Джеха до этого как-то умудрялся уходить от ответа, переводя тему разговора, что было возможно, увы, только в переписке. Как оказалось, в живом общении он такими навыками не обладал.

– Да нет, с чего ты взял. Всё в порядке, – он было попробовал отмахнуться, но тут же невольно поморщился.

– Ты совсем не умеешь врать, Джеха, – покачал укоризненно головой Минчже.

То, каким тоном – щедрым на ласку и искренним – было произнесено его имя заставило сердце Джехи трепыхнуться. Иногда ему становилось страшно от того, с какой безудержностью он погружался в пучину чувств, но стоило поймать улыбку Минчже, как его наполняла храбрость, хоть прямо сейчас иди и побеждай дракона, охраняющего принца в башне.

– Ты прав, – легко согласился Джеха. – Есть у меня одна проблема.

Не раздумывая, он рассказал всё, что случилось с ним за прошедшую неделю. Его, как оказалось, настолько угнетало происходящее, что, как только он выговорился кому-то другому, на душе значительно полегчало и теперь он был готов к действиям.

– Интересно, – задумчиво протянул Минчже, стуча длинными пальцами по столешнице.

Они продолжали встречать возле «Никогде», так уж получалось. Район был тихим, кварталом чуть ниже начиналась настоящая городская суета, но здесь никто из вездесущих фанатов пока не узнал в Минчже популярного айдола. Из новостей Джеха узнавал, что в очередной раз «UnGalaxy» удивляет широкую публику стабильным положением своего дебютного сингла в чартах. Наверное, это было хорошо.

Но Минчже не выглядел счастливым, только измученным. Он похудел и осунулся, линия подбородка заострилась и теперь отбрасывала на шею тень, делая лицо по-настоящему скульптурным. От постоянных танцевальных практик у него часто ныла поясница и болели ноги. Какого-то мембера из его группы недавно госпитализировали с диагнозом «истощение организма на нервной почве». Минчже не говорил про свою работу ничего плохого, когда встречался с Джехой. Да, трудно. Не каждый выдержит такое давление, но работа как работа. Если задуматься, то сам Джеха ни разу не спросил у него, почему именно «айдольство». Это ведь не объяснить любовью к музыке или сцене, для этого должна быть безумная жажда славы, всего этого трепетного сияния так, по крайней мере, ему представлялось. Наверное, потому и не задавал вопросы, знал ведь по себе, что мечту не выбирают, наоборот, это она, с вечно голодными глазами ходит с тобой рука об руку по жизни и требует-требует-требует, пока не добьётся своего.

– Ты уверен, что не хочешь ничего исправить? – спросил Минчже и кивнул, увидев отрицательное покачивание. – Знал, что ты так ответишь. Ты упрямый.

Его улыбка смутила Джеху, он наклонил голову и только поглядывал на Минчже, увлёкшегося построением планов. Хотя они казались одногодками, оказалось, что Джеха младше на два года. Несколько раз он называл Минчже хёном, как и полагалось парням с их разницей в возрасте, но тот замахал на него руками и попросил перестать. Кажется, его смущало, что при таких формальностях теряется ощущение равенства, которое они оба ощущали в своих разговорах. Но Джеха долго ещё был удивлён, он совсем не ожидал, что Минчже и вправду окажется старше его, но да, он был даже старше ШиУ-хёна. Периодически он боролся с невольным проскальзывающим обращением, уж больно шло Минчже быть хёном, потом всё наладилось и диссонанс исчез.

Минчже предлагал подождать, пока не решится ситуация в издательстве и не станет понятно, точно ли нельзя будет опубликовать книгу там. Это было наиболее рациональным решением – не спешить. Джеха предложил Минчже прочитать рукопись, но тот сдержанно отказался.

– Ты же знаешь, что быть в числе первых читателей – это честь для меня, но я бы всё-таки дождался печатной книги и с твоим автографом, – мягко улыбнулся он.

– Хорошо, – ответил Джеха.

Простые слова, а сколько от них силы! Перед ним словно расступилась пелена и он впервые за последние дни ясно увидел, что происходит вокруг. Возвращаясь домой после встречи с Минчже, он чувствовал, как в оскудевшем разуме наполняются опустошенные сосуды надежды, кровь забурлила и понесла по телу импульсы, заставляющие двигаться быстрее и активнее.

С изумлением подумал Джеха о силе любви. «Вот почему сердце в груди трепыхается, как будто маленькая пташка рвётся наружу и не находит ни одного открытого окна. Вот оно, это ощущение, когда ты готов бросить к ногам другого человека всё только по одному его слову, а иногда и без них». Теперь он невольно переосмыслил героев своих книг, всех до единого, чьими устами рассказывал истории.

Дома Джеха сел перечитывать рукопись, но не успел толком приступить к делу, как в груди кольнуло так, что его согнуло над столом. В последнее время у него слегка побаливало в той области. Он обычно не замечал таких мелочей, ну подумаешь, ёкнуло сердце из-за сутулой осанки или очередной синяк, снова ловил собой книги, упавшие с верхней полки. Но недавно появившиеся ощущения, будто у него в груди засел игривый котёнок, то и дело трогающий его когтистой лапкой прямо за внутреннюю сторону лёгких, были не из самых приятных.

Однако Джеха отдышался, походил по комнате и подсел обратно к ноутбуку. Ошеломлённый открывшимися ему чувствами, он был занят очередным переделыванием текста, ожесточённо кромсал те строки романа, в которых теперь не видел и грамма искренности, менял их на новые, где словами любви не бросались так открыто. Джеха уже вырезал половину пятой главы, добавляя всё больше деталей про осознание Роуз своей влюблённости. Пожалуй, Роуз была чем-то на него похожа: они оба были натурами неприкаянными и отчуждёнными, только героине его книги повезло, пожалуй, больше, чем ему самому. Роуз встретила Сэру, и хоть эта любовь была трудной и местами отчаянной, эта была любовь. Джеха вот не совсем был уверен, что Минчже ответит взаимностью на его так ярко вспыхнувшие чувства. Спешить ему было некуда, может быть, он вообще никогда смелости не наберётся, чтобы открыто признаться. Впервые влюблённость посетила его в осознанном возрасте, он планировал насладиться ей как можно дольше до того момента, когда ему неизбежно станет больно. Но разве судьба когда-нибудь ждёт?

Во сне Джеха слышал чей-то надрывный и хриплый кашель. Как будто в квартире находился и другой человек, с осложнённой формой бронхита или другой лёгочной болезнью. Этот неизвестный хрипел и захлёбывался воздухом так, что Джеха не выдержал и окончательно проснулся. Он открыл глаза, уже понимая, что кашлявший человек – это он сам. В груди что-то тяжело ворочалось и скребло изнутри, Джеха не выдержал и несколько раз сильно провёл ногтями прямо по коже, но это, конечно же, не помогло. Горло саднило и по ощущению было похоже на то, что он подхватил простуду. Это было вполне возможно, позавчера он попал под ливень и, пока добежал до ближайшей остановки, основательно промок, в очередной раз возвращаясь из издательства. Одна неудача следовала за другой —в офисе от него отмахивались, все были и напуганы, и взбудоражены грядущими переменами. Редактор Кан снова развёл руками, в складывающейся ситуации он был бессилен и Джеха его не винил.

Поток его неторопливых мыслей прервала вернувшаяся боль в груди, которая накатывала на него волнами, как прилив на берег. Джеха не сразу смог вдохнуть полной грудью, так и скорчился, сидя на постели. Спустя долгих пять минут, он смог распрямиться и отдышаться, практически чувствуя, как лёгкие наполняются кислородом. Джеха спустил ноги на холодный пол, почти обжигающим, настолько ледяным он был, нашарил домашние тапочки и неспешно побрел на кухню, по утренней привычке собираясь сварить кофе. На полпути он отказался от первоначального плана и заварил себе успокаивающего зелёного чая с мелиссой, кажется, это был чей-то подарок. Пар клубился в прохладном воздухе квартиры и приятно пах, Джеха пил медленными глотками и бессмысленно пялился в окно. Сложно было представить, что могло послужить причиной такой боли, кроме неприятного осложнения простуды.