Виноватой, однако, она не выглядела. Ее будто трясло в лихорадке.

— Тогда ночью я нашла не один тайник, а два. И про второй ничего тебе не сказала. Потому что не смогла в него попасть.

— Что за тайник?

— В комнатке, где у него хранятся секретные бумаги, за полками, я обнаружила еще одну дверь. На ней табличка «Храм Утекшей Воды». И старинный замок, очень хитрый. Цилиндрический, называется сацума-дзёмаэ. В прежние времена им запирали сокровищницы. Открыть его я не смогла, но вспомнила, что в тетрадке Тацумасы есть инструкция. Нужно было изучить ее и вернуться сюда снова. И сейчас, пока ты расспрашивал про родителей, я туда проникла.

— Ты влезла в мой храм?! — дернулся Курано, но обмяк. — А, все равно. Отдай мой яд, сын Тацумасы. Ты дал слово.

— Заткнись! — рявкнул на него Маса. — И что ты там нашла, в потайной комнате?

— Сначала я была разочарована. Ни золота, ни драгоценностей там нет. На подставках, с большой помпой, словно великие сокровища, разложена всякая дрянь. Ржавый кинжал с привязанной к нему поминальной табличкой. Прядь женских волос. Игральная кость. И прочая чепуха. Даже скелет мартышки, представляешь?

— Это храм моей памяти, — сказал Данкити. — Я удаляюсь туда медитировать, проживать важные миги моего прошлого. Ничего ценного для воров там нет! Отдайте мне яд.

Мари его хныканье не слушала.

— Смотрю — на отдельном постаменте стоит нечто, завернутое в шелк. Сдергиваю его... Вот, сам смотри.

Она развернула ткань. Под ней оказался сверкающий золотом куб, размером с коробку для маленькой дамской шляпки. Маса потрогал гладкую поверхность.

— Обклеен золотой фольгой.

— Но я-то в первый миг не поняла! Я подумала — «Золотой Коку»! Неужели он существует на самом деле? Неужели это не легенда? Вся задрожала! Схватила — а он не золотой...

— Какой «Золотой Коку»? — воззрился на нее Маса.

— Я не понимаю, как можно быть сыном Великого Тацумасы и до такой степени не интересоваться его свершениями! — Мари возмущенно покачала головой. — Он не слышал предание о «Золотом Коку»! Это же венец карьеры твоего отца! Подвиг, затмивший похищение британских секретов!

— Каких секретов?

— В 1861 году Тацумаса пробрался в резиденцию, где жили английский посланник Олкок и торговый представитель Джефферсон, и скопировал тайные инструкции, которые у них были для переговоров с сёгуном. Ночью, пока англичане спали, представляешь?

— Я был там. Я это видел, — прошептал Данкити, прикрыв дряблые веки. — Ах, какое было время...

— А что такое Золотой Коку»?

— Сокровище, которое, согласно легенде, Тацумаса украл у Тадаки Первого. Слиток в 170 килограммов чистого золота. Я всегда думала, что «Золотой Коку» — красивая сказка, небылица.

— Сама ты небылица, — пробормотал Курано.

Мари повернулась к нему:

— Зачем у тебя хранится этот муляж, старик?

— Это память о том, как я вознесся, — прошептал Курано. — Я разворачиваю шелк, смотрю на золотой блеск и думаю о суетности и преходящести соблазнов, которые манят человека... Мы с Сарухэем тогда так и не нашли «Золотой Коку». Тацумаса умел не только красть, но и прятать. И перед смертью он не выдал своей тайны. Но я сказал оябуну: «Изготовьте точной такой же куб и сообщите всем, что «Золотой Коку» возвращен. Это позволит вам сохранить клан». Совет был хорош. После этого я и стал правой рукой Сарухэя... Когда пришло время от него избавиться, я раскрыл банде обман. Возмущенные пособники взбунтовались. Я прикончил Сарухэя кинжалом, который хранится в моем Храме, свалил убийство на других и потом помог Тадаки Второму подавить мятеж. Ах, какая ловкая это была операция! — Тень улыбки тронула увядшее лицо. — Так я поднялся еще выше... А куда делся настоящий «Золотой Коку», неизвестно... Это всё, что я знаю, женщина. Перестаньте меня мучить! Я хочу утечь в другой мир, как талая вода.

— Гдe находится пещера, в которой умерли мои родители? — спросил Маса. — Я хочу посетить ее, почтить их память. Это последнее, что нам от тебя нужно.

У него на ладони лежала бутылочка с пропуском в другой мир.

— За озером Миясагэ, в горах. На перевале Харами. Какой-то обрыв, с которого надо было спускаться на веревке. Подробностей я не помню. Столько лет прошло...

И видно было, что правда не помнит. Зачем ему врать?

— Держи. Черт с тобой.

Старик жадно схватил маленький сосуд. И скорей, будто боялся, не отберут ли, запрокинув голову, выпил.

— Ах, как хорошо, — пробормотал он. — Вот бы еще Сансара оказалась выдумкой... Чтобы ничего, ничего не было...

Смотреть, как акунин испустит дух, Маса не стал.

— Всё, — сказал он спутнице. — Идем отсюда. Отец был бы доволен. Канона я не нарушил.

Они шли пешком по темным улицам и молчали. Масу это сначала удивляло. Потом начало злить. Он-то ждал, что лисица будет мести своим пушистым хвостом, снова просить прощения, обволакивать — всё для того, чтобы глупец опять подпал под ее чары и согласился искать золотой куб, из-за которого она так возбудилась.

Нет, молчит. Один раз, искоса на нее посмотрев, он наткнулся на встречный взгляд — неприязненный и злобный.

Очень хорошо! Известно, что на рассвете, когда слабеет тьма, можно увидеть истинную морду кицунэ с хищным оскалом и острыми зубами.

Около станции им встретился рикша — из тех, что обслуживают ночных гуляк.

— Садись и уезжай куда тебе надо, — сухо сказал Маса. — Я дойду пешком.

До дома отсюда идти было примерно час.

— Мне в ту же сторону, что тебе, только дальше. В Синагаву.

Так он впервые узнал, где она живет.

Сели, отвернулись друг от друга. Скоро Маса, убаюканный мерным скрипом колес, задремал.

Ему приснилось нечто простое и несказанно приятное. Будто он лежит на высоком морском берегу, раскинувшись, молодой и безмятежный. Восходит красное, как японский флаг, солнце. И лучи от него исходят точно такие же, отчетливо прорисованные. Они ласково тянутся к лицу, любовно его ласкают. Это Родина, думает нежащийся Маса. Как она, оказывается, меня любит! Есть слово для людей, любящих свою Родину, — «патриотизм», но почему-то нет слова для Родины, которая любит своих людей. Надо придумать. Сонный мозг сразу подсказал хорошее название для Родины, относящейся к своим детям с материнской любовью: «матриотизм». Надо проснуться и записать, подумал спящий и открыл глаза.

Тонкие пальцы, гладившие ему щеку, отдернулись.

— Зачем? — спросил он быстро отвернувшуюся Мари.

— Что зачем?

Невероятно, но она выглядела сконфуженной.

— Зачем ты трогала мое лицо?

— Я!? Ничего подобного!

— Нет, трогала!

Поняла, что не отопрется. Тихо сказала:

— Я до сих пор руками вижу лучше, чем глазами. Что потрогала — никогда не забываю. Хотела тебя запомнить. Мы ведь сейчас распрощаемся.

Было уже совсем светло, а хищный лисий оскал не открывался. На рассвете Мари была так же прекрасна, как всегда. Нет, в разное время суток она прекрасна по-разному, подумал Маса. Его вдруг пронзила мысль. Если ей нужно было только проникнуть в «Храм Текучей Воды», зачем было рисковать, идти вдвоем? Она бы ловчей управилась одна. Но ведь пошла. Несмотря на опасность.

Она и теперь в опасность

— Прощаться нам рано, — сказал Маса. — Сначала я должен произвести уборку.

— Какую уборку?

— Убрать дрова, которые мы с тобой наломали, а то они обрушатся нам на голову и обоих прикончат. Нас сейчас кинутся разыскивать казаки, которых мы обворовали. Якудза, которой никто не отменял приказ меня убить. Полиция — потому что на берегу канала два трупа. Пули выпущены из моего «браунинга». Мокрые следы наших ног... А еще есть люди Курано, которые наверняка уже проснулись и нашли своего хозяина мертвым. Они обратятся не просто в полицию, а в Токко.

— Господи, я там наследила! — ахнула Мари, бледнея. —  Не заперла тайник! На замке отпечатки пальцев! И фальшивый коку остался в спальне! Меня разыщут! Я пропала! Это ты во всем виноват! Вместо того, чтоб думать о деле, я думала о тебе! Я тебя ненавижу! Будь ты проклят!