по кабинету. – На прошлой неделе состоялось закрытое акционерное совещание, где был представитель Рю Чонсика. Похоже, что нас купили.

Впервые за утро Джеха поднял голову и посмотрел на собеседника. Кан Бёнхо выглядел потрепано, он не мог сидеть на месте и постоянно теребил рукав пиджака.

– Мне жаль, – он имел в виду некогда упущенное кресло главного редактора. Если бы Бёнхо-хён всем заправлял, допустил бы он такое? Может быть, и да.

– Да брось, о чём тут жалеть. Раз уж пошли разговоры о сделке, не так уж плохи наши дела. Но это ставит крест на всех неоднозначных будущих проектах.

– И на моей книге тоже, – Джеха улыбнулся уголком рта. – Тебе бы в политику, хённим, а не быть редактором издательства среднего пошиба.

– Шутишь, значит, всё хорошо будет.

Но Джеха знал, что хорошо быть не может. Как только он закончил новую историю, он сразу же, как привык, переслал её «на посмотреть» редактору Кану. Несмотря на то что официально он взял перерыв, сюжеты продолжали приходить на ум и один из таких прочно засел в голове, а в одну из бессонных ночей вырос в полноценный черновик. Его-то он и переслал своему редактору, не ожидая получить сухой ответ.

Редактор Кан: Надо поговорить. Приходи в издательство, понедельник, 11.00.

Джеха встревожился и всё воскресенье просидел как на иголках, даже перебрасываясь сообщениями с Минчже в их чате, он чувствовал неладное. И теперь, сидя в кабинете, он ощущал, как что-то меняется в его жизни, безвозвратно отцветает, как поникший цветок чувствует подступающую пору увядания, так и он понимал, что его безопасная и в некотором смысле холёная жизнь писателя, связанного контрактами с издательством, подходит к концу.

Слухи о том, что «Новый ветер» планирует укрепляться, уже давно ходили среди рядовых сотрудников. Отвоевав себе нишу в книгопечатной иерархии и снискав репутацию крепкого середнячка, руководство нацелилось на достижение ещё более прибыльной высоты – выпуск детской литературы. Даже будучи далёк от дел компании, Джеха слышал о том, что начался конкурс рукописей среди начинающих детских писателей. Но никогда бы он не подумал, что его новая рукопись станет такой большой проблемой, возможно, до этого он просто никогда подобного не писал.